Отрочество - Александр Сергеевич Омельянюк

Однако тот и здесь отличился. Видя, что Платон, повернув к нему голову, увлечённо что-то рассказывает, шедший справа Воронцов стал брать ещё правее, вынуждая Платона невольно следовать за ним. В итоге Платон налетел лбом на фонарный столб, в самый последний момент успев повернуть голову налево прямо в исходное положение, но не успев увернуться от удара или остановиться.

В связи с этим ему вспомнился и многоэтажный гараж в многогранном, почти круглом здании на Цветном бульваре, впоследствии переделанный в панорамный кинотеатр «Мир». и находящийся рядом цирк.

Но цирк в этом театре в исполнении четвероклассников реутовской средней школы закончился с началом спектакля. Теперь они сидели, как заворожённые. Возможно, что некоторые из них были в театре впервые.

Платон уже забыл название спектакля, помня лишь, что на него произвело неизгладимое впечатление, когда разбойники поставили связанную девочку Таню на большую сковороду и стали поджаривать её, брыкающуюся своими длинными красивыми голыми точёными ножками. Непонятное, сильное, и ранее не испытываемое, но захватывающе-приятное томление внизу живота охватило его тогда. Ему почему-то захотелось ещё и ещё смотреть на это и продолжать испытывать такое ранее незнакомое, но приятно томящее ощущение.

И теперь это давно подзабытое томление внизу живота вновь проявилось, надолго взяв его в плен, когда он смотрел на крупную одноклассницу Нину Калуцкую. Хотя Платону она совсем не нравилась, но в их классе она была одной из двух девочек с уже явственно проявляющимися женскими формами. Но больше всего его удивляли её какие-то бесформенные, напряжённые, нечёткие и даже некрасивые, но властные и почему-то именно поэтому манящие губы на простом лице. Чем-то они напоминали губы Джоконды и вызывали у отрока лёгкий трепет. Но ему всё равно нравилась другая, и тоже крупная и сформировавшаяся, но симпатичная и фигуристая девочка Таня Кривская, жившая в том же бараке около их дома, где жил и Толя Калинин. Однако Платона отталкивали от второгодницы её неопрятность и плохая успеваемость. По всему было видно, что пользующейся успехом у старших мальчиков красивой девочке было теперь не до учёбы.

– Хоть бы мне поручили подтянуть её по учёбе, а не хиляка бледнолицего Толю Калинина! – тайно мечтал Платон.

Теперь он стал внимательней приглядываться к особям женского пола, но старше себя. Из всех учительниц их школы явно выделялась одна – шикарная и всегда благоухающая преподавательница французского языка Елена Никаноровна Кошехлебова.

На её уроках Платон поначалу неожиданно перед всеми блеснул знаниями и произношением. Елена Никаноровна даже подошла к нему вплотную и чуть ли не заглядывала ему в рот, видимо пытаясь понять, как ему удаются такие звуки, особенно глоссирующая «р».

В пятом классе на уроках французского языка Платону поначалу было интересно изучать уже знакомый ему язык. Если раньше он только слышал и немного говорил, то теперь начал писать. Но не все его ожидания и ассоциации оправдались, и подтвердились. Было даже некоторое разочарование. Но он всё равно пока блистал и, видимо, зазнался, почивая на лаврах – стал прохладней относится к выполнению домашних заданий.

В других учебных предметах он также преуспевал. Теперь он чувствовал себя свободней, комфортней и обеспеченней, к тому же стал взрослеть, с пониманием принимая свои новые обязанности в семье. Недаром мать хвалила его в своих письмах братьям.

Успехами сына был доволен и отец. Пётр Петрович, видя, что Платон продолжает рисовать выдумываемое им оружие, и интересоваться всем военным, на 1961 год выписал ему журнал «Советский воин».

– Пусть сын познакомится с реальным оружием и не пребывает в заблуждении. А может ещё захочет стать военным? Пусть пока знакомится с армией, всё равно служить придётся! – тогда решил отец.

Но дети дружно попросили его больше не выписывать им журнал «Юный натуралист», накопившийся на подоконнике большой нечитанной стопкой. То же самое произошло ранее и с журнал «Юному энтомологу», который Пётр Петрович принёс детям, увидев летом большой интерес сына к бабочкам. Но тогда Платон объяснил отцу, что ему это было интересно только на один раз.

– «Ну, что ж? С возрастом интересы детей меняются, и это нормально» – согласился тогда тот с женой.

В Реутове Платон продолжал заниматься, ещё в Москве подаренным ему отцом, детским металлическим конструктором. Тогда же, увидев интерес сына к технике, Пётр Петрович даже разрешил ему посмотреть книгу «Карбюратор – двигатель внутреннего сгорания», которую тестю подарил автолюбитель зять Марлен. Пётр Петрович вообще хотел, чтобы Платон в будущем занялся бы конкретными делами материального производства. Особенно он хотел, чтобы сын был поближе к технике, инженерии и конструированию, к чему у него была явная предрасположенность, проявилась склонность, и уже имелись некоторые задатки. Он хотел, чтобы сын был в будущем подальше от болтологии и демагогии, а занимался бы лишь конкретным общественно-полезным трудом в реальной материальной сфере. И Платон в повседневной жизни стал обнадёживать отца.

Ему нравилось с помощью маленьких отвёртки и гаечного ключа, а чаще всего просто пальцами, прикручивать винтиками и гаечками металлические детали – конструкции различной формы. Он собирал разные механизмы и машины, и не только рекомендуемые в инструкции, но и придумываемые им самим.

Больше всего ему нравился колёсный подъёмный кран с поворотным механизмом и действующей в различных направлениях стрелой с лебёдкой – вращающимся рычажком, канатиком и крюком на его конце.

В каникулы отец подарил детям набор-конструктор «Юному физику», из которого им больше всего понравился красно-синий магнит.

Видя, как дети вместе играют, а Платон ещё и пытается придумать различные механизмы, отец вспомнил, что сын придумывал ещё и тексты.

– «Платон, а ты продолжаешь что-нибудь сочинять?» – спросил Пётр Петрович, тут же несколько смутившегося сына.

Ведь ещё в Москве Пётр Петрович обнаружил на письменном столе первые и недописанные стихотворные строчки второклассника Платона, относящиеся сугубо к песне и, видимо, вызванные его впечатлением от фильма про подвиг героев комсомольцев-подпольщиков Краснодона – Молодой гвардии:

И он спросил об этом сконфузившегося сына, похвалив его.

Отец ещё не знал, что уже в Реутове, под впечатлением от седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича, Платон написал слова к ней, к её первым звукам и якобы от немцев:

Но дальше писать не стал, видимо посчитав, что для немцев слишком много чести. Ещё живя в Москве, Платон