Юлия Вознесенская - Эдесское чудо

© ООО «ГрифЪ», оформление, 2013.

© ООО «Издательство «Лепта Книга», текст, иллюстрации, 2013.

© Вознесенская Ю.Н., 2013.

В новом кафедральном храме города Эдессы[1], столицы Осроэны[2], подходила к концу воскресная литургия. София, причастившись, как и положено диакониссам[3], сразу после диаконов, вышла, спустилась с возвышения, прошла на левую, женскую, половину церкви и встала у единственного полностью открытого окна. Прочие окна храма были снизу закрыты деревянными ставнями, чтобы прихожане, особенно молодежь и дети, не отвлекались на то, что происходит в саду. Здесь же, между окном и каменным возвышением, приготовленным для ковчега с мощами святого апостола Мара Тумы[4], или по-гречески Фомы[5], обычно никто не стоял, и потому окно держали полностью открытым. Тут, в месте узком, однако не тесном, она и осталась стоять, ожидая конца службы. Причащающихся сегодня было особенно много: в город, спасаясь от нашествия варваров, уже набились окрестные крестьяне; они пока не были приписаны к отдельным приходам, а потому большинство их устремилось на службу в только что выстроенный кафедральный собор, способный вместить более тысячи человек. Прихожане причащались, молитвенно-трепетно звучал девический хор, в котором София различала голос своей семнадцатилетней дочери Евфимии, но слышны были ей и голоса птиц, доносящиеся из сада. Сердце Софии было исполнено благодарности Богу, удостоившему ее принятия Святых Божественных Таин, губы сами шептали слова благодарственных молитв, исходящие из сокровенной глубины сердца, глаза были устремлены на Чашу Спасения в руках епископа, но вот мысли… Скажем честно, мысли вдовы-диакониссы, подобно малым птицам в кроне древесной, перепархивали между благочестивыми словами молитвы, как между цветущими ветвями, касаясь то одного, то другого предмета ее забот, хотя и посвященных делам церковным, но все же отчасти и земным… А главной заботой этого дня были проводы паломницы Эгерии[6], прибывшей в Эдессу с самого края света, из далекой Аквитании[7], и проведшей в их городе три дня. Епископ Эдессы Мар Евлогий[8] сам сопровождал ее в благочестивом паломничестве по городу и окрестностям, а сегодня она должна была покинуть Эдессу, направляясь в Иерусалим… Сестра Эгерия причастилась вместе с монахинями и теперь стояла неподалеку от Софии, опустив голову, покрытую покрывалом из тонкого льна, неотбеленного и чуть сероватого, будто пропитанного пылью дальних странствий. От ее высокой, худощавой, но вместе с тем величественной фигуры веяло отрешенным покоем и глубокой тихой радостью. Вот она, конечно, умела молиться в любом месте земли, ни на что не отвлекаясь! С виду сестра Эгерия была ее ровесницей, а самой Софии было уже почти сорок, и вот эта пожилая женщина где пешком, где на корабле, а где и верхом – то на ослике, то на лошади или даже на верблюде, с паломниками-попутчиками и в одиночку, меняя проводников, проделала долгий путь от Аквитании до Рима. «Благочестивая и бесстрашная! – с благоговением подумала София. – Она поставила себе целью добраться до всех святых мест, упомянутых в Ветхом и Новом Завете, а также посетить места, где совершались более поздние чудеса, и поклониться новопрославленным святым. Похоже, ее вовсе не заботит, достанет ли у нее жизни на этот воистину беспримерный паломнический подвиг». София смиренно вздохнула, сознавая свое полное недостоинство даже рядом стоять с дивной паломницей, хотя сестра Эгерия, причащавшаяся после диаконисс, сама прошла в тот укромный уголок, где уже находилась София. «Помоги, Господи, рабе Твоей и верной поклоннице Эгерии завершить задуманный подвиг и благополучно возвратиться на родину, сохрани ее на всех путях ее!» – помолилась за нее диаконисса… И тут же мысли ее снова перекинулись на заботы грядущего дня. Не забыть бы напомнить храмовым прислужницам, чтобы те сразу после службы открыли настежь все окна храма и не закрывали их до тех пор, пока не закончится трапеза в саду и народ не начнет расходиться по домам. Хотя строительство закончилось, но в их новом великолепном храме, посвященном Софии Премудрости Божией[9], до сих пор чувствуется запах извести, который пока не могут заглушить воск и ладан. Потом она отправится в сад на трапезу: уж очень хочется Софии послушать сестру Эгерию, ведь та обещала на прощание рассказать собранию о своем паломничестве, а после трапезы хозяева в последний раз проведут сестру Эгерию по главным святым местам города, дойдут вместе до Западных ворот и там распрощаются с нею. Надо попросить Мара Евлогия взять с собой и Евфимию: пусть девочка совершит эту большую прогулку по городу в таком хорошем обществе, а то в последнее тревожное время ей, бедняжке, нечасто приходится выходить из дома. Они зайдут поклониться святому апостолу Мару Туме, таково было желание сестры Эгерии: святые мощи апостола Христова все еще оставались в часовне неподалеку, хотя место для них уже было приготовлено в новом храме. Из-за грозящего нашествия варваров пришлось отложить торжественное их перенесение в кафедральный собор, где они будут пребывать вечно… Если, конечно, Господь будет и впредь хранить славный град Эдессу, как хранил до сих пор. Пока в городе относительно спокойно, хотя из-за беженцев-крестьян уже становится тесно, шумно и даже отчасти голодно. Еще слава Богу, что крестьяне успели собрать первый летний урожай овощей и пришли искать спасения в столице не с пустыми руками: на рынке уже взлетели цены на продовольствие и горожане спешно делали запасы, скупая в основном зерно, бобовые, овощи и масло. Выглянув украдкой в окно, София увидела, что в саду уже раскинут шатер, видно, служки постарались; в шатре накроют трапезу для постоянных прихожан храма, а беженцев, как и тех бедняков, кто явится уже после службы на даровой обед, трапеза будет ждать за столами, выставленными длинным рядом на аллее, ведущей к храму, под тенистыми финиковыми пальмами: в городе за последние месяцы не просто удвоилось население, но и возросло число бедных горожан. Надо ожидать, что мест за этими столами достанет для всех, но если их и не хватит, то служки успеют поставить козлы и накрыть их досками, это дело недолгое. Надо будет заглянуть и в новое пристанище Мара Евлогия; в дальнем углу сада, под большой старой чинарой, сразу же после известия о том, что варвары подходят к городу, мужчины-прихожане своими руками выстроили скромный домик, и в нем уже неделю живет и молится епископ города Эдессы: поторопились и успели, слава Богу. Это городские власти решительно потребовали, чтобы епископ временно перебрался на жительство в город, и пришлось Мару Евлогию подчиниться старейшинам и покинуть свою любимую пещерную келейку, где он проводил время, свободное от служб и забот, в молитвах и богомыслии, – не то в один недобрый день он выйдет после службы из города, а назад уже не сможет вернуться. По слухам из всех варварских племен, выступающих вместе с персами, самые опасные – эфталиты[10], и вот именно они-то и подошли к Эдессе. Они устроили свои стоянки где-то за холмами, окружавшими долину реки Дайсан, в которой раскинулся город. О Эдесса, столица первого на земле христианского государства Осроэна, будь благословенна, и да сохранит тебя Господь от вражеского нашествия и всех бед его!

