Мария Семенова - С викингами на Свальбард

Он как раз добрался до карниза в целый локоть ширины, на котором можно было удобно устроиться и перевести дух. Оттар уже побывал здесь и спускался дальше, придирчиво ощупывая камни. Хельги невольно залюбовался им, ловким, как дикая кошка… И вдруг казавшийся прочным уступ рассыпался под Оттаром в прах, точно вылепленный из песка! Оттар повис на одной руке, тщетно шаря в поисках хоть какой-нибудь трещины. Похолодевший Хельги увидел, как неотвратимо крошилась и та единственная опора, что еще держала его над пустотой.

Оттар не попросил помощи, надеясь выкарабкаться сам, но Хельги не стал дожидаться: обвил ногами надежный гранитный желвак, торопливо намотал на руку веревку, чтобы под тяжестью Оттара не так сильно рванула, и заорал что было мочи:

– Выступ слева! Иди по скале!

Оттар посмотрел на него и кивнул, убедившись, что Хельги сидел действительно крепко. И убрал пальцы с предательски разламывавшегося камня, намереваясь упереться в стену ногами и сдвинуться левее, где будет полегче.

…Веревка лопнула как раз посередине. Лопнула, едва натянувшись, точно свитая из гнилого мочала. Глаза Оттара изумленно расширились, а в следующий миг он полетел вниз.

У него хватило выдержки уже в падении кое-как оттолкнуться, уходя от обрыва, а потом высвободиться из лямок и пинком отбросить мешок. Он падал нескончаемо долго, постепенно делаясь меньше… Белый венец бурунов показался Хельги огромным. И очень зловещим.

Хельги стащил свой мешок и повесил на выступ, потом перехватил ножом веревку, скреплявшую его с Карком. Покрепче вбил нож обратно в ножны… Карк что-то кричал, но Хельги не слушал. На узком карнизе было не разбежаться. Хельги взмахнул руками и прыгнул прямо с места. Мелькнул, впечатываясь в память, одинокий синенький колокольчик у края расселины…

…Да, этот откос определенно был побратимом Железной Скалы. Такая же ведьмина забава. А вода, встретившая Хельги!.. Недаром искрились кружевами белые забереги. В Раумсдале тоже бывала зимой такая водичка, но Хельги всегда благоразумно обходил стороной проруби и полыньи…

Он глубоко канул в этот прозрачный жидкий огонь, но потом вынырнул и увидел неподалеку мокрую, без шапки, облизанную голову Оттара. Оттар подплыл, яростно загребая руками, и хрипло велел:

– К берегу! Живо!..

Он знал, что в подобной воде совсем необязательно тонуть. Человек погибает в ней прежде, чем кто-нибудь сосчитает до тысячи.

Хельги поплыл с ним рядом; плылось гораздо труднее, чем тот раз дома, хотя и тогда он не на шутку боялся замерзнуть. Отлив мешал им, и возле самого берега Хельги вдруг разом перестал чувствовать руки и ноги. Оттар за шиворот выволок его на сушу. Здесь не было солнца, зато ветер, стекавший с ледяных гор, немедля вонзил отточенные ножи. Это был холод, какого Хельги никогда раньше не знал. Проковыляв несколько шагов прочь от воды, он увидел на своей одежде расползавшиеся пятнышки льда и понял, что это воистину приближался конец. Он подумал о смерти почти равнодушно. Что-то в нем еще требовало борьбы, но кровь и жизнь быстро отступали в глубь тела, и сознание съеживалось, уходя.

– Раздевайся! – крикнул Оттар. – Раздевайся, щенок!

Хельги поднял руки, но пальцы не гнулись. Оттар содрал с него полушубок. Сам он был уже голый, белый с синими губами и какой-то по-особому гладкий, точно сделанный из подтаявшего снега. Хельги, наверное, выглядел не лучше. Оттар сунул ему в руки увесистый камень:

– Беги! В гору беги!..

Хельги выронил камень и попытался сесть. Жестокая оплеуха заставила выпрямиться, но ненадолго. Холод добивал его, холод, в который просто нельзя было поверить. Холод по имени Модсогнир – Высасывающий силы. Хельги не понимал, что такое гора.

Оттар заставил его снова взять камень и вытянул по спине поясным ремнем, на котором еще болтался обрывок веревки:

– Бегом, говорю, ты, рожденный в мусорной куче!..

Серебряные бляшки ранили кожу, но крови не было. Сперва Хельги едва тащил ноги, однако удары и ругань сыпались беспощадно, и он зашагал уверенней, потом побежал. К концу подъема он начал соображать, что происходило. Он сказал Оттару:

– Хватит меня пороть, теперь я не упаду.

Вниз они спускались наперегонки. У воды повернули и снова побежали наверх, каждый со своим камнем. Вот когда Хельги почувствовал в спине и плечах саднящую боль, провел ладонью и увидел на руке красные капли!.. Тело оживало, всю кожу кололи изнутри маленькие иголки.

