Редьярд Киплинг - Сказки Старой Англии

Мистер Калпепер смущенно дернулся.

- Толпа, - сказал он, - дряхлые старухи и малые дети, Элисон и другие, они втащили меня в церковь буквально за руки. Я долго не мог решиться, доносить ли на Джека или нет. Ведь то, что он называл проповедью, было не лучше уличного балагана. Я легко мог бы доказать всю ложность его так называемой веры, которая, основываясь исключительно на пустых баснях древности...

- Говорил бы ты лучше о травах и планетах, Ник, - сказал Пак, смеясь. - Ты должен был сообщить о нем вашему магистрату, и Джека оштрафовали бы. Так почему же ты все-таки этого не сделал?

- Потому что, потому что я сам на коленях припал к алтарю, и молился, и плакал со всеми. В медицине это называется приступом истерии. Может быть, может быть, это и была истерия.

- Да, возможно, - сказал Пак, и дети услышали, как он завозился на сене. - Послушайте, в вашем сене полно веток! Неужели вы думаете, что лошадь станет кормиться листьями Дуба, Ясеня и Терновника? А?

НАШИ ПРЕДКИ

Наши предки знавали целебные травы:

Боль облегчить и болезни лечить.

Травы лечебные, не для забавы

Сколько могли их в полях различить!

Фиалковый корень, валериана,

Кукушкины слезки - выбор велик.

Звали так звонко их, нежно и странно:

Рута, вербена и базилик.

Все травы, что лезли из влажной земли,

Предкам полезными быть могли.

Наши предки знавали массу историй,

Легенд о связи трав и планет.

Подчинялся Марсу фиалковый корень,

Солнцу - подсолнух и первоцвет.

Праотцы вычисляли сферы,

Для каждой планеты свой час наступал.

Хозяйка розы, конечно, Венера,

Юпитер дубом всегда управлял.

Есть об этом в старинной книге рассказ,

Наши предки его донесли до нас.

Наши предки знали о жизни так мало,

Так мало знали в прежние дни.

Их леченье, бывало, людей убивало,

И в ученье своем ошибались они.

"Причину болезни в небе ищите,

Они повторяли вновь и вновь.

Ставьте пиявок - кровь отворите,

Пиявок ставьте - пускайте кровь".

Был метод несложен, был метод лих

Но сколько ошибок случалось у них!

Но если, и травы презрев, и планеты,

Болезнь наводняла нашу страну

Твердой рукой они брали ланцеты

И какую бесстрашно вели войну!

Кресты[*78] на дверях начертаны мелом,

Объезжал фургон с мертвецами дворы,

А предки своим были заняты делом

Как отважны были они и храбры!

Не знаньем, а только отвагой сильны,

Не страшились предки неравной войны.

Если верно Галеново утвержденье

(Мог бы его Гиппократ подтвердить) [*79],

Что к мертвому прошлому прикосновенье

Сомненье в себе помогает изжить,

Высокие травы, сжальтесь над нами,

Смилуйтесь, звезды в небе ночном!

Наверно, мы слишком много познали,

Но успех не только в знанье одном.

Припадем мы к земле, воскричим небесам:

"Наших предков отвагу пошлите нам!"

"Динь-динь-динь" - раздался из-за угла звоночек велосипеда. Медсестра возвращалась с мельницы.

- Как там, все в порядке? - крикнула Юна.

- В полном! - донесся ответ. - В следующее воскресенье их будут крестить.

- Что? Что? - И Дан, и Юна подались вперед и облокотились на дверь. Она, наверно, была плохо закреплена, потому что распахнулась, и дети, с ног до головы облепленные сеном и листьями, вывалились наружу.

- Бежим! Надо узнать, как двойняшек назвали, - сказала Юна, и они с криком припустили за велосипедом. Медсестра наконец сбавила скорость и сообщила им имена.

Вернувшись, дети обнаружили, что Мидденборо выбрался из своего стойла, и они добрых десять минут носились за ним при свете звезд, пока не загнали пони на место.

НОЖ И БЕЛЫЕ СКАЛЫ

Дети на целый месяц отправились к морю и поселились там в деревне, стоявшей на голых, открытых ветрам Меловых Скалах [*80], в добрых тридцати милях от дома. Они подружились со старым пастухом по имени мистер Дадни, пастух знал еще их отца, когда тот был маленьким. Он говорил не так, как говорят люди в их родном Сассексе, по-другому называл разные крестьянские принадлежности, но зато понимал детей и позволял им повсюду ходить с ним. Он жил примерно в полумиле от деревни в крошечном домике, где его жена варила чабрецовый мед и нянчила у камина больных ягнят, а у порога лежала овчарка Старый Джим (Молодой Джим, сын Старого Джима, помогал мистеру Дадни пасти овец). Дети приносили ему говяжьих костей - бараньи кости овчарке ни в коем случае давать нельзя, - и когда дети приходили в гости, а мистер Дадни пас овец неподалеку в холмах, его жена просила Старого Джима проводить детей к хозяину, что тот и делал.

