Легенда о Монтрозе - Скотт Вальтер

— Чему быть, того не миновать! — с злорадством проговорил Маг-Иг, мрачно глядя вслед Аллану.

К следующему утру все уже было готово к походу. Монтроз скорым маршем спустился в долину, внезапно напал и разбил обитателей этой долины, вассалов Аржайля, и приступил к трудному переходу через горы, уже покрывшиеся глубоким снегом. Снеговые гиганты однако же не страшили войско Монтроза, которого за этими горами ждали добыча и утоление мести, да Монтроз не давал им и времени на раздумье. Впереди шли трубачи, игравшие веселый марш Войско, под звуки труб, шло бодро и весело, вслед за Ренольдом, указывавшим путь. Переход был так опасен, что сам Монтроз начал уже раскаиваться, что решился на такое опасное предприятие. Расстояние между отрядами становилось с каждым днем, с каждым часом все заметнее и, следовательно, все более и более увеличивало опасность. Монтроз ясно видел, что если бы этот проход был защищен двумя или тремя сотнями удальцов, то все его войско неминуемо бы погибло. Но беспечность Аржайля предала его владения в руки врагов. Добравшись до вершины гор, Монтроз разделил всю армию на три отряда для того, чтобы навести страх на неприятеля. Одна колонна была под командою майора Дольгетти, другую он вверил Колькитто, а третья оставалась в распоряжении самого Монтроза, и таким образом он сразу с трех сторон напал на Аржайля. Горные пастухи первые принесли в долину весть о появлении неприятеля. Майор Дольгетти, посланный вперед в Инверрару, так неожиданно напал на маркиза, что накрыл его, как он выражался, «intеr pocul». Сам Аржайль спасся от смерти или позорного плена только быстрым бегством на лодке. Мщение, которого избежал сам Аржайль, тяжелым бременем легло на его клан, так что жестокость Монтроза вошла потом в поговорку и приводилась, как позорное пятно в его жизни.

Аржайль между тем бросился в Эдинбург и принес жалобу конвенту. Там было организовано им войско в три тысячи человек, и он, с помощью Бальи и Уррика, стал окружать Монтроза с тылу. Гибель несчастного Монтроза казалась неизбежной; он находился в дикой неприятельской земле, окруженный более сильным, чем он, войском. Но именно тут-то и выказался в полном блеске деятельный и предприимчивый дух великого Монтроза; тут-то он и совершал подвиги, приводившие в восторг его друзей и в ужас его врагов! При первом звуке его голоса солдаты его бросали грабеж и собирались под знамена графа. Монтроз двинулся на север через мрачные ущелья Лох-Оберских гор. Бальи и Уррик тотчас же угадали его намерение идти навстречу отряду войск конвента под начальством Зефорта и разбить его, прежде чем Зефорт соединится с своими единомышленниками. Хотя Аржайль и сохранил за собою главное начальство над третьим отрядом войска, но вверил командование им сэру Дункану Камбелю из Арденвура. В военном совете решено было избегать всяких встреч с Монтрозом, и лишь следить за ним. Но следить за ним было трудно, потому что он шел по горам и мог видеть их движения в долине; они же никогда не знали наверное, где он. В один из вечеров, когда войско Монтроза остановилось, чтобы отдохнуть, было сделано распоряжение наблюдать за приближением Аржайля, и всякую весть об его движении немедленно сообщать Монтрозу.

Ночь была лунная, и Монтроз расположился на ночлег в бедной хижинке. Но только успел он забыться, как кто-то тронул его за плечо. Он приподнялся и тотчас же узнал высокую фигуру начальника камеронов, Мак-Илдуэ.

— Важные вести, — сказал Мак-Илдуэ — стоит встать и выслушать их.

— Мак-Илдуэ, конечно, не явился бы без важных вестей! — отвечал Монтроз.

— Ну, слушайте! — сказал Мак-Илдуэ. — Мне страх, как надоело сидеть на одном месте, слушать вашего Дольгетти и возиться с его Густавом; я решился сделать вылазку с шестью из своих удальцов по дороге к Инверлоху. Там встретился я с Гленроем, посланным для розысков. Аржайль идет к Инверлоху с тремя тысячами отборного войска. Вот мои вести! От вас зависит извлечь из них выгоду.

