Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1

– О каких землях помимо ager publicus может идти речь? Хочешь, чтобы земли им купило государство? Но откуда средства?

– Не беспокойся. Земли, о которых идет речь, уже принадлежат Риму. Когда я был проконсулом в Африке, ко мне отошли многие владения врага. Я могу их сдать в аренду клиентам, продать с аукциона, подарить какому-нибудь иноземному королю… Но я должен знать, что Сенат поддерживает меня. Нет у меня никакого желания перегавкиваться с Метеллом Нумидийцем и уж тем более ему уступать. Я собираюсь делать так, как делал всегда – строго придерживаться закона или прецедента. К Новому году я собираюсь сдать свои проконсульские полномочия в Африке. Нельзя, чтобы она досталась Метеллу. План освоения территории я предложил Сенату и Народу и уже получил подпись сенаторов. Но есть один вопрос, который я не могу огласить сам. Вопрос настолько деликатный, что я разбил его на две части. Одну надо принимать немедля, другую – на следующий год. Твоя задача, Луций Марций – обеспечить выполнение первой. Короче, если Рим, как я надеюсь, рассчитывает иметь приличную армию, следует добиться, чтобы служба стала привлекательной для бедняков. Призывать неимущего на службу в час опасности и вышвыривать, едва наступил мир, – так не полагается. Простое вознаграждение: небольшое солдатское жалованье, малая доля в добыче – может неимущего не заинтересовать. А вот если ему дать надел хорошей земли, который он мог бы или продать, или осесть на нем после отставки, то это уже будет хорошим стимулом пойти в солдаты. Тем более, что земли могут быть и не в Италии.

– Мне кажется, что я начинаю понимать, чего ты хочешь, Гай Марий, – сказал Филипп. – Интересно.

– Я тоже так думаю. Два острова в Малом Сирте в Африке я держу специально для отставных солдат. Впрочем, из-за германцев распускать легионы по домам в ближайшее время не придется. За это время я должен оформить свою идею законодательно. Но у меня слишком много врагов, которые попытаются помешать мне. Ведь многие из них именно на этом могут сделать карьеру.

Филипп сидел и кивал головой:

– Да, Гай Марий, у тебя много врагов.

Марию показалось, что он услышал нотку сарказма в этом замечании, и пристально посмотрел на Филиппа.

– Твоя забота, Луций Марций, провести через Народное Собрание решение о запрете распоряжаться островами Малого Сирта до плебисцита. Но о землях для солдат ты не должен заикаться. Пусть враги мои не знают, что за этим законом стою я.

– Думаю, это мне удастся.

– Хорошо. В день принятия закона мои банкиры переведут на твой счет полмиллиона денариев – да так, что никто и не заподозрит ничего дурного.

Филипп поднялся:

– Только что ты купил себе народного трибуна, Гай Марий, – сказал он и поднял руку. – Более того, я буду твоим верным сторонником до тех пор, пока занимаюсь политикой.

– Рад слышать это, – Марий подал ему руку.

Но как только Филипп ушел, Марий приказал принести таз теплой воды и вымыл руки.

– Если я даю взятки, то это не значит, что человек, которому я их даю, мне нравится, – говорил Марий Публию Рутилию Руфу, когда тот пять дней спустя приехал в Кумы.

– Он сделал, что обещал, – сказал Руф. – Выступал он так, что всем показалось, будто он действительно много и серьезно думал о необходимости сберечь несколько островков у Африканского побережья для Рима. Кое-кто из твоих врагов подумал даже, что он делает это с единственной целью – насолить тебе. Закон прошел без сучка, без задоринки.

– Отлично! – Марий облегченно вздохнул. – Пусть острова ждут своего часа. Недалек тот день, когда неимущим легионерам предстоит потрудиться – и каждый заработает свой участок земли. Ну, да ладно, хватит об этом! Что еще нового?

– Я провел закон, который позволит консулу перед лицом смертельной опасности, угрожающей Риму, самому назначать солдатских трибунов, не проводя выборов, – сказал Рутилий.

– Ты, как всегда, предусмотрителен…

И сколько же человек попадают под действие твоего закона?

– Двадцать один. Столько, сколько погибло под Арозио.

– Включая…

– …Юного Гая Юлия Цезаря.

– Вот это действительно приятная весть! Помнишь ли ты Гая Луция?

– Смутно. Нумантия?

– Да, его. Противен, как бородавка, но очень богат. Во всяком случае, у него и Гратидии родился сын и наследник, которому сейчас уже двадцать пять лет. Родители просят меня взять его с собой на войну с германцами.

