Саша Бер - Кровь первая. Арии. Он.

Сознание возвращалось медленно, как бы по частям. Первое, что он почувствовал, это резкий и противный, донельзя, запах какой-то полевой травы, в кусте которой он лежал, уткнувшись носом. Сначала он просто попытался отвернуть от него голову. Это ему не удалось. Ардни сконцентрировался, напряг все свои силы и только неимоверным усилием, путём разворота всего тела, ему удалось оторвать лицо от этой вонючки. Дышать сразу стало легче. Непослушное тело перекатилось на спину, и бессильная голова запрокинулась лицом в небо. По глазам ударил болезненно яркий свет. Он с усилием зажмурил и так еле открытые глаза. Прислушался. Вокруг пела, звенела и стрекотала степь и никаких посторонних звуков. Не было слышно ни людей, ни коней. Где-то высоко в небе в само упоении заливались жаворонки, где-то совсем рядом застрекотал кузнечик, да так громко, что Ардни сморщился, как будто этим можно было закрыть уши. Боль в голове была нестерпимой. Потом все звуки куда-то отдалились, и он уснул, скорее опять потерял сознание.

Пришёл в сознание от жуткого грохота. Открыл глаза и долго шарил ими по пустоте, пока не понял, что перед ним ночное звёздное небо, а жуткий грохот — это стрекотание цикад. Он заворочался, стараясь сменить позу. Тело слушалось с трудом, но всё же слушалось. В процессе того, как он, медленно извиваясь, делал жалкие попытки сесть, заработал мыслительный процесс, но кроме сакраментального вопроса «что случилось?», там в этом процессе ничего пока не было. Наконец, справившись с качкой собственного туловища, он сел, вскинул голову, чтоб осмотреться и опять куда-то улетел в беспамятство.

Следующее его пробуждение было утром. Он почувствовал, как руки и ноги его замёрзли, а голова, наоборот, горела, как будто в неё засыпали раскалённых углей. Ардни загрёб рукой куст мокрой от росы травы и прижал её к пылающему лицу. Сразу стало легче. Встал на четвереньки, тяжело дыша, стал внимательно рассматривать впереди растущие травины, стараясь сконцентрироваться и прекратить не проходящее головокружение. Собрать глаза в кучу и заставить их становить свой взгляд на конкретной травине никак не получалось. К тому же контуры всего, что он видел, почему-то были размыты и тряслись в радужном непостоянстве. Он несколько раз открывал и закрывал глаза, но этот эффект радужности не проходил. Наконец, оценив то, что ноги и руки хоть и болят местами, но всё же целые, он предпринял попытку встать. С первого раза у него это не получилось, но с какого-то раза ему всё же это удалось. Удалось устоять на трясущихся ногах, чуть ли, не держа себя за шкирку.

Он долго стоял, согнувшись и качаясь в разные стороны, тупо смотря себе под ноги и зачем-то раскинув руки в стороны, как будто балансируя на чём-то неустойчивом. Атаман не помнил, сколько он так колыхался, но постепенно трясучка в ногах утихала, голова, если ей не шевелить, не кружилась и он, медленно выпрямившись, так же медленно осмотрел место своего пребывания. Картина вокруг была просто эпохально-шокирующая, но Ардни был в таком состоянии, что увиденное не произвело на него никакого впечатления. Он воспринял всё, как должное, как будто всё именно, так и должно было быть. Груды конских трупов, искорёженные и изуродованные остатки колесниц, разбросанные тут и там в странных, неестественных позах трупы возничих и его ближников. Полный штиль и не малейшего движения чего-либо, как будто всё это было каким-то ненастоящим, а нарисованным. Даже низкая туманная пелена, проявляющая себя за несколько десятков шагов, замерла без единого движения. Ардни медленно повернулся в сторону утренней зари. Кромка горизонта была залита кровью. Его вдруг охватила злость и раздражение, первая эмоция за всё это полусознательное время, и он ожесточённо прошипел, обращаясь к зареву:

— Ну, что напилась, сука.

Он хотел было плюнуть в неё, но во рту пересохло, и он плюнул в неё образно, рассудив, что вместо того, чтобы зубоскалить с этой богиней, лучше поискать что-нибудь попить, а ещё лучше найти кожаный мешок с Сомой, который был у каждого ближника. Он опять осмотрел поле бойни и сделал в направлении ближайшей колесницы шаг, второй, третий и замер. Его внимание привлёк странный частокол заострённых кольев, торчавших под углом из земли на высоту половины локтя и вся степь перед ним была истыкана ими на расстоянии менее шага друг от друга. Поначалу Ардни не предал этому никакого значения, лишь отметил это, как некую странность, которую надо обходить, чтобы не напороться на них и не пораниться. Доковыляв до лежащей на боку колесницы, он задался вопросом, а где искать мешок с Сомой и тут же сам себе ответил: на поясном ремне с боку. Пошарив рукой на собственном ремне, он тут же обнаружил искомое. Ардни ухмыльнулся толи своей тупости, толи обрадованный найденным, но прежде чем пить, всё же доковылял до колесницы и усевшись на меховой борт, даже не обративший внимание на отсутствие золота, и привалившись спиной на вертикально стоящий пол, тяжело вздохнул и залпом высосал всё содержимое мешка. После чего закрыл глаза, расслабился и начал ждать результата.

