Василий Седугин - Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика

– Хорошо, отец, – несколько недоуменно проговорил Вольник, как видно, не совсем понимая, чего от него добивается Гостомысл.

Во время сборов в дорогу в горницу явился Немир, как всегда тихо и неслышно.

– Куда это ты снаряжаешься, брат? – спросил он.

– Фу, как ты меня напугал! Я тут задумался-замечтался, а ты как с неба свалился...

– О чем же ты так размечтался?

– Как же! Еду в Гнездов! Надоело все в Новгороде. Не так часто посещаем другие места!

– Возьми меня с собой, брат! – встрепенулся Немир. – Мне тоже обрыдло смотреть на одни стены, я тоже хочу развеяться!

– Это не я решаю. Иди к отцу, может, отпустит.

Немир поплелся к Гостомыслу.

– Папа, я тоже хочу свет повидать. Сколько мне сидеть в четырех стенах? Разреши мне уехать с Вольником, я буду помощником в его делах.

Гостомысл внимательно посмотрел на своего третьего сына. Вырос как-то незаметно, всегда в тени брата находился, не высовывался, не выделялся. За делами никак не удавалось поговорить с ним на серьезные темы. Так, погладит иногда мимоходом по волосам, скажет ласковое слово – вот и все общение. А кто мешал побеседовать по душам, выяснить, чем живет этот скромный, неприметный юноша, его сын? Все как-то не хватало времени, а Немир своим поведением не заставлял его ни о чем беспокоиться, чтобы, бросив все дела, завести задушевную беседу, порасспросить о его желаниях и устремлениях. А ведь сыну много лет. Если Вольнику стукнуло семнадцать, то Немиру на год меньше, значит, все шестнадцать. Согласно русским законам, привезенным из Русинии, он может вступить во владение имением, идти на службу или на войну, а также жениться. Удивительно, в эти годы он, Гостомысл, чувствовал себя совсем взрослым человеком, а сына считает чуть ли не мальчиком... Нет, нельзя больше держать его около себя, так всю самостоятельность в нем угробишь, вырастет каким-нибудь беспомощным, не способным на что-то серьезное человеком. Надо давать больше самостоятельности, пусть сам пробивает себе дорогу в жизни.

И Гостомысл ответил:

– Правильно, сын. Отправляйся с братом в Гнездов. Я накажу Вольнику, чтобы он посвящал тебя во все важные дела. Вместе обмозговывайте и решайте.

А когда он ушел, подумал: «Хорошо, что сыновья вместе поедут. Будет Немир сдерживать Вольника от зазнайства и необдуманных решений».

Четыре дня пути от Новгорода до Гнездова промелькнули незаметно, как сказочный сон. Погода стояла как на заказ, солнце жарило во всю силу, братья успевали и насладиться скачками на конях, и отдохнуть от долгой верховой езды на возках, а во время стоянок на берегах речушек и озер вдоволь накупаться и даже порыбачить. По вечерам слуги разжигали костры, варили в котелках еду, которая на вольном воздухе казалась особенно вкусной!

Братьев в Гнездове встречал сам Ставр. Вольник по разговору с отцом представлял его человеком с узкими глазками и хитрым, бегающим взглядом. Но хозяин селения оказался сорокалетним представительным мужчиной, медлительным в движениях, а глаза у него оказались большими, открыто смотревшими людям в лицо. Нет, ничего такого, что бы изобличало в нем шельму, не было! И Вольник тотчас отбросил все прежние подозрения и полностью доверился этому внушающему почтение воеводе.

Братьев поселили в небольшом, стоящем на берегу реки доме. Тотчас с дороги все были отправлены в заранее натопленные бани, а потом в воеводском доме устроен торжественный ужин с обильным угощением и музыкантами.

Шум пьяных голосов и бьющие по ушам звуки труб, свирелей и барабанов братьям скоро надоели, они перемигнулись между собой и, пользуясь тем, что Ставр отвлекся беседой с каким-то купцом, незаметно выскользнули из сеней. Всей грудью вдохнули свежий прохладный вечерний воздух и устремились к реке Кунье, где на лугах собиралась молодежь. Вот где было настоящее веселье, а не в этих тесных стенах среди разгулявшихся пьяных мужчин и женщин!

На лугах собирались парни и девушки не только из крупного торгового Гнездова, но и окрестных селений, поэтому народу было много. Не столько, конечно, как на берегах Волхова, но гораздо больше, чем ожидали братья. Гулянье еще не начиналось, молодежь кучковалась, переговаривалась, переглядывалась, иногда вспыхивал смех, кто-то заводил песню, где-то играла свирель. Все это волновало и будоражило, заставляло сердца биться тревожно и учащенно, однако шагали они медленно и степенно, как подобает уважающим себя парням.

