Алан Фостер - Маори

— Я не краду, я беру взаймы. Мы приведем их обратно.

Никто не видел, как экипаж отъехал от конюшни и бешено понесся по дороге ведущей на Роторуа. Шоры помогали лошадям сосредоточиться на беге. Было удачно и то что, они скакали прочь от молний и грохота.

Камни и вулканический пепел дождем падали на крышу экипажа. Навес, защищавший возницу от обычного дождя, теперь защищал двух отчаянных беглецов. У лошадей не было такой защиты, но продолжающий падать пепел заставлял их нестись галопом все быстрее и быстрее.

Они приближались к гребню самого высокого холма, когда Валери случайно обернулась и закричала на языке маори. Натягивая поводья, Эндрю тоже оглянулся. Ему в глаза ударил такой яркий свет, что они заболели. Он наполнил все озеро целиком.

С ревом и грохотом, которого они не забудут до конца своей жизни, вся правая сторона горы Таравера откололась, словно отрубленная гигантским топором. В земле образовалась трещина длиной в двенадцать миль, бегущая от горы вдоль дальнего берега озера. Земля затряслась под экипажем, и ужаснувшиеся лошади каким-то непостижимым образом еще ускорили свой бег. По всей длине бесконечно громадной расщелины начала фонтанировать магма.

— Это конец мира! — простонала Валери.

— Нет, только этой его части!

Эндрю снова повернулся к дороге и закричал на лошадей в панике, пытаясь придать им уверенность, которой не чувствовал сам.

Таравера и городок Те Вайроа остались в нескольких милях позади них, когда что-то стало плескать на крышу экипажа. Это был мокрый, шлепающий звук, совсем не похожий на сухой стук от падающей пемзы. Валери протянула руку и в изумлении уставилась на то, что в ней оказалось. Она показала Эндрю.

— Грязь. Унгва.

Несмотря на его совершенное владение языком, это было слово, ему не известное. Она постаралась объяснить.

— Иногда ее выбрасывает из гейзеров. Но на Таравере нет гейзеров.

— Но ведь никто не знал, что Таравера — вулкан, — он мрачно подхлестнул уставших лошадей.

Они проехали еще пол мили, когда впервые услышали этот звук. Сначала это был тихий свист. Он быстро становился громче. Коффин подумал о том, чтобы придержать лошадей.

— Что за черт?

— Ветер, — прошептала Валери, — но какой-то неправильный. Я никогда не слышала такого звука у ветра.

Он привстал и попытался проникнуть взглядом сквозь мглу, но не увидел ничего, кроме падающей грязи и пепла.

— Думаю, нам стоит найти какое-нибудь убежище.

— Но твой отец сказал, что мы должны ехать в Роторуа.

— Я не думаю, что отец предчувствовал что-либо подобное. Кроме того, лошади почти выбились из сил.

Он прищурил глаза; ему показалось, что посреди кукурузного поля по обеим сторонам от дороги виднеется квадратная хибара. Найдя место, где свалилась ограда, он погнал туда лошадей.

Это был амбар, прочно сколоченный из сосновых бревен. Лошадям тоже позволили войти внутрь, чтобы укрыться от грязи и пепла. Снаружи все нарастал злобный ветер.

Он попытался решить, какая из стен крепче, привязал рядом лошадей. Потом он и Валери вышли, чтобы посмотреть, что делается снаружи.

Когда они стояли, вглядываясь в ночь, до него наконец дошло, что было таким странным в этом ветре. Ему доводилось испытать на себе множество бурь, но никогда не было ничего подобного.

— Он мчится к вулкану, — прошептал он. — К озеру и Таравере.

Он обнял ее обеими руками и прижал к себе.

Только он сделал это, как вдруг на них обрушился порыв ветра, подобный удару молота. Валери закричала, когда ударил ураган. Стена рухнула, бревна и доски разлетелись в стороны, придавив их к земле. Потрясенные, они ползли, пока не наткнулись на какую-то преграду, защитившую их от ветра.

Выбившиеся из сил, измученные, они уснули, пока вокруг них бесновалась буря.

Эндрю Коффин открыл глаза. Когда они постепенно привыкли к слабому освещению, он разглядел столбы и доски, валявшиеся повсюду.

Он сел и увидел, что они подползли к кормушке. Прочные стены выдержали, хотя свирепый шторм повалил большую часть амбара.

Валери лежала рядом с ним, свернувшись калачиком в своем плаще. Он потянулся и потряс ее за плечо.

— Вал! Валери, просыпайся.

Она устало зевнула, перевернулась и потерла глаза. Ее тонкое лицо было грязным от пепла.

— Эндрю, что это?

— Разве ты не слышишь? Все кончилось. В самом деле, ужасный ветер стих, хотя грязь и пепел продолжали падать на то, что осталось от крыши.

