Яна Гецеу - Курс практической психопатии

Два дня я ходил ничего так, вполне в себе. Изредка вспоминая странный выверт разума, но свято веря — да, Я где-то там сижу, на несуществующей улице Сезаревского и знаю, что хоть и послал себя на хуй, а все равно могу позвонить себе. И между делом ловил себя на том. Что почти не вспоминаю Арто, поглощенный ерундовыми занятиями — гляжу в окно, рисую что-то карандашом, рассеянно брожу по дому — я вдруг стал бродить из комнаты в комнату часами, километры наверное наматывал — из спальни в кухню, из кухни в мамин кабинет. Из кабинета — в мамину спальню, и снова в кухню. Я бродил и бродил, трогая все, что попадалось под руку — а забредая к себе в комнату, садился рисовать, и из-под карандаша выходил кусочек шикарного платья Жанны, и ее изогнутая бровь… не выдержав странного томления, вскакивал и снова уходил в зал… там закуривал — теперь можно, мама сама стала курить и мне не запрещает, только если не видит этого. В зале включил… первое что попалось. Конечно же, диск Арто. А что еще могло бы лежать в этом доме на первом месте — маме его музыка тоже очень нравится.

— Ах, Арто, куда ж ты подевался? — горестно вздохнул я, успокаиваясь наконец в кресле. Устал я с тобой. И без тебя мне неймется… музыка твоя… любовь твоя… ты ведь так и не доучил меня играть на басу, нам еще есть для чего встречаться!..

…тихие шаги разбудили меня. Мама пришла! Открыл глаза, и хотел было встать, поздороваться — соскучился за день, улыбка сама растянула губы — ну наконец-то! — но… это была не мама. Не знаю, как я понял это — но страх обдал болезненной и ледяной волной — в комнате пахло ребенком. Девочкой. С чего я это взял — не знаю, не знаю вообще ничего — но приоткрыв глаза, я едва удержался, чтоб не закричать дико и раздирающе — напротив стояла и смотрела прямо на меня маленькая девочка в розовом платье! Короткие волосики под каре, хорошенькая как куколка из магазина сувениров — но еб твою мать — ее не может здесь быть, ее не должно здесь быть! С трудом сглотнув, я осознал, что это просто глюк — но блядь, сейчас я хочу спать, мне не нужны никакие хорошенькие маленькие видения здесь!

— Пошла вон! — прошипел я, леденея от страха — слишком уж реальна была эта…

Она развернулась, так, что волосы качнулись в свете фонаря, и отбежала в другой угол комнаты. Там сидел на корточках…

— Арто! — задушенным шепотом, зажимая себе рот рукой, выдохнул я, и слёзы, горячая вода боли потекли по щекам. Арто, да что же это такое? Почему ты здесь?

— Он меня обижает! — указала рукой на меня малышка, и мой любимый погладил ее по волосам, и прижал лицом к себе:

— Не бойся, его не существует, он тебе просто показался!

— Чего? — беззвучно выкрикнул я: — Это вас не существует, ты зачем ребенка обманываешь, скажи ей правду! — почему-то звук так и не шел, голос напрочь отказал мне служить. «Доорался», — подумал я, не понимая, однако — где бы мне так орать доводилось накануне, чтоб остаться безголосым?

…и я едва отличал реальность от нереальности… совсем выпадая вон из этого мира в другой… не понимая, где что, даже где потолок где стены.

Сидел, скукожившись, замотав одеялом худое тело с головой, и из этого домика смотрел в сладких муках ада, как Арто возится с ней, как с дочерью, целует ее, водит за ручку, гладит под платьицем… и сходил с ума, от отвращения и ревности к себе же.

Ведь эта девочка — Я!!

Уродливое и непритязательное открытие пробило огромную брешь в мозгу, и стало совсем трудно удерживать хоть какой-то рассудок.

Я — маленькая глупая девочка… я — в платьице, и нежные пушистые волосики щекочат кукольные щечки… и ножки у меня тоненькие, в гольфиках… и я люблю Арто, а он дает мне конфеты, я хнычу и требую водки…

Он подносит флейту к губам… и — замрите! — момент истины! Самый тонкий этот переход, между мирами — когда он еще только вдыхает воздух, и чуть поводит флейтой, готовясь вот-вот вдохнуть первый звук… и — вот, уже уносит в мир волшебных сказок, где я принцесса, бабочки порхая, садятся мне на пухлые ручки в браслетиках… а платьице на мне пышное… и когда я выросту — я выйду замуж за короля Арто, и стану королевой страны Волшебной Флейты, и примерю эту роскошную корону, которая сейчас на пышноволосой голове моего повелителя… или нет — мне же другую дадут, для королев — но я хочу эту, эту! — капризно топаю я ножкой в атласной туфельке, и сжимая кулачки упрямо кричу: — Эту, эту хочу, и вообще я сама хочу быть королем, а Арто пусть будет сам моей королевой!

