Владимир Козлов - Варшава

Влад берет банку, делает глоток. На черных мокрых ветках каркают вороны. Продавщица пива смотрит на нас из своего окошка.

– И что дальше?

– Приехали в ресторан, а там пусто, никого нет, одни мы. Только сели – тут облава, ОМОН откуда-то взялся. Всех – к стене, обыскали, документы посмотрели. У всех – пушки, кроме меня. Ну, меня одного и отпустили. Я пошел к своей бывшей однокласснице – она только что из Турции приехала. Мы с ней раньше так дружили, вместе с уроков сбегали, хулиганили – булочки в магазине крали. Она привезла травы из Турции – просто высшая, башню срывает только так. И сама она клевая. Представляешь – ездила в Москву поступать во ВГИК два раза, не поступила, забила на все и уехала в Турцию проституткой. А теперь – пиздец. Говорит, что у нее – СПИД.

– Она была твоей девушкой?

– Наверно, можно так сказать. Сколько времени до пары?

– Двадцать минут.

Подходит алкаш в зеленой шляпе.

– Вы, ради бога, извините меня… Может, опохмелите?

– Ладно, жди. Оставим, – говорит Влад.

Мужик прислоняется к соседней стойке.

Дядька в шляпе, с белым шарфом спрашивает у меня:

– Пиво свежее?

– Вроде ничего.

Он идет к окошку.

Алкаш кривится, качает головой.

– Ему еще разница – свежее, не свежее. Тут бы хоть какого…

Влад говорит:

– Да, кстати, Вене сейчас партию ганджа привезли из Гродно, вещество высшее. Тебе не надо?

– Пока нет. Может, потом…

Захожу за ржавый навес остановки, расстегиваю молнию джинсов. Струя барабанит по железу. Я кайфую.

Стряхиваю капли, застегиваю штаны, поворачиваюсь. Рядом – мент. Невысокий, толстый, с усами.

– Все, закончил?

Он тычет меня дубинкой в бок.

– Пошли со мной.

– Куда?

– В отделение, как «куда»?

– А может, отпустите? Ну, я ж только это…

– Если я всех буду отпускать… Ты знаешь, что у меня план на ночь, – десять таких, как ты?

– А сколько уже есть?

– Семь. Ты восьмой.

– Ну отпустите, пожалуйста. Такое больше не повторится – первый и последний раз. А?

– Не, ты мне объясни – чего я тебя должен отпускать? Ты что – лучше всех?

– Да я ж ничего такого не сделал. Захотел вот, а туалета рядом нет…

– Ну и что, что нет туалета? Значит, можно сцать, где попало, да? Деньги есть – штраф заплатить?

– А сколько надо?

– Тысяч пять.

– Так много? Где я их возьму?

– В пизде. Все, пошли со мной, без разговоров.

Подходим к двухэтажному зданию. У входа – два ментовских «уазика». На крыльце курит мужик в гражданском.

Полутемный коридор. Пост. За стеклом – два мента: маленький лысый сержант и здоровый толстомордый старлей. Рядом – две клетки, мужская и женская. В мужской – три мужика, в женской – бухая старуха с растрепанными патлами.

Сержант встает, выходит в коридор.

– Что, еще один?

– Да. Пометь там в моем списке.

– Само собой.

– Ну, я порыл.

– Давай.

Сержант поворачивается ко мне.

– Рюкзак сюда. – Он показывает на лавку. – Сигареты, спички есть?

– Нет.

Он достает ключ, открывает клетку.

– Заходи, будь как дома.

– А это надолго?

– Все узнаешь.

Сажусь на край лавки. Рядом – мужик в дерматиновой куртке. У стены дремлют еще два.

Мужик спрашивает:

– За что тебя?

– Так, сцал на остановке. А тебя?

– За все хорошее. Не боись, долго с тобой возиться не будут. Протокол – и пойдешь домой.

Сержант открывает клетку.

– Э, если кто сегодня хорошо пожрал, то готовьтесь.

Он вталкивает бомжа в черном замызганном пальто. Бомж неслабо воняет.

Он садится между мной и мужиком, шепчет мне:

– Слушай, ты пригнись, чтоб меня не это… А я… – Он вытаскивает из кармана бычок и коробок спичек.

Я наклоняюсь, бомж прикуривает, делает затяжку.

– Дай и мне тягу, – шепчет мужик. Бомж передает ему бычок, мужик затягивается, стараясь не прикасаться губами к фильтру.

– За что тебя? – спрашивает мужик.

– Да ни за что. Стояли возле пункта…

– А, валюта…

– Какая, на хуй, валюта? Хотели бутылки сдать. Стояли, курили… Тут, бля, эти гондоны.

Бомж тушит бычок, бросает под лавку.

Сержант подходит к клетке, морщит нос, принюхивается.

– Кто курил, блядь?

Все молчат.

– Еще раз спрашиваю – кто курил? Если, блядь, такое повторится, выведу всех и отпизжу. Ты, на выход. – Он тычет пальцем в бомжа.

Мужик спрашивает:

– А почему его? Только привели – и сразу, а я уже два часа тут…

– Надо будет – посидишь все двадцать два…

Старлей задает бомжу вопросы:

– Фамилия?