Все уже знали о приезде княжичей, их с нетерпением ждали, а теперь открыто, без стеснения и с любопытством разглядывали. Вольник с детства привык ко всеобщему вниманию, поэтому нисколько не смущался. Он спокойно шел и поглядывал на девушек, привычно выискивая среди них красивых и привлекательных. Таких было много, но они не волновали его душу. И вдруг он заметил необычную девушку, не русую и светловолосую, как все, а черноволосую и чернобровую. Это была такая редкость в здешних краях, что он остановился и внимательнее посмотрел на нее.

Девушка спокойно глядела на него большими глубоко посаженными темными глазами. Но потом вдруг искоса, сквозь узкий прищур глаз кинула на него заинтересованный и призывный взгляд, и глаза ее, как ему показалось, заискрились, а взгляд их стал лучистым. Она шаловливо повела плечами и тихо, будто про себя, рассмеялась. Вольник как встал, так и остался стоять, не в силах оторвать взгляда от этих сияющих глаз.

На него наткнулся шедший в задумчивости Немир.

– Ты чего застрял? – удивленно спросил он.

– Я? – очнулся Вольник и ответил поспешно: – Да ничего, просто так.

И тронулся дальше. Сзади он услышал девичий смех, который заставил трепетать его сердце. «Какая красавица, какая необыкновенная прелестница!» – восторженно шептал он про себя, ничего не видя вокруг; перед ним стояло лицо чудесной незнакомки.

Молодежь завела хороводы. Вольник зашел в тот, где была черноволосая девушка, взял ее за руку. Она сделала вид, что не заметила. Только вздрогнули брови да поджались пухлые губки. На него даже ни разу не взглянула.

Пропев песню созывания в хоровод, парни и девушки вытолкнули Вольника на средину хоровода и стали петь:

Когда песня была допета до конца, Вольник исполнил положенные ему слова:

Хоровод с веселым смехом сомкнулся вокруг него, потом разошелся, готовясь к новой песне. Вольник оглянулся, чтобы вновь встать около той полюбившейся девушки. Но ее нигде не было. Напрасно вертел головой, стараясь отыскать, но она куда-то скрылась. Подавленный, отошел в сторонку.

– Отчего ты такой невеселый, брат? – спросил его Немир. – Тебя так чествовали, на тебя так влюблено смотрели девушки, что мне стало немного завидно!

Вольник пожал плечами, высказывая тем самым равнодушие к словам брата. Спросил как бы между прочим:

– Случайно не видел, куда пошла эта... черноволосая?

– Да кто ее знает. Наверно, где-нибудь по лугу гуляет. Хочешь, поищем?

Девушка стояла в кругу подруг совсем недалеко, беспокойно оглядывалась. Увидев Вольника, густо покраснела и стала тайком следить за каждым его движением. А он вдруг почувствовал себя уверенно, гоголем прошел мимо и свысока одарил ее влюбленным взглядом. Он несколько раз провожал девушек в Новгороде и знал, как это делать.

Остановились возле развесистого клена, чтобы видеть кружок девушек. Немир произнес негромко, будто боясь, что их может кто-то услышать:

– Мама рассказывала, что у нее на родине, в Скандинавии, черные волосы считаются безобразием, они чужды и противны духу народа. Смуглый цвет кожи придает мрачность человеку, что-то отвратительное. На рисунках рабов всегда представляли черными. Вообще темные люди, говорила мама, приносят беды и несчастья, и их надо сторониться.

– Так это в Скандинавии, а у нас Новгородчина! И мы не норманны, а славене! – весело возразил Вольник. – Да и мало ли что могут наговорить люди! Столько напридумано разных примет, что порой и шагу нельзя сделать. А надо поступать по разуму!

– Брат, ты всегда решаешь по-своему. Хорошо ли это?

– На этот раз просто замечательно! – сорвался с места Вольник и направился к девушке. Она встретила его радостной улыбкой, они обменялись несколькими словами и вошли в хоровод. Немир издали наблюдал за ними, и у него защемило сердце: черноволоска действительно обладала какой-то особой притягательной красотой, от нее глаз невозможно было отвести!

После гулянья Вольник пошел провожать ее. Он уже знал, что ее звали Томилой. Она вздернула горбатенький носик, спросила с задором:

– А что, весело у нас на лугах? Скучать не пришлось?