— Но милая, ангелочек мой, девочка, принцесса! — увещевает король с флейтой: — Ты ведь и так уже король, король мой Гавриил, властитель сердца моего, там за горизонтом! — и он широко взмахивает флейтой, из которой широкой волной льется кровь, отделяя стеной нас от всего мира, и испугавшись — но в то же время в триумфе, хватаюсь за его парчовый подол, и жмусь немного больно и сладко к моему чудесному королю, про себя думая: «Я непременно стану королевой и свергну тебя к черту с твоего флейтового престола, мой восхитительный король, вот только подрасту, и ты у меня еще не так попляшешь!»

…в короткие промежутки ясности сознания, понимал вдруг, жалкий и мокрый от пота кошмаров, что весь этот бред — от тоски по Арто. Мне не с кем даже поговорить. Мама заходила иногда ко мне, предлагала вызвать врача, но я отмахивался, что на этот раз ничего такого, просто простудился — чему подтверждением высокая температура. О, как же нужно мне видеть его!..

— Моя принцесса желала, чтоб я плясал для нее? — склоняется король Арто в поклоне передо мной, а я важно киваю со своего трона, только вот ножки у меня короткие и смешно болтаются — но он не смеется, я с облегчением вздыхаю — очень боялась, что король будет смеяться над моей слабостью. Ничего, это скоро пройдет, я быстро вырасту и свергну тебя, король.

— Да, танцуй! — важно киваю снова, и голосок у меня нежный, как его флейта. Я буду королевой флейтовой страны! Я и сама как флейта. Никто ведь не знает, что я лишь маленькая глупая девочка, покуда я принцесса — будущая жена короля…

— Слушаю и повинуюсь, моя принцесса! — и он принимается танцевать, мой король, так, как умеет только он один… кельтские танцы, стройный и изящный, как молодой олень из моего зоосада…

В углу раздаются аплодисменты, похожие на хлопанье крыльев — я резко поворачиваю голову туда, и тугие локоны бьют по щекам — там стоит архангел Гавриил, худой и длинный, с темными глазами, болезненные синяки окружают глаза, но он все равно очень красив. Рукава закатываются от каждого хлопка в ладоши, и я замечаю широкие рваные шрамы, через все руки. Спрыгиваю со своего трона, и подбегая к нему, как к родному — с нестерпимым ужасом осознаю, что архангел этот — я!

— Маленькая принцесса шестикрылый серафим Гавриил! — кричит мне в спину со смехом король Арто, и я поскользнувшись, падаю без сознания на руки самому себе…

— Габри, ты бы хоть поел чего-нибудь! — вздыхает мама.

— Нет, мама, нет, не хочется мне! — а сам слепо шарюсь по столу, и натыкаюсь на сигареты — мамины, ароматизированные: — Я возьму одну, ладно? — и не дожидаясь ответа, закуриваю, она молча смотрит на меня, едва гася в глазах осуждение.

— Мама, не смотри на меня так, что ты в самом деле? — нервно вскрикиваю я, и затягиваюсь жадно и глубоко, снова и снова — сигарета кончается меньше чем за минуту, я беру ещё одну — как же давно я не курил, мне очень хочется.

— Сынушка, тошнить же будет, — тихо говорит мама, и сама берет сигарету. Я смотрю, как она делает первую затяжку и руки её трясутся будто у безнадежно пьяной. Стоять больше не могу, ноги подгибаются, и я сажусь напротив неё.

— Мама, можно я музыку включу? — умоляюще смотрю на неё, будто она когда мне это запрещала. Помладше я слушал при ней на полную громкость всякую чертову панкуху — Жанна орала по-бешенному, и мяукала как помойная кошка, но Жанна-то маме всегда нравилась, она даже бывало подпевала своим прокуренным нежным голоском, как ржавый хрусталь…

— Да, конечно, ставь что хочешь! — кивнула мама рассеянно, и я в порыве нежности, перегнулся через стол и поцеловал ее в макушку, как ребенка, и вскочив, умчался искать — где, где?… а вот он, этот диск… как же хочется мамочке все рассказать! И даже заплакать, зарыдать нахрен со всей дури, жалко размазывая сопли, и скулеть, захлебываясь — мама, почему он не звонит, и уж тем более не заходит, он что, не любит меня на самом деле?… что случилось, ведь он клялся, что все вынесет рядом со мной, и никогда меня не бросит? О, нашел… вот он «Арто и Флейта», глупенькое название, но что уж поделать. Я встал, и тут же схватился за грудь, вынужденно валясь на кровать — сразила тошнота. Блядь, я все-таки перекурил. Но ничего, ничего… надо идти, мама запереживает! Поднял себя как мог, сгреб в охапку свое жалкое существо и побрел на кухню. Мама посмотрела на меня тепло и ободряюще, я виновато улыбнулся ей и поставил диск. Бережно усадил себя на стул, и прислонился к стене, чтобы не упасть — его флейта… его голос… меня качало… я плакал. Тихо, совершенно бесшумно… слезы текли и я не мог остановиться. Не вздыхал, не дрожал, не скулил — как хотелось, и даже не дышал.