Явдат Ильясов - Стрела и солнце

— А-а… — с любопытством протянул Асандр.

— В городе мало хлеба.

— Хм… — с усмешкой хмыкнул Асандр.

— Наседают скифы.

— Та-ак… — одобрительно кивнул Асандр.

— Народ волнуется.

— Так, — насторожился Асандр.

— Худые и добрые грызутся между собой.

— Так! — удовлетворенно воскликнул Асандр.

— Республика переживает трудные дни.

— Хорошо! — Асандр хлопнул ладонью о ладонь и вскочил с места. — Отлично! А-а, красавица-рреспублика! Вот когда я схвачу тебя за горлышко. Нет, ты подумай, Драконт! Где у меня Пантикапей, Феодосия, Кепы, Фанагория, Гермонасса и куча других городов и селений? Под правой пятой.

Где боспорские скифы, дандары, синды, тореты, керкеты, тарпеты и прочие, ворон бы их побрал, иксаматы? Под левой пятой.

Где вся эта земля от страны голодных тавров до Кавказских гор, от реки Танаис до Эвксинского моря? В кулаке!

И только проклятый Херсонес, ничтожный городок, не хочет признавать… Демократы упрямы, как скифские буйволы. Без ума от своего государственного устройства.

Что это такое, если разобраться? Кощунство! В Риме владычествует император. Понт и Боспор, и весь Восток подчиняются монарху. Даже у таврических скифов есть свой царь, хоть он и ходит неумытый и в рваных шароварах.

Проклятое ж племя херсонеситов как уцепилось мертвой хваткой за «народную власть», так ни палкой, ни секирой не заставишь бросить ее. У них во всей стране столько народу, сколько у меня в одной столице. А чванятся, будто владеют невесть каким огромным государством. И хуже всего, что приходится с ними считаться.

Сколько терпеть? И от кого, а? От нищих гончаров и тупоумных пахарей! Зевс-громовержец! Я победил Фарнака, которого боялся сам Кай Юлий Цезарь, убил Митридата Пергамского, этого пройдоху, но не могу швырнуть на колени… жалкий Херсонес!

Асандр сокрушенно покачал головой. Глаза старика выражали недоумение. Казалось, он очутился в тупике — самоуверенный мужчина, привыкший к легким победам среди первых красавиц и вдруг встретивший непонятное сопротивление от какой-то невзрачной девчонки.

— Поверь, Драконт, — продолжал царь, — я не досыпаю ночей из-за строптивых херсонеситов. Ты — друг, буду с тобой откровенен. Для чего нужна Асандру война? Асандра привлекает золото Херсонеса. Думаю, золота у них немного наскребется. Мне чрезвычайно нравятся херсонесские монетки с Девой, Гераклом, быками, воинами и боевыми колесницами. Хорошие монетки — чистые и звонкие.

Асандра манит слава победителя. Да, да, не усмехайся так едко! Что тут зазорного? Каждый человек — не только человек, даже раб — стремится к славе. Вспомни Савмака.

Дальше. Если я возьму Херсонес, мои войска окажутся за спиной у таврических скифов. Им волей-неволей придется покориться или убраться с полуострова. Вся Таврида достанется мне. Прибавится сил, не дам тогда рабам и пикнуть.

Но главное — мне страшно не нравится ветер, дующий со стороны Херсонеса через пограничный вал. Он пахнет так называемой «свободой». Боспоряне хмелеют от него, как от вина. Недавно голь Тиритаки взбунтовалась. И что ты думаешь? Какой-то несчастный Сфэр кричал: нужно свергнуть царя, установить у нас республику, как в Херсонесе! Тьфу!

Наконец, война необходима, чтоб заткнуть глотки пантикапейцам. Отдам голодному сброду часть добра, взятого в Херсонесе. Нате рабов, берите скот, зерно, масло, ткани. Ешьте, пейте, надевайте — лишь бы вы перестали вопить о нищете. Отведу земли херсонеситов неимущим боспорянам — пашите, сейте, снимайте урожай, чтоб вам пропасть, только не замышляйте плохого против Асандра!

Каждому достанется немного добычи, а добыча размягчает самые твердые сердца. Пусть радуются, мерзавцы, и возносят хвалы Асандру. Потом, усыпив их бдительность, я сдеру с них по три шкуры, все заберу себе, будь уверен!

Там-то, под стенами Херсонеса, — Асандр понизил голос, — я и разделаюсь с хнлиархом. Две его спиры первыми вступят в бой и порвут себе кишки о копья херсонеситов. И когда Скрибоний останется без солдат… — Асандр оскалил зубы.

Война! Это и был единственный спасительный выход, который, после мучительных раздумий, нашел царь в ту памятную дождливую ночь.

Родами мучилась гора — родила мышь…

Асандр положил руку на плечо Драконта:

— Благодари олимпийцев, гроза морей. Назначу правителем Херсонеса!

