Валерий Воронин - Замок воина. Древняя вотчина русских богов

Каким же образом так крепко сплелись воедино древнерусские и тюркские названия крепости? Можно предположить, что изначально «кремль» как понятие присутствовал только в Крыму. И народы, переселявшиеся с этого полуострова, переносили данное название в другие земли. Позже какие-то ветки вновь возвращались назад. Происходило наслоение названий, иногда со слегка изменённым звуковым произношением. Поэтому нет никакой необходимости искать первенство русского или тюркского корня в слове «кремль». Скорее всего, этот корень и находится в Крыму. И некогда (не исключено!) он был единым для этих народов.

Кремль, бывший на массиве Бойко, тесно связан с «явлением огня». Именно здесь возжигались священные огни на его башнях, именно здесь невероятным образом возникал огонь в виде вихря. Вращающийся огненный вихрь был абсолютно неповторим и вызывал естественный трепет у людей, видевших в нём божественное проявление. Может быть, именно поэтому кремль отождествлялся с огнём, солнцем и красным цветом.

Интересна связь между словами Кремль и Кремень. Это не просто синонимы в плане назначения – быть твердыней, крепостью. Кремень отличался от других камней ещё тем, что именно им высекался огонь. Он был «огненным» камнем! Белым огненным камнем – символом кремля. Может быть, это и есть легендарный бел горюч камень?

Мы уже говорили, что тюркские и русские народы называли «крепость» очень близкими по звучанию словами. Что интересно, кремль в значении огня (одна из функций камня кремля), проявился в латинском языке, где слово «кремо» обозначает «сжигать», «сжечь». Казалось бы, как далека латынь от древнерусского языка и тем более тюркского. Но не будем делать скоропалительные выводы.

Если учесть, что латынь многое вобрала в себя из языка этрусов, а этот древний народ пришёл на территорию современной Италии из района, в который вполне попадает и Крым, то нетрудно протянуть ниточку, соединяющую кремль на горе Пятигорье Бойко, этрусов и латынь. К тому же, как считают многие специалисты, этрусы – это ветка русов (экс-русы), которые покинули родные места и переселились в Средиземноморье. Конечно, они могли и не жить на массиве Бойко либо рядом с ним, но память об этом легендарном месте у них сохранилась. И уже через конкретное понятное слово (кремо) оно попало в латынь.

Приведу ещё один пример. Нет сомнения, что древнее понятие крепости (кремля) как нечто великого осталось у многих народов, особенно проживавших в Крыму. Наверняка высшая точка крымских гор – Роман-кош этимологически связана с «крома» (кремль). Как мы уже знаем, кремль или Крым переводится как «крепкий», «укреплённый». Но и «роман» в переводе с латыни (читай – из языка этрусов) переводится также «крепкий».

Данная языковая память имеет древнюю основу. И она подтверждает, что праязык, культивируемый изначально в Крыму, затем растёкся по самым дальним уголкам континента. И лишь похожие названия, созвучные слова и россыпь значений позволяют по крупицам собирать ту единую первооснову, которая позволяет говорить о наличии единого места, откуда они произошли.

Мне бы хотелось остановиться ещё на одном моменте. Или, точнее сказать, на конструктивных особенностях кремля. Без башен такую крепость представить невозможно. А башни крымского кремля, как говорилось выше, особенные. Это башни, заканчивающиеся огненными шпилями (вихрями). Можно сказать, что каждый из них похож на маяк. Но только ли для людей предназначены эти маяки? Высокогорное плато массива Бойко расположено таким образом, что все его огненные башни, озаряющие ночное небо, видны лишь сверху. Возможно, их чёткая конструкция, если на неё посмотреть с высоты небес, что-то значит. Это может быть знак, указывающий на местонахождение Кремля, или личный символ-герб первого хозяина его (Таргитая). Не исключено, что огни башен повторяют какое-то небесное созвездие. И кремль – Крым с ним как-то связан.

В старину в Крыму на высоких местах или вершинах гор строили сторожевые башни. На них возжигались огни, служащие сигналом в случае возникновения опасности, угрожающей жителям полуострова. Это была своеобразная «мобильная» связь. В это же время возникают исары – небольшие крепости. Их расположение, а зачастую и функции, очень часто дублируют роль, которую играли сторожевые сигнальные башни. Вполне вероятно, что таким образом башни просто разрастались, принимая вид мини-крепостей?

