Владимир Козлов - Школа

– Йоган, а ты блядовать будешь ходить? – спрашивает Зеня.

– Само собой, будет, – говорит за него Куля. – Как это – чтоб Йоган блядовать не ходил? Не поверю. Он хабзу специально выбрал, где одни бабы, два года ебал все, что движется, а теперь что, – все, только с одной Светкой, и больше ни с кем? Не может такого быть. Сколько ты баб уже отодрал, а, Йоган? Признайся честно.

– Что, я их считаю, что ли?

– Ну вот, видели – даже и сказать не хочет.

Я спрашиваю:

– Йоган, а твоя тетка на свадьбе будет?

– Ты что, одурел?

– А куда вы ее денете?

– Никуда. Закроем в хате – пусть сидит.

– А если обосрется?

– Ну так что, если и обосрется. Хватит базарить. Давайте лучше разольем.

Выпиваем. Йоган смотрит на часы. Я подкалываю его:

– Что, Светка заждалась? Даст пиздюлей, если поздно придешь?

– При чем тут это? Подготовиться надо. Завтра в загс все-таки.

– Да, свадьба – это тебе не хуй собачий, – говорит Батон.

Мы ржем.

Костюма у меня нет – я одеваю на свадьбу штроксы, которые пошил Шиша, и чешский пуловер – мамаша недавно купила в ГУМе. На ноги – «саламандеры». Они еще ничего смотрятся, я их мало носил, а черным кремом подмазал – вообще солидно.

Йоган позвал Батона шафером, и я тоже еду в загс – за компанию. Едем на трех машинах: дядька Йогана на «Волге» – он возит директора рыбозавода, Светкин двоюродный брат на «жигулях -тройке» и Йоганов знакомый с Луполова на сороковом «Москвиче».

Машины украшают под домом у Йогана. Кругом носятся малые, толпятся соседи – делать им больше нечего. На машины вешают ленты, а «Волге» на капот приделывают куклу – на ней повезут невесту, а потом, после загса, к ней сядет и Йоган.

Садимся в машины и едем за Светкой – она живет тут недалеко, на Первых Горках. Асфальта около ее дома нет – сплошная грязюка. Я не вылажу из «тройки», чтоб не засрать «саламандеры». Йоган с Батоном идут в хату, потом выходят со Светкой, шаферкой – ничего такая баба – и Свет-киной сеструхой. Светка – в белом платье до земли, держит края руками, чтоб не замазать. Издалека можно подумать, что нормальная баба.

Все рассаживаются. Можно трогаться, но выехать не дают: старухи с соседних домов натянули в переулке ленту, вынесли табуретку с булкой хлеба и солонкой – хотят сорвать «зайца». Стоят и лыбятся, светят железными зубами – выдры старые. Им на кладбище пора, а они – «зайца».

Йоган вылазит из машины, дает бабам бутылку шампанского и коробку конфет, – знали про такое дело, подготовились. Но бабы не пропускают, говорят, – мало. Йоган дает им еще бутылку водки.

– А хлеб-соль? – шамкает одна старуха. – Надо хлеб-соль, каб у вас усе добра было.

Светка вылазит из машины, подходит к Йога-ну, они отламывают по куску хлеба, солят, жуют.

Бабы отваливают, машины трогаются.

Подъезжаем к загсу. У входа толпятся друзья, подруги и родня. Я внутрь не иду – что мне там делать? Захожу в «Театральный» гастроном, беру бутылку пива, открываю зажигалкой, отпиваю. Хорошо. Вчера после «конторы» мы с Батоном пошли к Зене, раздавили еще пузырь водки, так что пиво сегодня – самое то.

Допиваю, сажусь в машину, а то набегут потом, займут все места – и чухай тогда на Рабочий на троллейбусе.

Скоро все вываливают из загса. Йоган со Светкой и шаферами садятся в «Волгу», остальные кидаются занимать места в машинах. Кто не вмещается, идут на остановку.

Едем фотографироваться. Сначала – к танку. Он раньше стоял на площади Победы, а теперь стоит на Мир-2. Потом – к памятнику в Салта-новку, по Бобруйскому шоссе.

Из Салтановки – прямо в столовую на Рабочем. На улице уже толпа народу – сто человек гостей. В дверях – мамаша Йогана и родоки Светки. Ступеньки застелены красной ковровой дорожкой. Йоган берет Светку на руки, чтобы нести по ступенькам, спотыкается, и оба падают – он снизу, она сверху. Все ржут.

Родоки подбегают, помогают Йогану со Светкой подняться, отряхивают и волокут в столовую. Следом – вся толпа.

Столы накрыты, но никто не садится. Обступили молодых, поздравляют, целуют, суют конверты. У меня тоже есть конверт – мамаша дала двад-цатьпятку, чтоб подарил. Меньше – нельзя, обсудят. Я протискиваюсь и сую конверт Йогану, жму руку, киваю головой Светке.

Народу кругом море. Много стариков – одеты по-деревенски, в костюмах семидесятого года, бабы – в цветных платках. Из своих пацанов только Батон, я, Зеня и Куля – все, кто вчера был в «конторе». И Йоган позвал своего дружбана с учила – пацан колхозный, с деревни. Еще пришли несколько молодых баб – видно, Светкины подруги. Одну я знаю – это Ленка со сто пятидесятого дома, к ней Йоган бегал на мой день рожденья за кассетой.

