Александр Торопцев - Бросок на Альбион

Уверенность и гордость юного вождя взбесила Маниака. Разгорелся спор. Уступать никто не хотел. Люди чуть было не пустили в ход оружие. Лишь усилиями старых и уважаемых всеми воинов удалось погасить страсти. Воины предложили решить спор с помощью жребия. Харальд охотно согласился. Георгий был недоволен, но спорить не стал, пометил свой жребий.

К нему подбежал Харальд, сказал:

– Дай-ка, я посмотрю, какую метку ты поставил, чтобы у меня такой же не было.

Греку даже в голову не могло прийти, что веринг подстроил ему ловушку. Он дал ему свой жребий, Харальд посмотрел на метку, начертил (точно такую же!) на своем и бросил его в полу длинного платья старого воина. Георгий с обиженным лицом последовал его примеру. Старый воин вытянул жребий, сказал:

– Те, чей этот жребий, будут первыми занимать любые места, когда бы они не пришли на место.

Харальд выхватил у него жребий, бросил его в море, весело крикнул сопернику:

– Это наш жребий! А твой остался. Посмотри сам, если не веришь.

Судья извлек второй жребий – на нем была метка Георгия… а может быть, и Харальда – точно такая же!

– … Как ловко ты его дурачил! – рассмеялся Ульв. – Он так и не смог тягаться с тобой, ушел в Миклагард, оставил нас в покое. Как воевали мы без него!

Настроение резко изменилось.

Ночь вошла в свои права, ненадолго уравняла в правах спящих: во сне людям нечего делить, во сне им никакие права не нужны – только сон. У кого интереснее сон, тот и прожил ночь счастливее. Кому-то, правда, по ночам не везет – стражникам, узникам, всем, кто не спит. Но их не так много. Спящих – гораздо больше. Ночь приходит для спящих. Зажглись над башней все звезды, развеселились, подслушивая военные байки трех узников-верингов. Разные были байки, но все заканчивались одним и тем же возгласом Ульва или Халльдора, человека в общем-то спокойного:

– Как ловко ты их одурачил!

Харальд, если верить этим рассказам, взял восемьдесят городов: очень хороший результат для любого полководца! Часто в боях выручал верингов Халльдор, боец бесстрашный, сильный, для которого, казалось, не существовало слова «усталость». Много выиграли сражений веринги за несколько лет. Вспоминать бы и вспоминать. Но только не здесь, в темнице, в каменном колодце.

Первым умолк-загрустил Ульв, за ним и храбрый Халльдор. Они вспомнили еще об одной победе, но говорить о ней не стали. Они боялись ее – особенно сейчас. Она могла их убить.

Харальд пришел однажды вечером в казармы строгий. Веринги по его приказу быстро надели кольчуги, взяли оружие, пошли за ним без слов. Он знает, что делает. Он всегда все делал правильно. Они ворвались во дворец, справились со стражей, схватили императора Михаила и по приказу Зои, которую тот недавно свергнул с престола, выкололи ему глаза. Веринги – надежные и верные исполнители – помогли Зое Могучей в самую тяжелую минуту ее жизни. И теперь они молчали, вспомнив эту страшную, непредсказуемую женщину, повелительницу огромной державы.

Кроме смерти от нее им было ждать нечего.

Ходили слухи, будто императрица влюблена в Харальда, много раз он оставался до утра во дворце, а его дружинники коротали ночи у ворот в ожидании вождя. Харальд на эту тему ни с кем не разговаривал – не с кем было говорить ему на эту тему.

– Тихо как! – вдруг молвил Ульв. – Все уснули.

– Звезды не спят, горят, – сказал Халльдор. – Смотрят на землю.

– Думаешь, они нас видят? – зачем-то спросил Ульв, может быть, просто волнуясь.

– Они видят все.

В башне стало совсем грустно. Харальд стоя, а его друзья сидя, смотрели на тихие звезды и думали о том, что совсем скоро они улетят в дневную высь, позабудут о Земле и ее обитателях, счастливых и несчастных, и сюда, в темницу, придут палачи.

Вдруг звезды странно зашуршали, зашушукались, то ли ветром встревоженные, то ли подгоняемые утром, то ли по звездной какой-то прихоти. Шорох звезд, упрямый шорох звезд слушали веринги, зачарованно подняв головы, мечтая, как еще ни разу в жизни не мечтали, чтобы шорох этот не прекращался, чтобы не спугнула его никакая собака, ни один человек.

На секунду шорох затих, звезды словно совещались о чем-то. Посовещавшись, приняли решение, и одна из них сбросила людям в башне без крыши веревку.

