Вячеслав Перевощиков - Воевода

– Что работает, что работает?! – все еще гневался Ратибор. – Ты на посту должен стоять, а не кивать на чучело.

– Обманка работает, – вжимая голову в плечи и мигая глазами, продолжал парень доказывать свою правду. – Вот хазарин ее видит и боится.

– Что так прям и боится? – Воевода тяжело перевел дух от все еще кипевшего внутри гнева.

– Да сколько раз проверяли, – ополченец чуть осмелел, – как высунем чучело в бойницу, так степняки прочь отбегают, думают, стрелять будем.

– Так, так, – призадумался Ратибор, – в этом что-то есть. Но все равно, – он сердито сдвинул брови, – еще раз замечу спящими, не миновать вам позорного столба.

Для убедительности воевода сунул в нос оставшемуся на ногах ополченцу здоровенный кулак и со словами «Смотрите мне тут» двинулся к выходу, но, спустившись до половины лестницы, остановился и окликнул провинившихся ратников:

– Эй, дозорные, где вы там?

– Здесь, боярин-воевода, – сверху в лестничный проем глянули две пары испуганных глаз.

– Ну-ка поставьте это ваше чучело в бойницу, что внутрь крепости смотрит. Хочу глянуть со стороны, как ваш дозорный работает.

– Сделаем, боярин-воевода. – Парни затопали ногами и запыхтели, торопясь исполнить приказ.

– Вот шельмы, вот сорванцы! И как таких недотеп в ополчение берут да еще в дозоры ставят? – ругнулся воевода уже без злобы, а скорей для порядка, и двинулся дальше завершать свой досмотр готовности к бою.

Когда он возвращался назад и уже подходил к Гремячей башне, увидел, как нестройной толпой бегут ополченцы-лучники, за которыми торопливым шагом идет сотник ополченцев Борут[3].

– А ну, на стены живо! – кричал он – Ну, сонные тетери, леший вас дери, чуть хазарина не проспали!

– А я и не спал, – огрызнулся один из ополченцев, который не бежал, а шел, как и сотник, быстрым шагом. – А так, глаз под стрелу точил.

– Смотри, Вязга, – погрозил сотник, – дошуткуешься, вот заточат тебе хазары какое-нибудь другое место да под свои стрелы.

– Типун тебе на язык, Борут.

Быстро поплевав через левое плечо, лучник торопливо добавил:

– Отвяжись, недоля, со слова плохого.

– И что ты за сотник? – встрял в разговор товарищ Вязги. – В бой посылаешь, а слова доброго не скажешь. Разве ж так делают?

– Давай, давай, поспевай! Не мешкай! – откликнулся Борут. – Слово доброе вам уже бабы сказали. А мое дело на стены вас поставить.

Тут он увидел воеводу и радостно закричал:

– Здрав будешь, Ратибор!

– И тебе, Борут, привет!

– Где тут погорячей место будет? А то есть два болтуна-скомороха, так надо их так пристроить, чтоб хазары скучать им не дали.

– Сегодня нигде скучать не дадут. – Воевода остановился, вглядываясь в подходивших ополченцев. – Ну а разговорчивых веди к Окричной башне, думаю, там самое веселье будет.

– Веселье – это по мне, – товарищ Вязги с усмешкой гордо тряхнул русыми кудрями. – Но в башню не пойду. Я на стенке люблю стоять, мне воля нужна.

– Да я тебе не пойду! – озлился Борут. – Да я тебе...

– Постой, не кипятись, – вмешался Ратибор в назревавшую ссору. – Кто такие будут?

– Да пастухи наши, Вязга и Злат. – Борут повертел в руке граненую булаву на длинной ручке, словно намеревался треснуть ею одного из ослушников.

– Мы это, по степи, завсегда с кочевником за скот бьемся, – начал оправдываться Вязга. – У нас со Златом про них хитрость своя есть. Нам в башню не надобно.

– Что за хитрость? – заинтересовался Ратибор, подходя ближе.

– А так, – Злат улыбнулся синими, как небо, глазами. – Как степняк нападет, так мы в разные стороны разъезжаемся, вроде как каждый сам за себя бьется, ну и хазары так же воюют. Только они взаправду, а мы лишь для виду, чтобы обмануть их.

– Ну и что? – нахмурился Борут.

– А то, что я бью в спину тех, кто на Вязгу идет, а он стрелами разит тех, кто на меня лезет, ну и тоже в спину получается.

– А ежели они не дадут вам разъехаться? – не унимался сотник.

– Все равно мы их в две стрелы бьем: один справа, другой слева, потому как степняк уж больно ловко щитом прикрывается, и иначе его стрелой никак не достанешь.

– Добре, – подвел итог всему сказанному Ратибор, – вижу, вы хорошие вои, не хуже иного гридя будете. Становитесь на стену, как вам надобно. Главное, хазар в город не пропустите.

