Жорж Бордонов - Огненный пес

И все же господин де Катрелис не столько сознанием, сколько интуитивно ощущал, что нельзя ему сейчас спать, никак нельзя. Он приподнялся на своем ложе из соломы и оперся локтем о поленницу, сложенную рядом. Его худые, длинные пальцы стали нервно теребить стебли соломы. И тут к нему внезапно вернулась та послеполуденная боль, сначала она была несильной, словно колеблясь, прощупывала его своими огненными пальцами, потом стала настырней, и вот уже, выпустив свои огромные когти, то погружала их в его тело с садистской медлительностью, то резко, жестоко начинала рвать его внутренности на части. Ему стало не хватать воздуха, он задыхался. Кровь приливала к вискам и затылку, вызывая головокружение.

Он распахнул пошире ворот рубашки. Кричать ему не хотелось: во-первых, это означало бы, что он продемонстрирует всем собственную слабость, во-вторых, ему было искренне жаль нарушать покой людей. Широко открыв рот, он попытался сделать глубокий вдох, но это у него не получилось, и, беспомощный, как рыба на песке, он глотнул только совсем небольшую толику спертого, воздуха.

Почти теряя от боли сознание, он вел диалог с самим собой:

«Неужели же я так вот и сдохну в этой убогой лачуге?.. Ну что ж! В конце концов, какая разница, где именно это произойдет, — здесь или в другом месте… Нет! Нет! Только не сейчас! Еще не время! Я должен это сделать!..»

Боль успокаивалась, отступала, но очень медленно, как бы с сожалением. Господин де Катрелис смог, наконец, вытянуться на соломе: локти и колени его при этом похрустывали, как виноградная лоза, когда до нее дотрагиваются руки человека.

«Жалко! Испорчен такой хороший вечер. Но, к счастью, только для меня, угольщики были искренне рады провести с нами время. Спят как дети! Однако Сан-Шагрен и расхрапелся! Но угольщиков это не беспокоит! Они и сами не прочь всхрапнуть, молодые, и в этом весь секрет их крепкого сна… А ты, мое подлое сердце, почему ты подводишь меня? Что ты колотишься как сумасшедшее? А ты, мой приятель, старый волк, спишь ты сейчас или бодрствуешь?.. Я уверен, что ты где-то рядом…»

Он задремал, но часть его мозга все же оставалась в полусознательном или, скорее, в настороженном состоянии. Неистовый демон неопределенности, так измучивший господина де Катрелиса, наконец покинул эту лачугу и побрел по заснеженным полям навстречу волку. Тот был действительно недалеко от хижин угольщиков и даже приближался к ним, чуя носом запах людей и пищи. Несмотря на угрозу, которая притаилась в этих домишках, они неудержимо притягивали его. Он знал, что Враг со своими помощниками прячется за этими круглыми стенами. От дерева к дереву, укрываясь в тени от лунного света, он понемногу продвигался вперед. И вот уже обогнул загон для мулов, где сейчас стояли лошади, почти обезумев от страха, что те, учуяв его запах, заржут и поднимут панику. Обошлось. И волк так же осторожно прошел вдоль стен лачуги, превращенной на время в псарню, правда, удалившись от нее на довольно значительное расстояние, несмотря на свое презрение к жалким тварям, смеющим посягать на его, волка, жизнь. Наконец, пригибаясь к самой земле, подталкиваемый овладевшими его сердцем любопытством и голодом, который давал о себе знать бурчанием в животе, он приблизился к двери, за которой были люди. Его поднятые уши хорошо улавливали разные звуки: прерывистый храп, бормотание во сне, жалобные стоны покусанной собаки, которую люди из милости поместили на ночь рядом с собой. Его зоркие глаза вглядывались в щели между бревен. Наклонив голову, он долго вдыхал вкусный запах костей, обрезков мяса и шкуры косули, разбросанных по снегу. Ему ли с его умом и опытом было не знать, что неспроста здесь валяются эти лакомства… Но голод победил разум и осторожность. Волк жадно схватил один кусок, и он захрустел под его клыками. Он был не в силах остановиться…

Раненая собака, лежавшая в ногах у хозяина, заворчала и издала жалобный лай. Веки господина де Катрелиса приоткрылись. Он оттолкнул собаку, сел и прислушался. И так же, как и волк, забыв о всякой осторожности, о боли в сердце, он бросился к двери, вытащил так тихо, насколько это было возможно, засов и прислушался вновь. Затем резко толкнул створку двери. И увидел убегающего волка с костью в зубах. Он бежал по направлению к луне, которая застряла между стволов деревьев огромным золотым шаром, как скатившая с неба к самой поверхности Земли застывшая, мертвая планета. Волк, однако, отнюдь не нервничал, не обернулся даже для того, чтобы посмотреть на господина де Катрелиса, который шел за ним с ножом в руке. Какое-то время два противника оставались неподвижными, глядя в упор в глаза друг другу, и тот и другой были стары, седы… Волк первым тронулся с места и с достоинством удалился. Господин де Катрелис машинально отметил, что зверь хромает на переднюю левую лапу.

