Алексей Брусилов - Воспоминания

Но через четверть часа русская артиллерия возобновила огонь. В 10 часов утра артиллеристы перенесли его на вторую линию позиций неприятеля. Опять застыли у пулеметов австрийцы, и снова огонь, и снова, оставляя в полуразрушенных окопах убитых и раненых, австро-венгры и немцы искали спасения в убежищах, блиндажах, лисьих норах. Два раза через равные промежутки времени русская артиллерия прекращала огонь на 15 минут и два раза на протяжении 10 – 20 минут вела его по тылам противника[3]. Это дезориентировало, деморализовывало, угнетало, подавляло неприятеля. И только в полдень ринулась в атаку русская пехота. Она шла волнами, в некоторых местах почти не встречая организованного сопротивления и неся относительно небольшие потери. Начался Брусиловский прорыв – наступательная операция гигантского масштаба.

Значение Брусиловского прорыва в ходе первой мировой войны огромно. Он показал, что после исключительных неудач 1915 года, после потери огромной территории русская армия не только может еще сопротивляться, но и наносить своему противнику страшные удары. Потери австро-германцев во время Брусиловского прорыва, длившегося до конца октября, составляли убитыми, ранеными и пленными до 1,5 миллиона человек. Русским достались 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов, огромное количество военного имущества. Фронт был прорван на протяжении 350 километров, а глубина прорыва доходила до 70 – 120 километров. Русские войска вступили в Северную Буковину и овладели Черновицами.

Брусиловский прорыв поставил на грань военной и политической катастрофы Австро-Венгрию. Ослабли атаки немцев на Верден. Прекратилось наступление на итальянском фронте. Против Германии и Австро-Венгрии выступила Румыния. В трудную для англофранцузских и итальянских войск минуту десятки германских и австро-венгерских дивизий были переброшены с западного, итальянского, салоникского фронтов на русский, восточный фронт. Англофранцузские войска смогли подготовить наступление на Сомме в июле 1916 года, вынудившее германское командование перейти к стратегической обороне[4].

Блестящая операция Брусилова стала предметом тщательного изучения в генштабах многих европейских армий. Идея нажима на всем фронте, с ударом сразу в нескольких местах, идея внезапности, составлявшие основу брусиловского стратегического плана, стали венцом русского военного искусства в мировую войну. Русский опыт учел маршал Фош во время контрнаступления англо-французов в. 1918 году, закончившегося военным поражением Германии. Брусиловскую идею наступления пехоты волнами использовали англичане в 1917 году, назвав свой план «атакой перекатами»[5].

Но беспримерный прорыв русских армий на Юго-Западном фронте все же не принес тех результатов, какие мог принести. Медлительность русской Ставки дала возможность германцам и австрийцам перегруппировать силы, подтянуть резервы и ударной группой приостановить наше наступление. Англо-французское командование тоже не воспользовалось должным образом трудностями, возникшими у противника, для столь же решительного нажима на него с Запада. «В Галиции опаснейший момент русского наступления был уже пережит, когда раздался первый выстрел на Сомме»[6].

К концу 1916 года военные действия на русском фронте вновь приобрели позиционный характер…

Приближался 1917 год. В стране царила разруха. Начинался голод. Не хватало паровозов, вагонов, хлеба, металла, угля. Все это Брусилов видел. Он тяжело переживал действительность, терял веру в царское правительство с его бездарными министрами и в самого царя – нерешительного, инертного, абсолютно не соответствующего высокому положению верховного главнокомандующего. Но, как царский генерал, Брусилов болезненно реагировал на развал царизма, отождествляя его с русской армией, с Россией, с русским народом[7]. Он считал своей обязанностью помочь довести войну до победного конца. Империалистические цели войны ему были просто непонятны. Проигрыш войны он воспринимал как гибель России.

В февральские дни 1917 года Брусилов присоединился к Думе и обратился к царю с просьбой отречься от престола. Кое-кто из царской камарильи, зная популярность Брусилова, видел в нем подходящего кандидата в военные диктаторы, «усмирителя» восставшего народа. Однако расчетам этим не суждено было осуществиться.