— Ты в порядке? Она медленно села.

— Думаю, да. Хороший был ветер. Все дьяволы собрались, чтобы всосать воздух под землю.

— Это действительно был настоящий ад.

Он кое-как встал на подгибающиеся ноги. Каждый мускул, каждая кость в теле болели. Он вгляделся сквозь сумерки туда, где привязал лошадей. Они все еще были там, дрожа и нервно потея. Он стал терпеливо говорить с ними, гладить, пока они не успокоились достаточно, чтобы их можно было запрягать в экипаж.

У него было такое чувство, как будто он проспал несколько дней, хотя снаружи было темно, как ночью. Возвращаясь к Валери, он достал из кармана часы и зажег перед ними спичку.

— Десять часов, — он закрыл крышку и выглянул за разрушенную стену. — Утро. Это пепел, грязь и пепел. Над нами, должно быть, большое облако.

Она кивнула, соглашаясь.

Он помог ей подняться.

— Мы не можем остаться здесь навсегда. Мы должны попытаться добраться до Роторуа. Если Роторуа еще осталась.

— Нет, — она обняла его. — Эндрю, я боюсь. Что, если начнется еще одна буря?

— Не думаю, что это случится, но если вдруг будет буря, мы найдем убежище еще где-нибудь. Здесь все равно мало что осталось. Если мы не уедем, и эти штуки будут продолжать так же падать, мы будем похоронены заживо. Пойдем.

Он подсадил ее в экипаж. Лошади отказывались идти, и в первый раз за всю жизнь ему пришлось прибегнуть к помощи кнута. Хотя внутри он противился этому, он продолжал стегать их, пока они не стали двигаться вперед, на лошадиных спинах выступила кровь.

Насколько они могли видеть в темноте, кукурузное поле исчезло. Там, где были опрятные ряды и борозды и кукурузные початки, теперь был только пепел и комковая грязь. Пемза продолжала падать, ударяясь о крышу экипажа.

Вернувшись на дорогу им больше помогла память, чем зрение. Оцепенелые лошади не могли двигаться быстрее, чем быстрым шагом, несмотря на все усилия Эндрю. Но в конце концов они сдвинулись с места.

Было все еще темно, когда они добрались до Роторуа. В городе стояла тишина, первая паника давно кончилась. Теперь люди двигались с целью, используя самые разные вещи, чтобы защититься от грязевого дождя.

Эндрю и Валери приехали к дому ее отца. Там не было ни Опотики, ни ее матери, но потом они встретили некоторых друзей и родственников. Тревожное обсуждение последовало за слезами и приветственными объятиями.

Никто, кроме них, не приехал в город из Те Арики, Те Вайроа или деревень по берегам озера Таравера, озера Ротомахана, или Голубого и Зеленого озер. Они были первыми и единственными беглецами из округа Таравера.

— Не ожидайте никого так скоро, — сказал Эндрю своим слушателям. — Мы быстро выбрались оттуда, до того как пепел и грязь по-настоящему начали заваливать все вокруг. Учитывая это, я не знаю, как можно было выбраться оттуда по дороге, но если здания выдержали ветер, то, должно быть, многие спаслись.

— Это была Таравера, — объяснила Валери. — Она взорвалась. Вся земля загорелась.

— Мы видели, что происходит что-то действительно плохое, — сказал старый Макеве, один из дядюшек Валери. — Здешние гейзеры многие годы были мертвы, теперь снова действуют, а все горячие озера сильно кипят. Многие хотели убежать отсюда к морю, и некоторые убежали. Они боялись, что земля разверзнется и поглотит их. Но большинство из нас были слишком испуганы, чтобы выходить из дома, казалось, что пепел и грязь могут засыпать тебя с головой.

Эндрю выглянул наружу. То, что сказал старик, было чистой правдой. Вулканический мусор падал здесь так же интенсивно, как и в Таравере, когда они убегали. Роторуа находилась в десятках милях от озера, в шестнадцати — от самой горы. Объем извержения был просто невероятен.

Интересно, на что сейчас похожа гостиница, подумал он.

— Мы останемся здесь, пока будет держаться крыша, — сказал он Валери. — Если здание начнет поддаваться, мы нагрузим экипаж и поедем к берегу.

— Если лошади выдержат такую дорогу, — напомнила она ему. — Они совершенно измучены, и я тоже.

Все согласились с тем, что нужно остаться до тех пор, пока город не станет совсем непригодным для жилья. Эндрю уложил Валери в одну из кроватей и опустился рядом с ней на колени.

Был уже полдень, но, чтобы видеть, все еще нужна была лампа. Валери умылась. В золотом свете лампы казалось, что она излучает свое собственное внутреннее сияние.

— Все будет хорошо.