«Наверное, занозил пятку, — подумал он, — но у него хватит сообразительности на то, чтобы самому себя прооперировать, и завтра он непременно вытащит занозу… Или это укус Батара, тогда, под мостом, в то время как волк схватил бедного Нуаро; в таком случае, это серьезно…»

Старик вернулся в лачугу и, успокоенный, прилег на солому. Его отсутствия и возвращения никто не заметил. Сан-Шагрен по-прежнему громко храпел. Его нос был подобен не иначе, как органам Плоэрмеля[19]!

Когда они встали, над горизонтом виднелся только краешек солнца, а луна находилась в самом зените. Господин де Катрелис на прощание крепко пожал черные ладони угольщиков:

— Жаль расставаться с вами, друзья мои.

— Наши сердца с вами, господин де Катрелис. На этот раз вы его возьмете! Мы верим в вас!

— Спасибо!

Не прошло и четверти часа, как волка вновь подняли. Преследуемый сворой с Батаром во главе, он, как смерч, пронесся перед угольщиками.

— Труби, Сан-Шагрен! Труби!

Угольщики наблюдали за разворачивающимися событиями.

— В его-то возрасте! — сказал один из них. — Он все же слишком стар для таких забав. Нет, вы только взгляните на его спину! Да он же…

Рожок Сан-Шагрена заглушил его голос, наполнив лес призывными вибрирующими звуками.

Преследование продолжалось. Волк больше не хромал. «Значит, это была все-таки заноза, — подумал господин де Катрелис, — но он смог ее вытащить. Силен! Тем не менее рана ослабит его ногу. Впрочем, не стоит на этот счет обольщаться, пока надо быть готовыми ко всему».

С этого момента игра кончилась, теперь зверь не маневрировал, а защищал свою жизнь. Любой ценой ему необходимо было оторваться от своры, и сделать это как можно скорее. Голова с белым воротничком уже не оборачивалась к собакам. Уши волка время от времени прижимались к затылку, но хвост оставался вытянутым горизонтально. Нет, старый волк еще вполне мог взять верх над собаками, людьми и лошадьми.

— Ну-ка, подбодри собак как следует, Сан-Шагрен! Труби почаще! А то они спят на ходу.

Ночью ветер изменил свое направление и дул теперь с востока. Шар солнца был скрыт в густых и темных облаках, но его расползающийся во все стороны желтоватый ореол время от времени проглядывал в местах их смыкания. Без всякого сомнения, в течение этого дня непременно должен был пойти снег, но несколько позже, когда эти бесформенные напластования на небе потеряют набранную ими высоту и опустятся на вершины пихт. К этому моменту волк будет уже мертв или спасется. Решающие события должны были разыграться в ближайшие несколько часов. Волк побежал к возвышенности в надежде растянуть стаю. Однако собаки, наученные смертью товарищей и смелые только вместе, следовали с двух сторон от лошади, выстроившись в ряды по четыре с Батаром впереди, шерсть на спине которого безобразно сбилась, а короткие ромбовидные уши явственно напоминали о дедушке волке! «Дьявол» повернул налево и побежал по лесной аллее. На перепутье Понтю он свернул направо к Фолль-Пансе и роднику Барантон. Потом направился по дороге, пересек еще пустынную деревню Треорантэк с большим замком, покрытым пластинами свинца, он был таким древним, что казался — и кажется до сих пор — предком всех остальных замков Бретани, а лес Бросельянда, его окружающий, выглядел прародителем всех других ее лесов.

Выйдя из леса, волк снова начал хромать; конец его хвоста совсем поник. Однако это не бросалось в глаза. Чтобы заметить такие детали, надо было обладать опытом и зоркостью господина де Катрелиса.

— Труби, Сан-Шагрен! Неважно что. Все сейчас годится.

Он заметил, как при первых же звуках рожка волк подпрыгнул и с удовлетворением, явственно выступившим на его морде, улыбнулся. Господин де Катрелис чувствовал себя тоже неплохо. «Подлое сердце», похоже, вняло доводам рассудка и исправно делало свое дело. Воздух свободно входил в старые бронхи маркиза. Усталость предыдущего дня, казалось, окончательно улетучилась. Печаль ушла так же, как и пришла, со встречным ветром…