Ирвин Уэлш - Дерьмо

Наш юный мистер Леннокс далеко пойдет, это уж как пить дать.

Мы стоим втроем — я, Клелл и Гиллман, — и тут к нам присоединяется эта пташка с американским акцентом. Наверно, ходила в крутые школы. В разных странах. Ненавижу этих привилегированных ублюдков. Все остальные для них пустое место, если ты им и нужен, то лишь для того, чтобы подтирать за ними их же дерьмо, и чаще всего они правы. Одного они не знают: ты всегда крадешься в темноте. Возможность нанести удар, вероятно, и не представится, но ты всегда там, всегда наготове. На всякий случай.

Рот у чертовой суки не закрывается, она треплется и треплется. Стандартная тактика: хочет расположить нас к себе, разговорить, заставить открыться. Но мы держимся твердо. Клелл, правда, еще отвечает, говоря то, что она хочет услышать, но воли языку не дает, побаивается. При этом он вызывающе поглядывает на нас с Гасом. Когда имеешь дело с такими вот сучками, то лучше всего прикинуться деревом. Самые умные из уголовников хорошо это знают: просто посылают всех и рот на замок. В общем, она трещит, а я киваю, глядя ей в глаза и наблюдая за тем, как шевелятся ее губы, и постепенно начинаю думать о том, что у нее под юбкой. Ничего такого в ней нет, но тело аккуратное. Задница фигуристая, с выгибом. У меня свой девиз: не смотри на каминную полку, когда ворочаешь уголья. И, скажу откровенно, он не раз служил мне верную службу. Правила везде одни и те же.

Словно прочитав мои мысли, она краснеет и смотрит на часы.

— Что ж, пора двигаться дальше…

Подожди еще минутку, сучка, и мы с тобой задвигаемся по-другому. Сыграем в мою игру. Ты же не прочь…

Леннокс разговаривает с Амандой Драммонд. Не иначе как хочет помочить конец, грязный ублюдок. Хотя какой там у Леннокса конец. Прыщик. Драммонд замечает, что я смотрю на них, и отворачивается. Я бы ей тоже вставил, ну хотя бы потехи ради. Например, в сортире, если бы выпала свободная минутка между кроссвордом и перерывом. Леннокс возит указательным пальцем по клюву. Хладнокровный ублюдок, но ведь за всем не уследишь, и этот жест выдает, что за внешним спокойствием он комок нервов.

Да, Леннокс, да, пизденыш, ты еще узнаешь.

Мы возвращаемся в зал. Клелл разыгрывает из себя милого парня, Гас поддакивает, а я изображаю тупой угол. Жарко, и меня начинает немного мутить. В животе появляется неприятное чувство и ощущение тяжести. Как будто во мне что-то есть, и оно растет, крепнет, набирает силу. Может быть, опухоль вроде той, от которой умерла моя мать. Наша семья предрасположена к этой чертовщине. Но она была… Я начинаю потеть. Пот. Густой обильный пот. За ним всегда приходит приступ паники.

Пиздец!

Мать вашу!

Я не Басби и не какой-нибудь слабак, который не в состоянии справиться со стрессом. Эти мудаки никогда ничего не узнают, никогда ничего не поймут, потому что я лучший, я лучше их всех, я сильнее всей этой гребаной компании вместе взятой.

Я извиняюсь и иду в туалет. Меня трясет, зубы стучат. Сажусь на крышку унитаза. Как чешется задница. Надо чем-то простерилизовать ее: горячей водой или острой болью. Туалетная бумага оказывается достаточно жесткой. Вот же скоты! И как, по их мнению, можно работать…

Чешусь как проклятый, пока глаза не начинают слезиться. Фокусируюсь на боли. Дыхание постепенно приходит в норму, дрожь проходит. Пытаюсь сгонять всухую, воображая то узкоглазую пташку, то Аманду Драммонд, без всего, но ничего не получается. Надо было прихватить с собой газету. На третьей странице была какая-то новенькая шлюшка; по крайней мере я ее раньше не видел.

Возвращаюсь, так до конца и не придя в себя. Все поворачиваются и смотрят на меня.

— Брюс, вы в порядке? — спрашивает Аманда Драммонд. — Выглядите вы не очень. Как самочувствие?

Нападение — лучшая форма защиты. Я смотрю ей в глаза.

— Мне было бы намного лучше, если бы я понимал, что здесь делаю. Как и некоторые из моих коллег, я занят расследованием убийства. Я пытаюсь раскрыть преступление, совершенное в отношении представителя группы этнического меньшинства. Меня отвлекли от работы, чтобы убивать время здесь. — Все это я говорю таким тоном, чтобы Драммонд стало ясно: я не считаю ее членом опергруппы. — Ответьте мне, если сможете, на такой вопрос: что больше способствует расовой гармонии, этот семинар или раскрытие убийства? Потому что протирая штаны здесь, сестренка, мы уж точно не найдем преступника.