«Исар» в переводе с тюркского или крымско-татарского языка значит «крепость», «укрепление». Но по своей функции и одинокие башни, и исары с башнями внутри крепости играли роль сигнальных укреплений для передачи с помощью огня условного сигнала. Такие огни озаряли пространство вокруг башни и крепости. Они были видимы на большом расстоянии, как заря, восход солнца, поднимающегося из-за горизонта. В словах «заря», «озарение» и «исар» есть явная родственная связь, как по звучанию, так и по внешнему проявлению тех признаков, с которыми они соотносятся.

Может быть, изначально башни кремля на массиве Бойко тоже назывались исарами? И именно они послужили прообразом к строительству исаров (крепостей) и сигнальных башен? Тогда можно смело говорить о том, что кремль состоял из исаров – огненных башен, (каждая из которых представляла собой отдельную мини-крепость. И в каждой из них находился «смотритель за огнём», он был хозяином данной башни-исара и отвечал за своевременность возжигания огня (с помощью того же кремня – горюч-камня).

Вполне возможно, что таких хранителей огня называли «озаряющими» или как тогда произносилось «исарами». «Исар» по звучанию очень напоминает «кесарь» или «царь». Не отсюда ли пошло это слово, сразу указывающее на мастера – хранителя огня, а позже – на правителя, управлявшего чем-либо (вплоть до империи).

Может быть, магия огня и магия царской власти изначально концентрировалась в башнях кремля? В этом была их незыблемость и богоизбранность? И здесь речь идёт не только о московском или иных русских кремлях, но и о том, первом – кремле Крыма.

Давайте-ка представим на минуту тот древний ночной Крым. Пылают башни-исары кремля, являя небесному миру свой тайный огненный знак. Озаряют пространство гор десятки, если не сотни сторожевых башен. Это пиршество огня завораживает! Это мистерия единства земли и космоса, их соединения в ночном небе над Крымом, когда звёзды небес и огни башен сливаются в одно целое, представляют собой нечто большее, чем можно себе представить.

Может быть, я и сам, когда впервые увидел башни и стены кремля, находясь рядом с развалинами храма Спаса, был озарён тем далёким сиянием прошлого. И теперь по каплям восстанавливаю собственное видение, придаю ему объём и наполняю содержанием, которое, возможно, больше, глубже и проникновеннее, чем я в состоянии понять.

Феликс Феликсович открыл глаза и увидел прямо перед собой какую-то колышущуюся точку. Это была птица. Она висела над ним высоко-высоко, как будто пыталась лучше изучить, что же это за человек такой, князь Юсупов. Птица висела долго, лишь слегка отклоняясь в сторону. Очевидно, потоки ветра пытались унести её куда-то, а она упорно сопротивлялась, предпочитая находиться именно здесь.

Наверное, это был орёл. Обычно именно эти мощные птицы могут зависать на одном месте, как привязанные невидимой верёвкой ко вбитому в небо колу. Князь Юсупов снова закрыл глаза и погрузился в дремоту. Он лежал в глубокой траве на небольшой полянке, недалеко от села Коккозы. Чуть поодаль текла сельская жизнь: кричали ослы, звякали цепи, цокали кони. Иногда была слышна человеческая речь. Отдельные слова долетали и сюда, на полянку. Но они были так невнятны, что разобрать что-либо казалось невозможным.

Вскоре к князю подошёл какой-то человек. Одет он был в белую рубаху с наброшенным поверх её кафтаном. Было тепло, и кафтан, наверное, ему хотелось снять, но человек не смел этого сделать, как будто соблюдал некий приличествующий ему этикет.

Феликс Феликсович немедленно открыл глаза и сел.

– Что, надо ехать? – спросил он.

Человек лишь поклонился и отступил на два шага назад. Его начищенные сапоги блеснули на солнце, и князь поморщился. Да, надо возвращаться в реальную жизнь. Короткая передышка завершилась.

Вскоре дорожная коляска князя Юсупова проехала по узкой сельской улице и свернула к мечети. Проехав мост, она оказалась возле центральных врат. Здесь Феликс Феликсович вылез из коляски и, подойдя к фонтану, набрал в пригоршни воды. В следующее мгновение он омыл холодной водой лицо и махнул вознице: «Езжай!» Сам же неспешно пошёл к «караван-сараю», где его уже поджидал управляющий Греков. Лицо его казалось мрачным, но он держался, стараясь быть приветливым и спокойным.

Князь и управляющий о чём-то переговорили, но слов разобрать было нельзя. Лишь стоящий на почтительном расстоянии слуга расслышал окончание фразы: «…перенесли в подземелья». Это был голос управляющего. Но что он имел в виду, догадаться было невозможно.