– Не боись, воевода. – Вязга гордо поднял мощный лук с загнутыми вперед концами. – От этой штуковины еще ни один степняк не ушел.

Лучники пошли дальше, поднимаясь на стены, а Ратибор посмотрел им вслед, отметив, что пастухи не только вооружены лучше других, но и доспех имеют вполне достойный: поверх толстой войлочной стеганки красовалась кожаная безрукавка с наплечниками, усиленная железными пластинами.

Остальные ополченцы были и вооружены, и одеты, кто во что горазд. У одних были стеганки, набитые толстой крученой пенькой с деревянными накладками, у других, по примеру степняков, доспех из толстого войлока. Кто-то имел длинный прямой лук, принесенный еще отцами из древлянских или вятских лесов, а иные имели небольшие, но мощные составные луки с наклейками из роговых пластин и сухожилий животных.

– Пошли, Борут, пройдемся. – Ратибор, поманив за собой сотника, быстро зашагал к Окричной башне. – Есть у меня до тебя одно дело.

Не доходя шагов тридцати до башни, остановился и спросил сотника:

– Что видишь на башне?

– Что? – не понимая вопроса, удивился Борут. – Воин там, дозорный на нас смотрит.

– Вот оно! – обрадовался Ратибор. – Так и хазарин увидит и по нему начнет стрелять, и невдомек ему будет, что это чучело.

– Чучело?! – Борут даже шлем снял, чтобы лучше видеть. – Да не может быть!

– Еще как может! – Воевода радостно потер руки. – И пока это чучело там стоит, хазарин в наших ребяток стрелять не будет. Смекаешь?

– Здорово! – Сотник еще раз придирчиво прищурил глаз. – Но если приглядеться, то можно понять, что это не живой воин, а болван.

– Вот поэтому сразу высовывать их не будем, а как станет ребяткам на стенах тяжело, – Ратибор улыбнулся, довольный своей хитростью, – так болванчиков в бойницы, и пусть хазарин на них стрелы тратит.

– Да, так, пожалуй, может сработать, – Борут провел ладонью по вислым усам. – Точно сработает.

– Чтоб сработало, – воевода внимательно посмотрел в глаза сотнику, – ты возьми с башни сорванцов, которые сделали этого болванчика, дай им помощников поболее, и пусть в городской доспешной лепят болванчиков. А как сделают, сразу на стены несут и прежде всего на правое крыло. Там, думаю, хазары попрут, и там хуже всего будет.

– Лады, сделаю! – Сотник рванулся исполнять, но, сделав шаг, вдруг обернулся. – Сколь времени-то есть?

– Часа два, не более.

– Ничего, успеем! – Он побежал, придерживая левой рукой меч.

– Ну а я пойду проверю, как новые стрелки встали, – сказал Ратибор самому себе и стал взбираться на стену по скрипучей лестнице.

Он прошел все правое крыло стен, наставляя ополченцев, чтоб не высовывались в бойницы, а смотрели с опаской, ставя их парами около каждого стрельного окна. Потом спустился, обогнул Гремячую башню и пошел по левому крылу стен, неустанно напутствуя ополченцев. Когда почти вся воеводская работа была сделана и он устало шел назад, поглядывая, как медленно просыпается город, еще не осознавший всей грозящей ему опасности, с Гремячей башни послышались звонкие удары в железное било, и долетел тревожный крик дозорного:

– К хазарам подмога идет!

Пыльное облако заволокло весь горизонт со стороны, обращенной к хазарским землям. Все замерли в напряженном ожидании, с тревогой вглядываясь вдаль. В ответ на звуки била с Гремячей башни ожил и забеспокоился город, народ потянулся к стенам посмотреть и узнать, что случилось. Засуетились пособники – молодые парни, разносящие по стенам связки сулиц и дополнительные колчаны стрел.

Через час стало видно, что к крепости приближались тысячи и тысячи всадников, а также множество телег, заваленных вязанками хвороста и лесинами. Тем временем костры кара-хазар почти догорели и едва дымились, все еще вливая в утренний ветерок с голубоватыми струйками дыма сладковато-тягучий запах пролитой в них жертвенной крови.

– Ну, похоже, сейчас начнется веселье, – вздохнул Ратибор, невольно ощупывая свои доспехи и поправляя на голове стальной шлем.

Прямо перед стенами начали свое движение кара-хазары, самая многочисленная, но хуже всего вооруженная часть хазарского войска. Это были ополченцы-степняки, представляющие пеструю и разношерстную толпу с самыми разными щитами и доспехами. Кто поопытней, имел деревянный щит и даже умбон, а также доспех из толстой кожи поверх халата, но большинство имело только толстый войлочный халат, в который иногда вшивались железные гвозди, и легкий кожаный щит. Лишь приказ каганбека обязательно иметь при себе топорик, лук и три колчана, в каждом из которых должно быть тридцать стрел, превращал их в однородное войско.