Василий Седугин - Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика

Оба с интересом взглянули на него. Старший ответил:

– Присаживайся. На всех хватит.

Поблагодарив, Годолюб присел на корточки, при свете костра стараясь разглядеть новых знакомых. Оба были одеты в белые рубашки, окаймленные золотыми и серебряными вышивками; на головах боевые платки. Младший был удивительно, по-девичьи красив. Ему бы хороводы водить, а не воевать, подумал он.

– Вижу, издалека прибыли? – спросил он.

Старший метнул на него цепкий взгляд, ответил вопросом на вопрос:

– Как догадался?

– По вышивке. У наших племен таких нет. Не из славен?

– Они самые.

– Бояре?

– Может, и так. А тебе что?

Годолюб пожал плечами, сказал пренебрежительно:

– Наверно, в запас поставлены?

– Ну и что? – уже с раздражением спросил старший.

– Да так. Только завтра будет грандиозное сражение. Самый тот случай, когда можно отличиться. Я встану в первом ряду.

– А он задается, – тонким голосом пропищал младший.

– Да так откровенно! – подтвердил старший.

И тут они, к удивлению Годолюба, стали разговаривать между собой, будто его и не было рядом.

– Помнишь Кнаха, который считал себя лучше всех? – сказал младший. – Такой зануда, такой высокомерный! На корове не подъедешь.

– И как мы его проучили? – весело поддержал его старший. – Поставили на четвереньки и все по очереди прыгали через него.

– А потом под зад коленкой! Так он бежал от нас, а мы ржали ему вдогонку!

– Ну меня-то вы на четвереньки не поставите, – вставая во весь рост, гордо произнес Годолюб. – Как бы я вас строем по одному не поставил!

– Но-но! Не на тех нарвался, – лицо старшего напряглось, было видно, что он готов вступить в драку.

Только этого еще не хватало, чтобы накануне сражения сцепиться с кем-то! Годолюб презрительно хмыкнул и медленно, с достоинством стал удаляться. Вслед ему прозвучал обидный смех. «Пусть смеются, щенята, – подумал он. – Они еще в лицо врага не видели, чего с них взять!» Себя он считал опытным, бывалым воином.

Утро выдалось ясным, солнечным. Оба лагеря пробудились рано, воины позавтракали и начали выстраиваться в боевые линии. Годолюб стоял рядом с отцом и изнывал от нетерпения. В ушах у него продолжал звучать обидный смех тех двоих славен, ему начинало казаться, что они смотрят ему в спину и издеваются над ним; хвалился, что встанет в первый ряд воинов, а сам ошивается вокруг отца. Трепачишка, да и только!

Но вот отец дал ему указание перевести из задних рядов в передние стяг Будимира. Он, Годолюб, выполнит приказ немедленно, но останется с воинами и назад не вернется!

Встав впереди рядовых ратников, рядом с командирами копий, Годолюб почувствовал большое облегчение. Наконец-то он занял подобающее ему место. Теперь никто не посмеет смеяться над ним! Он поправил на себе снаряжение, вынул из ножен меч, стал оглядывать поле предстоящего сражения.

Зрелище было грандиозным. Сошлись два громадных войска, линии построения растянулись в обе стороны на сотни шагов. Колыхались многочисленные разноцветные стяги, блестели на солнце начищенные до блеска щиты, мечи и наконечники пик, холодно отсвечивали панцири и кольчуги.

Вот ударили барабаны, взревели трубы. В груди Годолюба будто что-то зажглось, пламя кинулось в лицо и голову, мутя рассудок. Ни страха, ни сомнения он не испытывал; оставалось одно желание: быстрее, как можно быстрее схватиться с противником! И он, повинуясь этому могучему чувству, вдруг закричал что-то невразумительное, вскинул над собой меч и что есть силы побежал вперед, на врага...

Первый натиск был отбит. Огрызаясь, воины отступили на прежнюю позицию. Тогда, не дав им опомниться, Карл бросил свои войска в наступление. Теперь на той стороне раздался воинственный клич, его поддержали рев труб и бой барабанов. Стройными рядами франки двинулись вперед. Вновь закипел свирепый бой.

Велигор внимательно следил за ходом сражения, изредка взглядывая на далекую фигурку франкского короля, за многие победы и большие завоевания прозванного к этому времени Карлом Великим. Рядом с ним реяло цветное знамя с крестами. Князь невольно взглянул вверх. Над ним на ветру развевалось знамя с изображением стремительно летящего сокола – племенного знака бодричей.

Долгое время ни одна из сторон не могла взять верха. Но вот саксы во главе с Эшерихом начали теснить своих сородичей. Казалось, вот-вот наступит перелом, и можно будет бросить в прорыв конницу Гостомысла... Но враг выстоял. Однако усталость воинов брала свое, франки отступили.

