Джин Плейди - Королева Шотландии в плену

Они попросили немедленно проводить их в апартаменты Марии, где она приняла их, догадываясь, зачем они приехали. Шрусбери смотрел на нее с извиняющимся выражением, но Кент вел себя высокомерно и грубо. С ними пришли Роберт Бийл, секретарь совета, Паулет и Драри.

Она заметила, что все мужчины — за исключением Шрусбери — не сняли шляп, и почувствовала признательность человеку, который так долго был ее тюремщиком, не только за этот жест, но и потому, что читала сочувствие в его глазах, а так необходимо было знать, что хоть кто-то испытывает дружеские чувства к ней среди такого множества врагов.

Шрусбери начал:

— Мадам, мне бы очень хотелось, чтобы кто-нибудь другой, а не я, огласил такое печальное известие, которое я привез вам от королевы Англии. Но милорд Кентский и я, будучи верными слугами, не могли ослушаться приказа, который она дала нам. Мы должны посоветовать вам подготовиться к принятию смертного приговора вам.

Он сделал знак Роберту Бийлу, который приступил к чтению смертного приговора.

Мария молча выслушала, а затем сказала:

— Благодарю вас за столь приятное известие. Вы делаете мне большое одолжение, вырывая меня из этого мира, из которого я уйду с радостью из-за тех несчастий, которые я вижу в нем и которые постоянно обрушиваются на меня. Я ждала этого восемнадцать лет. Я — королева по рождению и по помазанию, близкая родственница королевы Англии и правнучка короля Генриха VII; и я имела честь быть королевой Франции. И все же на протяжении всей моей жизни я испытала столько больших несчастий, и сейчас я рада, что Богу угодно с вашей помощью забрать меня от стольких бед. Я готова и желаю пролить свою кровь во имя Бога, моего Спасителя и Создателя, и католической веры, для поддержания которой я всегда делала все, что в моих силах.

Она взяла Библию и поклялась на ней.

— Я никогда не желала смерти королеве Англии и никогда не пыталась сделать это, так же как и никому на свете.

Кент с презрением посмотрел на Библию и сказал:

— Поскольку это — папское евангелие, клятва, данная на нем, ничего не стоит.

— По-моему, это истинное евангелие, — ответила Мария — Может, вы предпочли бы, что бы я поклялась на вашей, в которую я не верю?

Фанатичный Кент предупредил ее, что, поскольку ее смерть близка, она должна подумать о сохранении души, обратившись в истинную веру.

— Я долго прожила в истинной вере, милорд, — ответила она — Я не изменю ее сейчас — Она повернулась к Шрусбери: — Когда я должна умереть?

— Завтра утром, в восемь часов — Шрусбери опустил глаза, и, когда он говорил, голос у него дрожал.

— У меня осталось совсем немного времени, — сказала Мария.

В Фотерингее часы пробили шесть.

Мария позвала Джейн Кеннеди и Элизабет Керль.

— Мне осталось жить всего два часа, — сказала она. — Давайте оденьте меня, как на праздник.

Они помогли надеть ей кафтан из черного атласа и нижнюю юбку из темно-красного бархата; чулки у нее были бледно-голубые с серебряными стрелками, туфли — из тонкой испанской кожи. За эту ночь они сшили ей камзол из прекрасной шотландки, который закрывал ее от талии до шеи. Когда они помогли ей надеть его, она произнесла:

— Мои друзья и в смерти не покидают меня. Я знаю, что мое тело будет прилично прикрыто даже тогда, когда я не смогу этого видеть.

Джейн Кеннеди отвернулась, не в силах ответить ей. Мария тронула ее за плечо.

— Не расстраивайтесь, Джейн. Я давно ждала этого. Старайтесь принять это так же, как я. Но мне не хочется, чтобы мое тело после смерти выглядело неприятным. Так что прикройте его прилично.

Джейн смогла только кивнуть.

— Теперь мое платье.

Они помогли ей надеть ее вдовье платье из черного атласа с вышивкой, золотую цепь с ароматическим футлярчиком и образком Святого агнца и цепь с крестом.

Ее маленький скайтерьер вскочил на стол и уставился на нее удивленно. Она обернулась и погладила его по голове.

— Вам придется позаботиться о нем, когда меня не станет. Бедная маленькая собачка еще не понимает, что мы прощаемся навсегда.

Элизабет Керль проговорила:

— Не бойтесь за него, ваше величество. Но я думаю, что он непременно умрет от горя… боюсь, что и я тоже.

— Нет, вы должны жить. И помните: ваше горе больше, чем мое. Не скорбите по мне. Вас освободят из этой тюрьмы. Думайте об этом.