Мамаша Йогана и Светкины родоки носятся по столовой – таскают на столы жратву.

– Фотографироваться! Все вместе! – орет дядька с фотоаппаратом. Он работает в доме быта и фотографирует все свадьбы на Рабочем.

Все становятся в углу, я с пацанами в последнем ряду. Дядька несколько раз щелкает, моргает вспышкой.

Откуда-то выбегает лысый мужик и кричит:

– Добро пожаловать за стол!

Это, видно, тамада – Йоган говорил, что будет тамада. С ним рядом – старый дядька с гармошкой. Этот раньше вел пение у нас в школе, пока не выгнали за пьянку. Кликуха была ЗМЗ – «зуб мой золотой». Золотой он у него или под золото – никто не знает, прозвали – и все.

Народ рвется к столам, чтоб занять места, я – тоже. Кому не хватило, тыркаются во все стороны.

Тамада берет микрофон, что-то говорит, но ничего не разобрать. Вылазит дядька, который заведует всей техникой, возится с микрофоном.

– Хто тут жыве близко, прынясите стульеу! – орет Йоганова мамаша.

Мы все – за одним столом: я, Батон, Зеня, Куля, бабы из учила и Светкина сеструха. Бабы ничего, можно будет подколоться потом, когда выпьем рюмки по три.

Микрофон так и не работает, тамада орет без микрофона, но ничего не слышно: все галдят.

– За молодых! – кричит мужик с широким красным галстуком.

– За молодых! – орут остальные.

И сразу:

– Горько!

Йоган со Светкой встают и сосутся, а гости хором считают:

– Раз, два, три, четыре…

Охереть надо – сосаться по заказу. Все смотрят, лыбятся, как дурные. Я Йогану не завидую. Только вмазали – Батон уже льет по второй.

– Кто его знает, много они водки купили или нет, – говорит он. – А народу вон сколько. Будем еблом щелкать – останемся без ничего.

– Правильное решение! – орет Куля, и все гогочут. Выпиваем. Я не закусываю, только нюхаю хлеб. Надо, чтоб дало по мозгам: свадьба все-таки. Все жрут, а я ору:

– Давайте сразу по третьей! За Йогана!

– Ну, ты, Бурый, даешь стране угля, – хоть мелкого, но до хуя. – Куля лыбится. – Пять минут не посидели, а ему уже по третьей. Успеем еще. Или ты хочешь здесь мордой в салат заснуть?

Бабы ржут, но мне до лампочки.

Я беру бутылку, разливаю. Какой-то мудак орет:

– Горько!

Йоган со Светкой сосутся, а мы не ждем, пока они кончат, чокаемся и пьем.

Нормально, теперь можно и пожрать. Наваливаю на тарелку салата, жую.

ЗМЗ дрочит на своей гармошке. Возле него на табуретке – рюмка с водкой и тарелка со жратвой.

Я ору:

– ЗМЗ, домой! Включайте нормальную музыку!

Пацаны и бабы ржут. ЗМЗ затягивает вальс, Светкина мамаша вытаскивает Йогана со Светкой – танцевать. Они упираются, потом выходят, обнимаются и начинают топтаться на месте. Несколько человек крутятся вокруг них, гогочут и хлопают в ладоши. Морды у Йогана и Светки красные: видно, уже вмазали рюмки по три. Танец заканчивается, и я снова ору:

– Ставьте нормальную музыку!

Другие молодые пацаны и бабы тоже возбуха-ют. Типа, что это за мудистика такая: пришли на свадьбу, а тут вместо музыки – хер с гармошкой. ЗМЗ отваливает, и спец по аппаратуре врубает магнитофон – «Ласковый май».

Все прутся танцевать: и молодые, и старые. Мы становимся своим кругом – молодые пацаны и бабы. После второй темы Батон идет к столу, наливает себе водяры, пьет – и опять к нам. Я вижу – с ним что-то не то: морда белая, голова болтается. Он тошнит себе под ноги и смотрит на свою рыготу.

Подскакивает мамаша Йогана с половой тряпкой, затирает пол.

– Вы што, адурэли, хлопцы – так напицца? Тольки яшчэ сели. Атвядите яго куды-небудь.

Мы с Кулей поднимаем Батона и ведем к выходу.

– А мне по хую, кого куда ебать! – орет Батон на всю столовую. – Скажите, пацаны, а?

На улице его опять рвет – на ступеньки столовой. Мы с Кулей закуриваем.

– Шел бы ты домой, а? – говорит Куля. – С тебя уже хватит на сегодня. Ато затошнишь всю столовую.

– Не пизди, мне уже лучше. Пошли назад – потанцуем.

– Ну пошли.

Мы идем обратно. За нами хотят протиснуться двое малолеток, но Куля ревет на них:

– Куда прете, салабоны?

Они отваливают.

В столовой все танцуют под «Ласковый май». Мы садимся ка свои места, наливаем водяры, чокаемся.

– Ну, за Йогана.

Выпиваем и идем танцевать.