— Вот-вот! — поддакивает Гас и начинает хлопать.

Некоторые из ребят присоединяются к нему. Питер Инглис свистит.

Китаеза в полной растерянности.

— Вопрос не стоит «или-или», нам нужно и одно, и другое, — вяло лепечет Драммонд и с чуть большим воодушевлением добавляет: — Это же ясно следует и из документа, определяющего нашу стратегию.

О, мы уже заговорили о стратегии? А я-то думал, когда же мы дойдем до этой конкретной кучи дерьма. Что ж, сучонка, спасибо большое, я с домашним заданием справился.

— Рад, что вы упомянули об этом, и с вашего позволения процитирую отрывок из циркуляра, имеющий прямое отношение к названному вами документу. «В современной организации, каковой являются полицейские силы, не существует священных коров. Всё имеет первостепенное значение, всё является общим достоянием».

— Вот именно. И тот факт, что вы находитесь здесь, показывает, где именно ваш приоритет, — заносчиво бросает она.

— Как верно и противное. Тот факт, что вы здесь, а не там, где занимаются расследованием убийства молодого человека, демонстрирует ваш приоритет.

— Так, так! — кричит Даги Гиллман.

Вульгарный тип, этот Даги, но допрос вести умеет. Один из немногих, кто может стать грозным противником. К тому же не раскатывает губу на должность инспектора. Уважает иерархию.

— Мы все так считаем! — рявкает Гас.

Не всё у этих двух дур идет по их сценарию, это уж точно. К концу дня вид у них не лучше, чем у пары шлюх, отработавших на спинке полную смену. Серьезно.

Ближе к финишу замечаю, что Рэй Леннокс весело обсуждает что-то с Гасом. Похоже, эти двое спелись. Ладно, придется заняться ими прямо сейчас.

Задумываюсь над своими шансами на повышение. Сильной конкуренции на этом поле не замечается.

ГАС БЭЙН Слишком стар и глуп. КЕН АРНОТТ Из подразделения «В». Прямой, как телеграфный столб. Туповат. Друзей нет, только приятели по работе. Представлял бы серьезную опасность, если бы имел что-то в голове. ПИТЕР ИНГЛИС Имеет наглость нацеливаться на ту же должность, что и я. Неудачник. И вообще в этом унылом одиночке есть что-то чертовски странное.

Возвращаюсь на свое рабочее место. Сообщение. Оказывается, меня искала какая-то женщина. Имени не назвала. Это Кэрол, точно она. Поняла, что вела себя неправильно. Одна. Приближается Рождество. Вот и рассопливилась. Ну, это ее проблема. Я должен идти. Мне назначено.

Еду через город. Эти придурки отказались от одностороннего движения, так что теперь хрен в чем разберешься. Проехать из одного конца города в другой — целая проблема. Будь моя воля, запретил бы автобусы, вырубил большую часть этих дурацких садиков и проложил новые линии по Принсис-стрит.

Жду двенадцать минут в приемной доктора Росси. Мне назначено на 5.30, я приехал в 5.25, но в кабинет попадаю только в 5.42, наверно, благодаря вонючей старой грымзе, готовой тратить денежки налогоплательщиков на пустую болтовню с доктором — единственным человеком, приближающимся к ней, несмотря на вонищу.

Все в порядке, старый жмот. Я всего лишь расследую убийство. Пожалуйста, продолжайте, не обращайте на меня внимания. Мне спешить некуда.

Когда я наконец попадаю в кабинет, доктор Росси не произносит и слова извинения за задержку. Вместо этого он просит меня спустить штаны.

— Что ж, мистер Робертсон, — говорит он, рассматривая мои гениталии и прилегающие участки, — похоже, у вас экзема.

— Экзема! Но в таком… я хочу сказать, что обычно экзема бывает на спине, руках или на лице, но… но не здесь же…

Глаза доктора Росси наполняются злостью, к которой явно добавлена порция отвращения.

— Экзема может быть в любом месте. Нет никаких свидетельств того, что у вас что-то другое. И это наверняка не венерическое заболевание.

Вот так. Я, можно сказать, в полной растерянности, едва ли не в отчаянии, а этот мудак делает вид, что ничего особенного не случилось.

— У меня никогда такого не было. Даже когда… в общем, у меня такого не было.

— А у ваших родителей? Знаете, это может быть наследственным.

— Нет.

Какие, на хуй, родители! Они тут ни при чем.

— Мы имеем дело с неким обострившимся кожным расстройством, возможно, одной из форм экземы. Нечего и говорить о том, как важно соблюдать гигиену. Я выпишу вам крем.