– Кстати, о твоих родственниках… Тебе будет, наверно, приятно узнать, что Квинт Серторий прибыл в Нерсию с матерью вместе. Он поправился и готов идти с тобой в Галлию.

– Отлично! Как и Котта, который тоже отправится в Галлию в этом году, да?

Рутилий Руф присвистнул:

– Неужто, Гай Марий? Один экс-претор и пять посланников с ним – как при Сципионе.

– А Сципион вернулся?

– Ходит мрачнее тучи, но влияние его еще велико. Хотя и врагов слишком много.

– Бросить бы его в Туллинаум, пусть бы мучился до конца дней, – жестко сказал Марий.

– Только после того, как нарубит дров на восемьдесят тысяч погребальных костров.

– А что с марсийцами? Успокоились?

– Ты знаешь, какие потери они понесли? Такие события не прибавляют нам друзей. Командир их легиона – Квинт Поппадий Сило – прибыл в Рим, чтобы дать показания. А знаешь, кто будет его показания подтверждать? Мой племянник, Марк Ливий Друз. Во время сражения их легионы находились рядом. Сципион просто в шоке, когда узнал, что против него будет свидетельствовать мой племянник.

– У этого волчонка острые зубки, – сказал Марий, припоминая юного Друза.

– Он сильно повзрослел после Арозио.

– Такие Риму вскоре и понадобятся.

– Да, похоже на то. Но я заметил – все, кто выжил под Арозио, переменились, – с грустью заметил Руф. – Им не удалось еще собрать всех спасшихся вплавь через Родан. Да и вряд ли удастся.

– Я найду их.

– Сципион пытался обвинить во всем Гнея Маллия и «сброд», как он назвал армию твоего образца. Марсам и самнитам не понравилось, что их причислили к «сброду». Мой племянник – прекрасный оратор – выступил и сказал, что Сципион лжет.

– Есть и еще новости?

– Только о марсах, об италийских союзниках. Они сильно настроены против нас, Гай Марий. Как ты знаешь, последние месяцы я набирал солдат. Но италийские союзники отказались сотрудничать. Когда я сказал им, чтобы прислали хоть неимущих, они ответили, что неимущих у них больше нет.

– Да они ведь народ сельский. Так что вполне возможно.

– Ерунда! У них полно ремесленников. Но союзники настаивают на том, что неимущих у них нет. Почему? Отвечают, что италийские бедняки – все теперь отданы в рабство за долги. Знал бы ты, какие письма отправили племена в Сенат, протестуя против действий Рима! Марсы, пелигны, пицентины, умбры, самниты, апулии, лукании, этруски, марруцины, вестины – список полон, Гай Марий!

Противоречия эти существуют уже давно. Но я надеюсь, что германская угроза быстро сплотит народы полуострова.

– Не думаю. Все народы говорят, что римляне забирают у них мужчин на слишком большой срок. А когда те, выйдя в отставку, возвращаются домой, находят свои хозяйства запущенными, а то и проданными за долги. Вот почему неимущие италийцы становятся рабами и рассеиваются по всему побережью Средиземного моря, где римлянам требуются умелые земледельцы: в Африке, Сардинии, Скифии.

– Об этом я как-то не задумывался… У меня самого много земли в Этрурии, есть и такие, что взяты были за долги. Но что же еще делать? Не куплю я – купит Свинячий Пятачок или его брат, Далматинский. Мне эти земли в Этрурии достались от матери… Никуда тут не денешься.

– Не ошибусь, если скажу, что ты даже не представляешь, что сделали твои управляющие с местными, чьи фермы конфисковали.

– Ты прав, не знаю. Я даже не знал, что у нас так много италийцев-рабов. Это же все равно, что обращать в рабство римлян.

– То же будет и с римлянами, влезшими в долги.

– Это уж слишком, Публий Рутилий!

– Так и есть.

– Я хочу видеть жалобы италийцев, – поставил Марий точку в разговоре.

Разочарование италийцев нарастало. В конце декабря искры этого недовольства уже готовы были воспламенить живших в долинах Тибра и Лириса. Больше других возмущались марсы и самниты. Но были еще и банды, которые одни знатные римляне подстрекали против других.

Новые трибуны развили невиданную активность. Чувствуя стыд за отца, опозорившегося как военачальник, Луций Кассий Лонгин вынес на обсуждение вопрос о лишении места в Сенате тех, чьи владения конфискованы. Через Народное Собрание наносился жестокий удар по Сципиону. Благодаря своему влиянию и состоянию, он имел еще сторонников в первом и втором классах, но Народное Собрание… Метелл Нумидиец с друзьями попытались, правда, сопротивляться, однако проект прошел и вступил в силу. Так Луций Кассий старался смыть с себя позор своего отца.