Но ни Джейн, ни Элизабет не могли вымолвить ни слова. Они отвернулись. Затем Элизабет принесла вдовий капор, сделанный из батиста и тончайших кружев, который они надели на каштановые волосы, а сверху поместили белую газовую вуаль.

— Ну вот, — сказала она, — теперь я готова. Одета как на праздник. Оставьте меня одну ненадолго… я помолюсь, чтобы Бог дал мне мужество, которое может мне понадобиться.

Они покинули ее, и она вошла в свою молельню, где простояла на коленях до рассвета того зимнего утра.

Часы пробили восемь, и Мария вновь была со своими верными подругами.

— Я закончила свои дела с этим миром, — произнесла она. — Давайте преклоним колени и помолимся вместе в последний раз.

В таком виде их застали Шрусбери, Кент и Паулет, явившиеся, чтобы отвести ее в зал, где должна была состояться казнь.

Когда эти люди вошли в ее апартаменты, ее слуги зарыдали.

Паулет твердо заявил, что больше нельзя медлить, и траурная процессия тронулась от апартаментов королевы к залу. Но когда они достигли наружной двери галереи, он сказал им, что остальные не должны идти дальше. Этот приказ вызвал такую бурю негодования, что было решено, что королева может выбрать только двух своих женщин и четырех слуг, которые будут сопровождать ее на эшафот. Она выбрала Джейн Кеннеди и Элизабет Керль, а также сэра Эндрю Мелвила, врача Бургойня, хирурга Гауриона и аптекаря Жервеса.

Сделав выбор, она повернулась к остальным и в последний раз попрощалась с ними. Это была глубоко потрясающая сцена. Они бросились к ее ногам, и мужчины плакали вместе с женщинами. Даже когда их разделили с госпожой и закрыли перед ними двери, в зал доносились звуки их плача.

Мелвил тихо всхлипывал, идя рядом с ней.

— Горе мне, — сказал он, — что на меня ляжет такая тяжелая обязанность, привезти это ужасное известие в Шотландию.

— Не плачь, Мелвил, мой добрый и верный слуга. Лучше радуйтесь, что видите конец долгих страданий Марии Стюарт. Знайте, друг мой, что этот мир всего лишь суета сует, и он полон горя. Я — католичка, вы — протестант, но Христос один, и я призываю его в свидетели, что я умираю, верная своей религии, будучи верной дочерью Шотландии и Франции. Передайте от меня привет моему дорогому и горячо любимому сыну. Скажите ему, чтобы, помня о моем примере, он никогда слишком не полагался на человеческую помощь, а только на помощь Господа Бога…

У Мелвила продолжали течь слезы, и она отвернулась от него, так как его печаль лишала ее присутствия духа.

— Прости, Господи, тех, кто жаждал моей крови, как олень жаждет ключевой воды, — проговорила она. — Ох, Мелвил, осушите ваши глаза. Прощайте, мой добрый друг. Молитесь за свою королеву и госпожу.

Процессия во главе с шерифом и его людьми направилась в зал. За ними шли сэр Эмиас Паулет и сэр Друэ Драри, далее следовали граф Кентский и Роберт Бийл. Граф Шрусберийский шел перед Марией, чей шлейф несли Мелвил, Джейн и Элизабет. Процессию замыкали врач, хирург и аптекарь королевы.

В зале недалеко от помоста, возведенного для этой страшной цели, полыхал огонь в огромном камине. Помост площадью около четырех квадратных метров и высотой меньше метра имел ограждение вокруг. На помосте была плаха и топор.

Примерно сотне зрителей разрешили стоять в зале.

Марии трудно было подниматься на помост, настолько болели у нее ноги, и сэр Эмиас шагнул вперед, чтобы помочь ей.

Она улыбнулась ему.

— Благодарю вас, сэр, — сказала она. — Это последние хлопоты, которые я доставляю вам.

Она увидела, что на помосте стоит стул, покрытый черной тканью, и села на него, пока Бийл зачитывал смертный приговор.

Когда он закончил, она спросила, нельзя ли привести ее духовника, чтобы она могла вместе с ним воздать последнюю молитву. Но ей отказали в этом, а священник из Петерборо, выступивший вперед, пытался заставить ее сменить свою веру. Она ответила ему, что умрет в той вере, в которой жила.

Час настал. Теперь она должна подготовиться к казни. Два палача вышли вперед и стали умолять ее о прощении.

— Прощаю вас и весь мир от всей души, — сказала она им, — ибо я надеюсь, что смерть положит конец всем моим мукам. Идите, Джейн. Идите, Элизабет.

Обе женщины не в силах были тронуться с места. Джейн замотала головой, как будто до сих пор не осознала, что происходит.

— Нет, нет, — с укоризной обратилась к ней Мария — Тебе должно быть стыдно плакать. Посмотри, как я счастлива, что мне предстоит покинуть этот мир.