— И выгоду весьма значительную, — весело подхватил Монтроз. — Голос Мак-Илдуэ мне особенно приятен, когда приносит такие вести. Ну, а что наше войско?

Монтрозу доложили, что человек 1.300 или 1.400 ушли, по обыкновению, на добычу.

— Значит у нас менее, чем половина сил Аржайля! — помолчав, сказал Монтроз. — Ну, да с Божьей помощью за короля можно драться и одному против двоих.

— Решайтесь! — сказал Мак-Илдуэ. — Будьте уверены, что стоит трубачам протрубить сигнал к нападению на Аржайля, чтобы никто из окрестных жителей не остался глух к этому призыву.

— Я был бы достоин презрения, если бы стал сомневаться в успехе, — отвечал Монтроз. — Сейчас же отдайте приказ собраться на военный совет, а вы проведете нас лучшим и кратчайшим путем к тому месту, где вы видели аржайльцев.

Вслед за уходом Мак-Илдуэ, в разных местах послышался шум. Вожди кланов стали подниматься с своих грубых постелей и торопливо собираться в совет. Дольгетти с видимой радостью выслушал приказ повернуть назад и идти навстречу врагу.

Во время перехода через Лох-Оберские горы, начатого на следующее утро, силы Монтроза значительно возросли. Целые толпы горцев выходили из каждого лежащего на пути клана и становились под знамена своих начальников. Это обстоятельство не мало способствовало одушевлению войска ясно видевшего, как увеличиваются силы Монтроза.

В то время, как Монтроз двинулся обратно, Аржайль, следуя по пятам за роялистами, дошел до реки Лох и остановился в Инверлохском замке, который назначил главной квартирой. Кругом замка расстилалась большая долина, где войско Аржайля и стало лагерем. Несколько барок с провиантом стояло на реке, так что положение Аржайля можно было назвать превосходным. Маркиз Аржайль, в разговоре с Арденвуром, выражал между прочим полную уверенность, что Монтроз теперь на краю гибели.

Было уже поздно, когда были получены первые известия о движении неприятельских войск. Сильная тревога в лагере и шум в замке ясно показывали, что получены важные новости. Из лазутчиков, разосланных Арденвуром, многие воротились назад без всяких вестей, кроме неопределенных слухов о движении какого-то неприятельского войска. Шпионы поусерднее, заходившие довольно далеко, были пойманы и убиты, либо взяты в плен жителями тех мест, куда осмеливались заходить.

Наконец передовые отряды и тех, и других стали различать друг друга, и обменявшись выстрелами, воротились назад к своим главным корпусам для получения дальнейших приказаний.

Сэр Дункан Камбель и другой начальник Аухенбрех немедленно сели на коней и полетели к передовым отрядам, а маркиз, в качестве главнокомандующего бросился отдавать приказания. Монтроз очень ловко стянул свое войско за узким горным проходом, так что, несмотря на все старания аржальцев, они не могли знать численности этого войска и оставались в полном убеждении, что оно весьма незначительно. Надменный же Аржайль не хотел верить, чтобы это было войско Монтроза, говоря, что Монтроз при всей своей горячности никогда не решится на подобную вещь, а что всего скорее это отряд кого-нибудь из его личных врагов, который утром нетрудно будет рассеять.

На следующее утро, 2-го февраля 1645 года, начальники обоих войск стали готовиться к битве. Аржайль был сторонником выжидательной системы и приказал войскам своим стоять на указанных местах. Звуки труб раздавались в ущельях, играя марш одного из соседних кланов.

— Видите, — сказал Аржайль, обращаясь к начальникам своих войск, — я сказал вам правду. Мы будем иметь дело с небольшим отрядом каких-нибудь отдельных кланов.

Но в эту самую минуту с другой стороны раздались веселые звуки труб, игравших мотив, которым по шотландскому обычаю отдавали честь королевскому знамени.

— А слышите этот сигнал? — проговорил сэр Дункан Камбель, — тут очевидно присутствует королевский наместник.

— Надо думать, что у него есть и конница, — заметил Аухенбрех, — этого мы никак не ожидали. Но зачем же бледнеть так, маркиз, когда дело идет о победе над врагами?

Аржайль молча взглянул на свою руку, перевязанную вследствие падения его с лошади.