Владимир Козлов - Варшава

Небо – серое, в мрачных облаках. Ветер гонит по тротуару обрывки газет, конфетные обертки, бычки. На киоске – вывеска: «Товары народного потребления». В витрине – женские трусы и бутылки водки.

Стоим в телефонной будке, Антон набирает номер.

– Алё, здрасьте. Я насчет «сникерсов». Вы оптом продаете?.. От сорока коробок? А сколько в коробке?.. И сколько это всего? – Он кладет трубку. – Херовые дела. От сорока коробок – как и в той. Ладно, херня. Поехали жрать в «Макдональдс».

– Там, наверно, дорого…

– Ну и что, что дорого? Не бзди, один раз живем.

Девушка в козырьке, со значком «Юля» кричит:

– Свободная касса!

Мы подходим. Юля дежурно улыбается.

– Здравствуйте.

У нее темные волосы, широкие бедра и маленькая грудь.

Антон говорит:

– Биг-мак, картошку… и пепси-колу.

– У нас нет пепси-колы, только кока-кола.

– Ну кока-колу.

– Ваш заказ – триста тридцать четыре рубля.

Я шепчу Антону:

– Неслабо. В Минске можно пожрать в столовой за сто.

Антон отходит с подносом.

Я говорю:

– Мне то же самое.

Сидим за столиком у окна.

Антон говорит:

– Здесь раньше очереди были охерительные. Мы два года назад с родоками ездили к брату на север – через Москву. Пришли к «Макдональдсу» – попробовать, что это такое. А там очередь вокруг всей площади. Плюнули и пошли в столовую.

Я откусываю от биг-мака, на стол сыплются куски капусты. Антон спрашивает:

– Ну, как тебе?

– Так, ничего.

– А по-моему – классно. Дорого, конечно, но все равно… Сейчас пожрем – и на ВДНХ. Сташенко говорил – там всегда есть, чем затариться. Хотя бы сигаретами.

Перед воротами ВДНХ цыганка в платке с блестками лузгает семечки. В ушах – большие золотые сережки.

Она кричит нам:

– Пацаны, вешчы нужны?

– Какие вещи? – спрашивает Антон.

– Ветровки, свитера, кофты. Все хорошее. Можно продать – наваришь.

Она улыбается, во рту блестят два золотых зуба.

– Пойдем сюда, посмотрите.

За киосками, на земле – три клетчатых баула. Другая цыганка курит сигарету без фильтра.

Она говорит:

– Не сцыте, не наебем.

Первая расстегивает баул, достает вьетнамские ветровки, женские кофты-«ангоры», левые кроссовки.

Антон говорит:

– Давай возьмем, сдадим завтра на «Спартаке», не заходя домой.

– Думаешь, пойдет?

– Сто пудов.

Цыганка с сигаретой спрашивает:

– А кассеты нужны?

– Какие?

Она достает блоки с надписями «Sunny» и «Maxwel».

– Сколько?

– По пятьдесят рублей штука. Антон говорит:

– Бери, в Минске сдашь. У нас такие – по восемьдесят.

Идем по улице Горького к вокзалу. Сплошным потоком – тачки. Светится реклама «мерседеса». Навстречу – две красивые девушки с чуваками.

Я говорю Антону:

– Да, Москва есть Москва. Столица…

– Наша столица теперь – Минск.

– Ну, все равно…

На тротуаре стоит здоровый, коротко стриженный чувак, смотрит на нас.

– Добрый вечер, ребята.

– Привет, – отвечает Антон.

Я киваю.

– У меня к вам вопрос. Не хотите ли вы побольше узнать о боге?

Я повожу плечами.

У чувака в ухе болтается золотая серьга в форме крестика.

– Видите – вы точно не уверены, хотите или нет. А значит, это может оказаться для вас интересным. Здесь рядом по воскресеньям проходят собрания – специально для тех, кто еще не уверен. Приходите.

Он достает из кармана две бумажки, распечатанные на принтере, дает Антону и мне. На бумажке – крест и надпись «Беседы о Боге. 1-я Брестская, дом 3, кв. 45».

– Ну что, придете?

– Не знаю, может быть, – говорит Антон.

– Ну, приходите. Я там тоже буду, меня зовут Илья. Удачи во всем, и да поможет вам бог!

Стоим на «Спартаке» со шмотками. Антон держит ветровку и «ангору», я – кроссовок.

Ночью шел дождь. Под ногами – размокшие картонки и грязь. Восемь утра, покупателей еще мало.

Подходит красномордый курносый мужик, с ним – худой прыщавый пацан, лет четырнадцать. Мужик щупает кроссовок.

– Какой размер?

– Сорок первый.

– Сколько дерешь?

– Две с половиной.

Мужик сует пальцы внутрь кроссовка, скребет ногтем клей на подошве.

– А кожа – натуральная?

– Не знаю, наверно.

– Все равно дорого. Сколько скинешь?

– Сотню могу, но это – максимум.

Мужик проводит пальцем по подошве, кривит губы. Пацан тянет его за рукав.

– Ладно, если что – еще подойдем.