И вот однажды августовским днем, когда улица, политая из привезенной на тележке цистерны, пахнет совсем по-городскому, дети, как всегда, отправились искать своего пастуха, и, как всегда, Старый Джим выполз из-за порога и взял их под свою опеку. Солнце стояло очень жаркое, сухая трава скользила под ногами, а расстояния казались огромными.

- Совсем как на море, - сказала Юна, когда Старый Джим заковылял в тень ветхого сарая, одиноко стоявшего на голом склоне. - Видишь что-то вдали, идешь туда и ничего кругом не замечаешь.

Дан сбросил ботинки.

- Когда приедем домой, я целый день просижу в лесу, - заявил он.

"Вуф-ф" - проворчал Старый Джим, поворачивая обратно. Он хотел сказать, что ему давно уже пора отдать заработанную им кость.

- Еще рано, - ответил Дан. - Где мистер Дадни? Где хозяин?

Джим удивленно посмотрел на детей, всем своим видом показывая, что не знать этого могут только сумасшедшие, и попросил кость снова.

- Не давай ему! - крикнула Юна. - Пусть сначала отведет нас.

- Ищи, друг, ищи, - попросил Дан, потому что местность вокруг казалась пустой, словно ладошка.

Старый Джим вздохнул и потрусил вперед. Вскоре вдали, на фоне серого неба, они заметили маленькое пятнышко - шляпу мистера Дадни.

- Хорошо! Молодец! - сказал Дан. Старый Джим повернулся, осторожно взял кость стертыми зубами и побежал обратно в тень старого сарая совсем как волк. Дети пошли дальше. Над ними, зависнув, отчаянно кричали две пустельги. Чайка, лениво размахивая крыльями, медленно летела вдоль гребня белых скал. От жары линия холмов и маячившая впереди голова мистера Дадни стали расплываться в глазах у детей.

Вскоре Дан и Юна оказались перед подковообразной ложбиной глубиной в сто футов; склоны ее, как сетью, были покрыты овечьими тропами. На краю склона, зажав между колен посох, сидел мистер Дадни и вязал. Дети рассказали ему, что вытворял сегодня Старый Джим.

- А-а, он думал, что вы увидите мою голову одновременно с ним. Кто лучше знает землю, тот видит дальше. Вам, кажется, очень жарко?

- О да! - сказала Юна, плюхаясь на землю. - И еще мы устали.

- Садитесь рядышком. Скоро начнут расти тени, прилетит ветер, всколыхнет жару и убаюкает вас.

- Мы вовсе не хотим спать, - возмущенно возразила Юна, тем не менее ловко устраиваясь в первой же полоске появившейся тени.

- Конечно, не хотите. Вы пришли поговорить со мной, как, бывало, ваш отец. Только ему совсем не требовалась собака, чтобы прийти в ложбину Нортона.

- Ну так он же был родом отсюда, - сказал Дан, растягиваясь на земле.

- Да, отсюда. И я не могу понять, зачем он отправился жить в леса, среди этих противных деревьев, когда мог остаться здесь. В деревьях проку нет. Они притягивают молнию, и когда овцы спрячутся под ними, то можно потерять их с десяток за одну грозу. Так-то. Ваш отец знал это.

- Деревья совсем и не противные. - Юна приподнялась на локте. - А дрова? Топить углем я не люблю.

- Что? Поднимись-ка чуть-чуть повыше, тебе будет удобней лежать, попросил мистер Дадни, хитро улыбаясь. - А теперь пригнись пониже и понюхай, чем пахнет земля. Она пахнет чабрецом. Это от него наша баранина такая вкусная, и кроме того, как говорила моя мама, чабрец может излечить все что угодно, кроме сломанной шеи или разбитого сердца, я точно не помню чего именно.

Дети старательно принюхивались и почему-то забыли поднять головы с мягких зеленых подушек.

- У вас там ничего похожего нет, - сказал мистер Дадни. - Разве может сравниться с чабрецом ваша вонючка-жеруха?

- Зато у нас есть много ручьев, где можно плескаться, когда жарко, возразила Юна, разглядывая желто-фиолетовую улитку, проползавшую возле ее носа.

- Ручьи разливаются, и тогда приходится перегонять овец на другое место, не говоря уже о том, что животные заболевают копытной гнилью. Я больше полагаюсь на пруд, наполняющийся дождевыми водами.

- А как он делается? - спросил Дан, надвигая шапку на самые глаза. Мистер Дадни объяснил.

Воздух задрожал, как будто не мог решить - спускаться ли ему в лощину или двигаться по открытому пространству. Но двигаться вниз оказалось, наверно, легче, и дети почувствовали, как ароматные струйки, одна за другой, мягко переливаясь и едва касаясь их век, тихо проскальзывают вниз по склону. Приглушенный шепот моря у подножья скал слился с шелестом травы, колышущейся от ветра, жужжанием насекомых, гулом и шорохом пасущегося внизу стада и глухим шумом, исходившим откуда-то из-под земли. Мистер Дадни перестал объяснять и принялся вязать дальше.