Причастие завершилось, и торжественный девический хор заглушил птичье пенье. Диаконисса София сразу же за диаконами, но на этот раз пропустив вперед сестру Эгерию, приложилась к кресту, вынесенному епископом. Затем чтец начал читать благодарственные молитвы, и София повторяла их шепотом, решительно отогнав на это время все посторонние мысли.

Служба кончилась. Диаконисса снова отошла к облюбованному ею окну. Дыша напоенным ароматами, но все еще по-утреннему свежим воздухом, она ждала, когда все прихожане покинут храм. Теперь можно без смущения подумать о хозяйственных делах. Мушмула уже поспела и вот-вот начнет осыпаться: надо будет собрать ее и наварить варенья для общих трапез и отдельно для Мара Евлогия, а часть плодов измельчить и высушить для прохладительных напитков. А скоро поспеют и вишни. В церковном саду растут не только нарядные и тенистые деревья, но и плодовые. Надо напомнить диакону Феодосию-греку, что пора уже назначить сторожа для охраны сада: жители Эдессы навряд ли полезут в церковный сад за плодами, но вот крестьянские дети, эти невинные маленькие беженцы, но большие разбойники по натуре, могут соблазниться фруктами и не столько отрясти, сколько попортить деревья. До чего же хорош их церковный сад, и как мудро поступил епископ, не позволив при разборке старого храма и возведении нового тронуть ни одного старого ствола. Каких только деревьев тут не было! Благоуханные кипарисы, сосны с длинными мягкими иглами и стройные финиковые пальмы, тенистые платаны, называемые также чинарами, и лавровишни, равно опьяняющие как плодами, так и ароматом своих цветов… Только дубы, деревья язычников, было запрещено сажать возле церквей. Росли тут и совсем уже редкие деревья, и среди них гигантский красавец айлант, вывезенный из Сереса[11] и потому именуемый также серским ясенем. Эдесса – город, где сходятся многие торговые дороги, в том числе известные всей Ойкумене Шелковый путь и Пряный путь, и потому нет ничего удивительного в том, что караваны привозят не только товары, но и редкие растения из дальних стран. В Сересе листья айланта идут на корм гусеницам шелкопряда, а сирийцы научились из его корней добывать краситель для шелка и шерсти. Прямо за окном цвела пышная и высокая лавровишня, и аромат ее белых кистей проникал в храм и сливался с запахом извести и ладана, а еще, конечно же, с благоуханием роскошных дамасских роз, тоже невидимыми волнами плещущим в окна храма. Розы… Греческие и римские христиане все еще подозрительно относятся к розам, считая их цветами язычников, но здесь, на восточной окраине империи, к розе, воспетой поэтами и народными певцами, отношение другое. И это не единственный церковный сад в Эдессе, благоухающий не только ладаном, но и розами: в городе больше трехсот церквей и церквушек и почти при каждой из них есть сад, обширный или совсем маленький, с фонтаном или прудом. А через их церковный сад даже протекал небольшой ручей с кристально чистой водой, дававший воду для полива, отчего особенно были зелена листва и свеж воздух.