Февральская революция не явилась для Брусилова неожиданностью. Он видел и ее дальнейший путь. «…Мне стало ясно, что дело на этом остановиться не может и что наша революция обязательно должна закончиться тем, что у власти станут большевики», – пишет в своих воспоминаниях Брусилов. Он правильно оценивал настроение солдат, утверждая, что «на правительство они не надеются, для них все в Совете рабочих и солдатских депутатов. Если затронуть последний – это вызывает у них злобу и раздражение… Среди солдат много было рабочих и людей, уже подготовленных к политической жизни, многие из солдат были большевики…».

Брусилов не сочувствовал брожению в солдатской массе. Для него это был «хаос», «развал» русской армии. Он выступал против знаменитого приказа № 1 и солдатских комитетов, считая, что деятельность этих организаций должна ограничиваться лишь «текущими нуждами» солдат. Брусилов восстановил полевые суды. и смертную казнь на фронте, энергично боролся за укрепление дисциплины, ограничивал собрания и митинги, принимал крутые меры против распространения большевистской агитации.

В мае 1917 года его назначили верховным главнокомандующим. Но к этому времени Брусилову уже стало ясно, что продолжать войну нельзя, что за интересы помещиков и капиталистов русские солдаты в бой не пойдут. Свое согласие принять пост верховного главнокомандующего он объяснял лишь тем, что «решил остаться в России и служить русскому народу».

Буржуазия стремилась утопить революцию в крови, установить свою диктатуру. Для этого ей нужен был диктатор, решительный, «боевой» генерал, который не остановится перед самыми жестокими репрессиями против народа. Но для такой роли Брусилов не годился. И контрреволюция очень скоро почувствовала это. Приказом Керенского Брусилов был отстранен, и на должность верховного главнокомандующего получил назначение махровый контрреволюционер Корнилов.

Позже Брусилова попытались втянуть в корниловский заговор. К нему в Москву приехала специальная делегация. И каково же было изумление этой делегации, когда Брусилов охарактеризовал выступление Корнилова как авантюру, а самого Корнилова назвал изменником.

Октябрьские бои 1917 года застали Брусилова в его московской квартире, в Мансуровском переулке на Остоженке. Здесь он был тяжело ранен в ногу осколком снаряда. Военно-революционный комитет Замоскворецкого района поставил у брусиловского дома охрану из красногвардейцев. Затем на автомобиле раненого доставили в хирургическую лечебницу на Молчановке. Рана уложила Брусилова в постель на много месяцев[8]. Но и в этом состоянии его не оставляли в покое зачинатели «белого движения». Брусилова звали в Новочеркасск, на Дон, в «русскую Вандею». Он ответил отказом: «Никуда не поеду. Пора нам забыть о трехцветном знамени и соединиться под красным»[9].

Для «белого движения» Брусилов стал опасным врагом, изменником. И белогвардейцы жестоко отомстили ему. Единственный его сын, корнет Алексей Брусилов, командир отряда красной конницы, в боях под Орлом был захвачен в плен деникинцами и расстрелян. В конце гражданской войны белогвардейцы составили список царских генералов, «продавшихся III Интернационалу». А. А. Брусилов в этом списке числился первым. В четырех номерах редактируемой Бурцевым белогвардейской газеты «Общее дело» печаталась статья о «продавшихся» большевикам генералах – А. А. Брусилове, М. Д. Бонч-Бруевиче, А. Е. Гуторе, В. М. Клембовском. Их обвиняли в «предательстве», добровольной службе Советской власти «не за страх, а за совесть», активной помощи в строительстве Красной Армии и подготовке разгрома Колчака, Деникина, а также других белогвардейских генералов[10].

Чем можно объяснить такое двойственное положение Брусилова? С одной стороны, он не разделяет идей Великой Октябрьской социалистической революции, а с другой – отказывается идти вместе со своими коллегами, бывшими царскими генералами, положившими качало белогвардейским армиям.

Брусилов ценил и любил русского солдата. Он не только заботился о том, чтобы солдат был одет и сыт, считая эту заботу «первейшей обязанностью всех начальствующих лиц, несмотря ни на какие препятствия». Он верил в боевые качества русского солдата и на этой вере строил свои искусные планы, блестяще осуществлял их. Он не отгораживался от солдат, старался вникнуть в их психологию, относился к ним с доверием и даже после Февральской революции не боялся ходить на солдатские митинги, вел переговоры с солдатскими комитетами. И хотя солдаты уже не соглашались воевать до победного конца за интересы помещиков и буржуазии, к чему призывал их Брусилов, на митингах они все же слушали его, на что никак не могло рассчитывать подавляющее большинство генералов.