Через некоторое время он забыл про боль. Перед глазами, как наяву встал ряд коней с девочками на их спинах. Ардни внимательно вгляделся в каждую. Где же были его глаза раньше. Теперь от отчётливо видел, что это были не девочки подростки, как поначалу он их воспринимал, а молодухи, как минимум, а может быть и бабы, притом необычные, судя по накаченным рукам, как у мужиков. А та, что стояла в центре, до безобразия изуродованная дрянь, вообще казалась старше его самого. Она стояла полу боком, и он видел только её обезображенный профиль, но что-то ёкнуло внутри. Его ухватило чувство, что он её где-то раньше встречал. Только никак не мог вспомнить где. Ардни не сколько не удивило то обстоятельство, что он сидя с закрытыми глазами столь детально рассматривал их так близко, что казалось, протяни руку и их можно коснуться. Только сейчас, разглядывая их так близко, он обратил внимание на то, что все их тела были покрыты тонкой, ажурной татуировкой. «А вот и их колдовство», — подумал Ардни, медленно следуя взглядом за плавными изгибами линий на их телах. Тут его взгляд зацепился за луки, торчащие за спинами. Странные луки, таких он раньше не видел и стрелы, торчащие лишь оперением, также показались ему какими-то чужеродными, необычными.

Он резко открыл глаза и встал. Голова не кружилась, зрение стало предельно ясным. Он уже в который раз оглядел вершину холма с горами трупов и только сейчас ужаснулся. Он пнул острый кол, торчащий из земли. Тот даже не пошевелился. «Ловушка», — прогремело в голове, — «поймали как щенков. Помахали хвостиками, заманили, раздразнили и мы, как туры с удами наголо попёрли напролом, расшибая себе головы и насаживая себя на острые колья». Тут он понял, в чём необычность позы лежащего рядом возничего. Он был насажен грудью на кол, от чего тело свернулось в неестественную позу. «Как же он мог так попасться?», — продолжал он самобичевание, — «а я ведь чуял подвох, чуял подставу. Почему, как только их увидел, полетело всё в тартарары? Что за наваждение, что это за колдовство такое? Переловлю всех речных колдунов, замучаю сук, но узнаю. Я вам мохнатки-то по разрываю…»

Он лихорадочно метался от трупа к трупу, сам не зная зачем, всё больше заводясь и наливаясь злобой. Пройдя туда и обратно несколько раз, срезав по пути несколько мешков с остатками Сомы, он друг понял, что не знает, что ему теперь делать и как выбраться из этого проклятого места. Ощущение было такое, что он ходит, как по заколдованному кругу и не может вырваться из него. Несмотря на холодную ярость в голове, кристаллизующую рассудок, беспомощность и невозможность что-либо исправить, увиденное заставляло слёзы литься ручьями по окровавленному лицу. Ардни размазывал всё это грязными руками, от чего вид его приобретал неописуемый ужас. Если бы кто из смертных увидел его в этом облике, то скончался бы от одного вида. Рыжие лохмы волос, в спёкшейся крови, дыбом стояли на левый бок, образуя причудливый и устрашающий гребень. Изуродованное и вымазанное кровью и грязью лицо, скорее напоминавшее морду какой-нибудь злостной нежити. Грязная борода непонятного цвета с жирными прожилками чёрной запёкшейся крови. Глаза, налитые кровью и слезами, буквально блестели в ярости безумства. Это озверевшее и разъярённое существо лихорадочно мечущееся между трупами не то рычало, не то скулило в диком отчаянии, не находя никого живого. Со стороны зрелище действительно было не для слабонервных.

Наконец, Ардни наткнулся на свою дубину, что валялась посреди кольев и замер, перестав метаться. Ардни узнал её, несмотря на то, что она не блистала золотом, как обычно. Он поднял дубину, посмотрел на разорванный кожаный ремешок, которым она цеплялась за запястье, положил себе на плечо и уже без суеты осмотрелся. «Что я здесь делаю?» — вдруг резанула его холодная мысль, которая, наконец, заставила прийти в себя, — «надо уходить отсюда и чем быстрее, тем лучше». Солнце уже давно взошло. Ардни сориентировался и как ни в чём не бывало, зашагал в выбранном направлении к своему городу-логову, обходя и перешагивая трупы вчерашних друзей и братьев.