Царь откинул крупную седую голову и захохотал от радости, переполнявшей грудь. Прочь тьму! Он свободно распахнул ставню. В каморку широкой полосой хлынул золотисто-голубой свет. Мир, еще недавно унылый и непроглядный, засиял перед внутренним взором царя во всей свежести и чистоте. Тоска растворилась в теплых лучах. Сомнения улетучились. Жизнь продолжается!

— Ну, чего молчишь, сын мой? — Асандр шутливо ткнул пирата в бок. Драконт прикусил тонкую губу, помолчал, затем промолвил спокойно:

— Я не стану правителем Херсонеса.

— Почему? — спросил царь, широко улыбаясь.

— Тебе не взять республику за горло.

— А? — Боспорянин опешил. — Как так: «Не взять!»

— Так уж — не взять.

— Сын мой! — взревел Асандр. — Ты сам твердил: «Республика слаба, подобно больной женщине».

— Я сказал: «Республике тяжело». Но не говорил, что она слаба. Она сильна. У Херсонеса хорошие солдаты.

— А у меня — плохие? — заорал Асандр, брызгая слюной. — А боевые суда? Тяжелая конница? Сын мой, ты забыл, кому перечишь!

— Я все помню, — протянул пират в нос; голос его был настолько гнусав, что фраза прозвучала искаженно: «Я хфё понгню».

Драконт бросил на царя короткий взгляд пустых мертвых глаз. Асандр прикусил язык. Драконт продолжал беседу так же ровно, спокойно, выражаясь довольно скучным, неярким, плоским языком. И только тот, кто знал его, мог угадать за неторопливой речью страшный опыт, ужасную силу. Говорил убийца.

— Спору нет, солдаты у тебя храбрые. Кх, кх. Но ведь они — наемная шайка. Главная же мощь Херсонеса — народное ополчение. Твои солдаты будут сражаться ради золота, демократы — за дома, семьи. За свободу. Ты — охотник, республика — тигрица, защищающая детенышей. В схватке тигрица дерется злей, чем охотник. И не всегда охотник остается жив. Не всегда. Разве я не прав?

— Болтовня, — проворчал Асандр угрюмо. — Ты просто не разбираешься в политике. Из мухи делаешь слона. Что такое Боспор? Лев. Что такое Херсонес? Шакал, а не тигрица. Я двину к стенам Херсонеса все войска, и лев разорвет шакала. О! Как я ненавижу проклятых демократов, если б ты знал!

Асандр побагровел, стиснул волосатый кулак — еще недавно одним ударом царь мог убить человека. Но в мире есть вещи посильней кулаков. Драконт вяло усмехнулся.

— Я тоже… не изнываю от любви к республике. Почему — тебе известно. Кх, кх! Однако… рассудим здраво! Надо смотреть правде в глаза, Асандр.

Херсонес не сломить в открытой битве. Зачем спорить напрасно? Вспомни — многие пытались одолеть республику, но ничего у них не получилось.

Три етверти населения Херсонеса — я не считаю рабов — тоят из простых людей. Ремесленников. Пахарей. Рыбаков. Мелких купчишек. Они… не мыслят существование вне демократического строя. Народная власть обеспечивает их землей, хлебом, одежой, личной свободой. Уступить власть тебе? Значит, лишиться всего: домов, земли, хлеба, личной свободы. Следовательно, устоять или сдаться дли херсонеситов — жить или умереть.

Будут рубиться как одержимые! А твои наемные отряды? Побегут после первой хорошей встряски. Скифы и маиты? Они не сгинут проливать кровь за тебя. Ненавистен им ты. Доверить оружие голи? Нельзя. Повернет против тебя же. Да и те, на кого ты опираешься, завистливые толстосумы? Сам знаешь, что за люди вокруг. Каждый щенок норовит влезть на престол. Кх, кх!

У скифов хорошая поговорка: «Прежде чем войти, подумай, как выйти». Прежде чем начать войну, надо поразмыслить — а что из этого получится, а?

Слышал, как Сатир осаждал Феодосию? Бился, бился, пока голову не сложил, а Феодосия так и осталась сама по себе. Только потом, уже при Левконе, покорилась Боспору. Но какой ценой досталась Левкону победа?

Война затянется. Потеряешь много людей. Истратишь уйму денег. Опять трясти народ? Возмутится. И вместо того, чтоб укрепить власть, ты совсем ее лишишься.

К к, кх! Война — дело сложное. Малейшая, даже кратковременная неудача на войне — тяжкое, непоправимое поражение дома. Потерять в бою одного солдата — нажить десять смертельных врагов здесь: отца, мать, братьев, сестер, жену, детей, соседей убитого.

Политика… Я не разбираюсь в ней? Нет. Я кое-что смыслю в этой штуке. Достаточно для того, чтоб уберечь голову от желающих ее отрубить. Таких немало. Но голова моя пока цела все-таки. Значит, я не так уж глуп. Не веришь — поступай как хочешь.

Драконт отвернулся. Он был недоволен царем — глупым стариком, который очертя голову лезет в огонь и рискует опалить бороду.