Они взбежали на косогор еще два или три раза, и к ним подоспел Карк. Он тяжело дышал, но Хельги сразу понял, за что Оттар называл его самым ловким. Карк даже не растерял птичьих яиц из шапки, висевшей на шее. А в глазах вольноотпущенника стояли, кажется, слезы. Этот с радостью вспорол бы себе живот, только чтобы Оттар мог обогреть руки!

– Костер разложи, – велел ему викинг. – Побольше!..

Карк бросился складывать плавник. Его спальный мешок остался сухим; Оттар не пожелал греться один, и пришлось сделать из мешка одеяло. В него закутались оба, и Карк постарался, конечно, чтобы Оттару достался самый теплый и пушистый кусок.

Одежда сохла отчаянно долго, и камни пригодились еще не раз. Карк хотел раздеться, но Оттар ему не позволил:

– Не легче замерзать втроем, чем вдвоем.

Карк испек собранные яйца и все предлагал их Оттару, но на еду никого не тянуло. Наконец Оттар и Хельги влезли в горячие, пропахшие дымом полушубки и немедленно повалились спать прямо на камнях. Не было сил дойти до близкого уже дома и постучать в дверь. Или хоть удивиться, почему никто не вышел спросить, что случилось и отчего столько шума на берегу.

Хельги не знал, сколько они спали. Долго, наверное. Может, полсуток, а может, и больше. Он проснулся с ощущением тревоги, и точно, Оттар осторожно сжимал его руку:

– Медведи…

Хельги сразу вспомнил, что накануне у них остался на всех один лук и два копья. Незачем спрашивать, отчего Оттар не спешил на охоту.

Он медленно приподнял голову, высовываясь из-за валуна. Сначала ничего не было видно, но вскоре звери появились из-за дома и принялись играть около заросшей стены, обложенной землей и камнями. Ветер дул с их стороны, и они не чуяли людей.

Это была медведица с двумя сыновьями. Три кома желтоватого меха перекатывались друг через друга, беззлобно ворча. Наверное, низкое бледное солнце казалось им по-летнему жарким. Хельги содрогнулся при мысли, как бы Хозяева Льдов не надумали еще искупаться: тогда боя не миновать. Медвежата баловались по-детски, но их возня была игрой юных чудовищ.

– Странно… – проговорил Оттар некоторое время спустя. – Вагн рассказывал, не так они ведут себя возле жилья!

– А может, это оборотни? – спросил вдруг Карк. – Может, это их дом?..

Оттар молча сжал губы, а Хельги нашарил у шеи свой серебряный молоточек и крепко стиснул в кулаке.

Наконец медведица подняла голову, понюхала воздух и, коротко рявкнув, повела детей прочь от берега, в глубь страны. Должно быть, ветер доставил ей оттуда какую-то добрую весть.

– Мудро ты поступил, Карк, что не стал жарить уток, – сказал Оттар, выпрямляясь во весь рост и выходя из-за валуна. – Запах жареного они слышат удивительно далеко, и по ветру, и против.

Оказывается, Карк поймал двух гаг, пока они спали.

– Я выщиплю у них пух, – сказал он со счастливой улыбкой. – Ты говорил, тебе скоро понадобится…

Оттар покачал головой.

– Пух с убитой гаги – мертвый пух, и в нем толку немного. Мне нужен живой, от гнезда, из которого вышли птенцы. Он счастливее, да и теплее. Я сам его соберу.

Карк понурился и отошел, огорченный. Опять он не сумел угодить.

Когда доедали печеные яйца, Оттар спросил его:

– А где веревка, из-за которой я свалился вчера? Я не отказался бы посмотреть, отчего она порвалась.

Карк ответил:

– Я сжег ее. Мне подумалось, она заслуживала казни.

Дверь дома оказалась сколочена из крепких корабельных скамей. Твердое дерево хранило следы огромных когтей, но видно было, что жадный зверь так с ним и не справился. Оттар рассмотрел в щель, что дверь держала изнутри тяжелая поперечина. Ее могла отворить только человеческая рука.

И трудно сказать почему, но был у этой двери такой вид, словно она не поворачивалась в петлях уже давным-давно. Оттар громко постучал кулаком, хотя все трое заранее чувствовали – ответа не будет. Оттар постучал еще раз, потом вытащил нож, поддел и выбросил поперечину из заушин. Ссохшийся запор уступил легко, точно радуясь, что кто-то его потревожил.

Внутри было тихо и холодно. В раскрытый дверной проем падал сноп ярких лучей, но освещал лишь неведомо когда потухший очаг. По сторонам лежала плотная тьма, и Оттар негромко велел Хельги:

– Высеки огонь. Я хочу, чтобы именно ты это сделал.

Хельги молча послушался. Очаг, дрова в котором сгорели лишь наполовину, затеплился не сразу. Но постепенно мрак отступил, и Хельги увидел людей.