По базару идет Малиновская – она вела у нас в одиннадцатом физику. С ней муж и дочка, дочке – лет двенадцать. Она не замечает нас.

Антон говорит:

– Прикинь – если б Малиновская у нас кофту купила? Я б ей пару сотен скинул, по старой памяти… Она, в общем, ничего была тетка…

Мы смеемся.

Народу – все больше и больше. Из толпы выныривает пацан. Лет шестнадцать, пострижен налысо.

– А, вот – кроссы ничего! Какой размер, сорок второй?

– Да, – говорю я.

– Вот как раз деньги за практику получил, половину мамаше, половину себе. Мерить не буду. И так видно – самый раз.

Пацан отсчитывает деньги. Я достаю из сумки второй кроссовок, отдаю ему, сую купюры в карман. Пацан кладет кроссовки в пакет, отходит.

Антон хохочет.

– Молодец, так и надо этих лохов. Они ж у тебя сорок первый были, да?

– Может, еще назад придет…

– Не придет. А если и придет – скажешь: ничего не знаю, ты вообще не у меня покупал.

Три часа. Мы – голодные и замерзли. Я продал весь свой товар – немного дороже, чем брал, почти окупил поездку. У Антона еще много не продано.

– Все, надо сваливать, – говорит он. – А то рэкетиры доколупаются. Обычно они не трогают, у кого мало шмоток, но под конец базара могут залупнуться.

Идем с папой к остановке. Он несет мою сумку, в ней – банки с вареньем и овощными салатами.

– Ну что, не получился из тебя бизнесмен? – спрашивает папа.

– Почему «не получился»? Я ж не прогорел. Еще и на кассетах что-то заработаю…

– Дело не в этом, Володя. Надо, чтобы каждый занимался своим делом, понимаешь? Только в своем деле ты можешь чего-то добиться. А эти ребята, которые ездят на старых «фордах», – на них равняться не надо. Каждому свое, ты понимаешь? «Йедем дас зайне», как это звучит по-немецки.

– Можно подумать, я знаю, чем мне надо заниматься…

– И неудивительно, что не знаешь. Это – дело непростое. Я вон только после армии понял… Так что у тебя время еще есть.

Он сует руку в карман, вынимает потертую зеленую купюру.

– Держи.

– Что это?

– Пять долларов. Тебе на жизнь.

– Не надо.

– Бери-бери.

– Мама знает?

– Не важно.

Под навесом остановки – никого. Папа ставит сумку на лавку, садится.

Я подхожу к краю тротуара. Улица пустая, на стоянке такси – два частника: «жигули-восьмерка» и сорок первый «москвич». Со стороны магазина идет, шатаясь, мужик в очках.

Я спрашиваю папу:

– До которого часа троллейбусы ходят?

– Должны до часу ночи…

– А вдруг – уже не будет?

– Не волнуйся, что-нибудь придумаем.

Пьяный останавливается.

К нему подходит стриженый налысо бык в черной кожанке из кусков.

Пьяный спрашивает:

– Тебе налить?

Он расстегивает ветровку, достает открытую бутылку водки, в ней – почти половина. Бык улыбается.

– Ты что, тебе наливают все туда?

– Да нет, я с дня рождения… А что тебе не нравится?

– Все заебись, только ты поменьше базарь, а то я – художник неместный, попишу и поеду.

– Какой ты художник, я не знаю. А я вот электронщик хороший… Только это сейчас никому не надо…

Мужик садится на лавку. Бык смотрит на нас с папой.

– А вам куда ехать, далеко?

– На вокзал, – говорю я.

– Давайте подвезу. Мне – на Гришина, за вокзалом. Не бойтесь, бесплатно – я сегодня добрый. Пошлите.

– Поезжай, раз предлагает, – говорит папа. – Вдруг троллейбуса уже не будет?

Бык идет к частнику на «москвиче». Мы – за ним.

Папа отдает мне сумку, мы жмем друг другу руки. Бык садится спереди, я – сзади, ставлю сумку на сиденье.

– Значит так, начальник, – говорит бык водителю. – Сначала – в «ночник» на Пионерской, потом кента – на вокзал, а меня на Гришина закинешь.

Машина трогается. Бык поворачивается ко мне. У него на лбу – большой прыщ с белой гнойной серединой.

– Ты студент, да? А где учишься?

– В Минске, в инязе.

– А, знаю Минск. А особенно – ваш базар, Комаровку..

«Москвич» катится по ночному городу. Фонари не горят. Водитель, не отрываясь, смотрит на дорогу. Он невысокого роста, в кепке, с красным шарфом. Бык дремлет, откинувшись на подголовник.

Подъезжаем к мосту через Днепр. Бык открывает глаза.

– Братан, сверни на мост и останови – я посцу.

– А зачем на мосту?

– Сказал – на мосту, значит, на мосту.

Водитель сворачивает на пустой мост, тормозит на середине. Бык вылезает, подходит к перилам, расстегивает штаны. Светятся красные лампы на трубах завода Куйбышева. На небе – много звезд и ни одного облака.