С полчаса обе стороны отдыхали. К Велигору подскакал князь лютичей Задора. Панцирь и лицо в крови, глаза бешеные. Прокричал:

– Срочно нужна помощь, Велигор! Хотя бы тысячу! Иначе не выстоим!

– Держаться надо, князь! Насмерть стоять, но ни шагу назад!

– Король бросил против нас бронированные силы, истребил множество воинов!

– Отдаю личный отряд! Упрись, но не пропусти франков, князь!

– Невмоготу, князь! Сила силу ломит!

Понимал Велигор, что мала помощь в сто пятьдесят воинов, но что делать? Если он израсходует сейчас свой резерв, то можно заранее считать, что битва проиграна. Побеждает тот, кто до последних минут сохранит в запасе большее число полков.

Он хотел дать приказ о нападении, но Карл Великий опередил его. Франки медленно и молча двинулись вперед. Они ступали уверенно, твердо, не сомневаясь в своей победе. Над полем повисла тишина, предвестница смерти, нарушаемая лишь равномерными шагами тысяч воинов. Наступал решающий переломный момент в битве.

Это понимали все, сознавал и Велигор. Он глянул на небо. Солнце стояло в зените, и он удивился этому: ему казалось, что прошло не более полутора-двух часов, а миновало уже полдня! Так стремительно несется время во время битвы!

Подпустив поближе, славяне стали осыпать королевские войска тысячами стрел, но те неуклонно продвигались вперед, а потом разом, дружно бросились на противника. Бой развернулся по всей линии.

Новый натиск воины выдержали. Но Велигор все с большей опаской посматривал на свое правое крыло. Лютичи – лютые воины, смелые до безрассудства, дружные и сплоченные, отличные вояки. Они мужественно, не щадя себя боролись с превосходящими силами неприятеля. Но слишком были неравны силы. Франки были закованы в броню, их одевало, обувало и вооружало огромное государство, а славяне содержались за счет пожертвований родов, по старинной, уже изжившей себя системе. Их вооружение и снаряжение устарело, они воевали как столетия назад, пусть смело, не щадя себя, но отжившими методами и приемами. И это особенно стало сказываться там, куда Карл Великий бросил свои отборные части. Большая часть лютичей была истреблена, остальные, истекая кровью, начали постепенно, медленно отступать. Напрасно, искровенив железными удилами губы боевого коня, метался с одного места на другое князь Задора, ратники его были бессильны остановить мощный натиск врага.

И Карл Великий, как видно, понял, что здесь можно добиться победы. Он бросил против лютичей свою бронированную конницу. Красиво огибая разрозненные толпы противника, она широким фронтом охватила весь правый край славян и приступила к его истреблению.

Только тогда Велигор дал знак коннице Гостомысла. Большую часть своих всадников новгородский князь укрыл за перелеском, на виду оставив лишь незначительные силы. Поэтому появление больших масс конницы славян было для франков полной неожиданностью. Тем более конница уже втянулась в сражение с пешими воинами и оставила свой бок незащищенным. В него-то и ударили всадники Гостомысла. В одно мгновение все смешалось, закрутилось, завертелось, перепуталось. Длинными языками конница новгородцев рассекла противника на части, и началась безжалостная рубка.

Карл Великий понимал, что надо было на помощь коннице кинуть запасные войска, но их у него не оказалось, весь резерв он уже израсходовал. Ему оставалось только наблюдать, как перемалываются его лучшие части, и надеяться на какой-то счастливый случай. Однако судьба его ему не подарила, и франки по всей линии начали отступать, скоро это отступление перешло во всеобщее бегство...

Преследование противника продолжалось до темноты. А потом на поле при свете костров до самого утра продолжалось всеобщее пиршество. Вином, пивом, хмельным снималось страшное напряжение и усталость, топилось горе по погибшим, приглушались боли и страдания покалеченных и изуродованных. Утром стали хоронить погибших.

Столица бодричей Рерик встречала победителей восторженными криками и женским плачем. Гостомысл находился рядом с Велигором. Ехали сумрачные, победа досталась дорогой ценой, многие соплеменники и братья по оружию не вернулись домой. Чтобы как-то отвлечься от горестных мыслей, он говорил негромко новгородскому князю:

– Наш стольный город Рерик назван в честь сокола, самой быстрой и смелой птицы на земле. Молодежь забыла, но старики вспоминают, что раньше сокола звали рериком. Его изображение вышито на нашем знамени, под знаком рерика мы одержали много славных побед. Я думаю, дух нашего родоначальника витал вчера над нами во время жестокой битвы и помогал одержать верх над сильным и могучим противником.