– Игнатович.

– Имя, отчество?

– Сергей Антонович.

– Бичуешь или прописан?

– Бичую.

– Сколько?

– Полгода.

Старуха в женской клетке орет:

– Выпустите в туалет, суки, – я сейчас обосцусь!

– Ну и обосцысь! – кричит сержант. – Тогда клетку, блядь, языком вылижешь!

Сержант вводит грузина, он садится на место бомжа, оглядывается.

– Я праздновал дэнь рождэнья… Друга, сорок лэт… Выпил сто грамм… Всэго сто грамм. Мнэ надо назад, пятый дэнь гуляем…

Мужик говорит ему:

– Не сцы, часик посидишь – потом догонишься.

Он наклоняется ко мне.

– Может, булавка есть?

– Нету.

– А у тебя?

Грузин роется в карманах, достает булавку, дает мужику. Он прокалывает палец, мажет кровью губы, отдает грузину булавку.

Мужик орет:

– Мне плохо, мне плохо! У меня туберкулез, дайте таблетку!

Сержант смотрит на нас из-за стекла.

– Сейчас дам тебе таблетку – палкой по ребрам.

Мужик оттопыривает губы, показывает кровь.

Старлей говорит:

– Ладно, вызови «скорую», а то еще подохнет. Будет потом геморрой…

Сержант открывает клетку.

– Выходи, посидишь пока здесь. – Он показывает на стул рядом с окном поста. – Я скорую вызову. Но если скажут, что наебал, – готовься. Гавриленко, на выход.

Один бухой мужик начинает трясти второго.

Старуха вопит:

– Пенсию не платите, суки, надо занимать очередь с вечера на почте, и то еще не хватит. Суки вы, гады, вот вы кто!

Старлей орет:

– Успокойся, падла, сейчас уебу!

Заходят врач и медсестра «скорой» в белых халатах.

– Кому здесь плохо?

Старуха орет:

– Мне! Я сейчас усцусь!

– Тихо ты, – говорит сержант. – Здесь он сидел. Съебался, сука? Следующий раз поймаю…

Сижу у стола старлея.

– Имя, отчество?

– Владимир Владимирович.

– Где работаешь?

– Учусь в инязе.

– Документы есть?

– Да.

– Покажи.

Я достаю паспорт и студенческий, кладу на стол. Старлей берет студенческий, открывает, смотрит на фотографию, потом на меня.

– Ну, что, посадить тебя на сутки или пожалеть?

– Пожалейте.

– Да? И что я с этого буду иметь?

Я молчу. Старлей зевает, показывая желтые зубы.

– Ладно. Протокол составим, заплатишь штраф через сберкассу – все как положено.

Шеф заходит в квартиру с желтой бумажкой в руке.

– Всем доброе утро. Вот, смотрите, что мне дали: «Хотите иметь зарплату в 500 долларов? Звоните!» И номер указан. Так что, если кто не совсем доволен своей работой здесь… – он улыбается и идет на кухню.

– Нам бы сначала свою зарплату за март получить, – громко говорит Ксюха.

Хлопает кухонная дверь. Ксюха смотрит на нас.

– Ну что, как сделаем? Пойдем все вместе или Люда одна?

– А почему, собственно, я одна?

– Ты больше всех проработала…

– Если идти, то всем вместе. Что за безобразие такое – середина месяца, а зарплату за прошлый никак не дадут. Что он там все высчитывает? У меня в кошельке последняя тысяча осталась.

– А ты б мужа заставила работать, – говорит Серега. – А то лежит на диване, пиво пьет…

– Ну, это не твое дело.

– Ладно, давайте подождем – вдруг он сам заведет разговор, – говорит Людка. – Вы ж его знаете – молчит, молчит, потом выдаст что-нибудь…

Серега передразнивает шефа:

– «Все получают за март по десять долларов, потому что прибыли мало».

– Ну, если так, то я сразу ухожу, – говорит Ксюха. – Надоело. Сиди до семи вечера, списки проверяй – и, можно сказать, даром.

– Он же вам подарок сделал – в Прагу свозил на халяву.

– Я тебе что, не говорила, какая там была халява? Только гостиница и завтрак, все остальное – за свои деньги. Ладно, пусть так… Но мы ж не гулять ездили – пасли этих туристов придурочных. Это он пиво пил, наслаждался жизнью…

Перевожу на английский письмо шефа.

«Директору Пражской туристической выставки. Уважаемый господин директор! Мы давно уже работаем на вашем рынке и подтверждаем свою приверженность этому туристическому направлению. В этой связи мы хотели бы попросить вас сделать нам скидку на участие в выставке».

Людка говорит Ксюхе:

– Мы вот собираемся попробовать в инвестиционный фонд – что, по телевизору не видела? Они берут у людей деньги, прокручивают и отдают потом с процентами. Можно очень хорошо заработать.

– Я своему говорила – он ни да, ни нет, такой у меня тяжелый на подъем. А ведь надо что-то предпринимать – не будешь же всю жизнь с родителями? А при таких зарплатах на квартиру за сто лет не накопить.