Раздумывать было некогда. Утро вот-вот могло вспугнуть людей и звезды.

– Харальд, ты первый! – никогда еще Ульв не приказывал.

– А вдруг ловушка! – ужаснулся бесстрашный Халльдор.

– Это не ловушка, – твердо сказал Харальд, но первым послал наверх Халльдора.

Они выбрались по веревке на волю, сказали нежданным своим спасителям: «Да хранит вас Бог!» и побежали к казармам, где в полной боевой готовности ожидали их веринги, предупрежденные все теми же спасителями.

Ночь еще держала мир в сонной неге, когда дружина Харальда отправилась к пристани. Вождь с группой верингов свернул в сторону. Воины ворвались в богатый дом, без труда сняли стражу. Харальд зло крикнул греку, уже связанному, с яркой ссадиной на левой щеке:

– Где Мария?

– Там, в спальне. На втором этаже.

Люди кинулись наверх. Топот крепких ног не разбудил знатную даму, племянницу Зои, и ее служанку. Они только что пришли из дворца, где племянница имела неприятный разговор с императрицей. Зоя Могучая давно мечтала не просто оставить у себя на службе удачливого северянина, светловолосого красавца, но привязать его к себе, опутать паутиной бытовых дел и обязанностей. Харальд избежал все расставляемые ею ловушки. У Зои осталась только Мария. Императрица понимала, что брак ее племянницы с вождем верингов одобрят далеко не все в Константинополе, но ей нужен был верный веринг. До вчерашнего вечера, когда тот с непреклонностью северянина сказал:

– Я должен ехать на родину.

Арестовав его, она вызвала к себе племянницу, которая по доброте юной души не только поверила во все, что говорила ей раньше «ласковая тетушка» о славном Харальде воине, но и успела влюбиться в него. И вдруг Зоя резко изменилась. Она сказала:

– Ты не могла его очаровать. Он должен умереть. Он враг греков.

Мария ничего не понимала в государственных делах, для ума ее девичьего слишком сложна была логика императрицы. У влюбленных юных девиц, тем более из знатных семей, своя странная логика, неподвластная, непонятная логике повелителей.

– Но почему, тетушка? – со слезами на глазах спросила Мария. – Если он не хочет жениться на мне, зачем его убивать? Разве…

– Не реви! – сказала Зоя и, сжалившись над юной душой, подарила Марии большую золотую брошь, перевела разговор на другую тему. Девушке даже показалось, что с Харальдом все уладится. Спала она в ту ночь беззаботно.

Разбудил ее дерзкий голос вождя верингов:

– Вставай! Одевайся!

Недовольный Харальд торопил служанку:

– Быстрее! Помогай ей одеться, чего стоишь, как валун у дороги! Не нужно вещей!

Грозный голос веринга подействовал на женщин. Через несколько минут Мария выбежала из дома. Ее подкинули на коня. Веринги поспешили к пристани. Там две галеры готовы были к отплытию. Мария все еще не могла понять, полусонная, что происходит, радоваться ей или плакать. Вот уже она на галере, вот и солнце, еще невидимое, разогнало тьму земную, растворило в небе звезды. Галеры отчалили от пристани. К Золотому Рогу держали они курс. Прохладные струи морского ветра напрягали паруса, напряженно работали весла. Злые лица верингов были обращены вперед. Харальд зычным голосом отдавал команды.

Галеры быстро летели к железным цепям, которые преграждали путь всем, кто по недоброй воле пытался ворваться в Константинополь, либо выйти из столицы империи без разрешения на то императора.

Цепи железные – последняя надежда Зои. Она уже знала о дерзком побеге верингов и спокойно ожидала финала этой печальной для Харальда истории. Много битв выиграл он, много взял городов. Но с Зоей Могучей ему не совладать.

– Гребцам налечь на весла! – командовал вождь. – Остальным перебежать на корму. Полный ход. Быстрее. Не жалейте весел! Не жалейте рук своих! Родина ждет нас, веринги!

Галеры, задрав носы, мчались на железные цепи. Мария смотрела на Харальда и восторгалась этим сильным человеком, который – она теперь это поняла! – никогда не будет ее мужем, а он в упоении битвы – последней своей битвы здесь, на Юге – не замечал ни восторженных глаз Марии (она в этот миг была удивительно хороша!), ни внимательных взоров верингов, готовых исполнить с точностью до мгновения приказ вождя. Галеры с влажным скрежетом железа о дерево взлетели на цепи. И крикнул Харальд:

– Всем вперед, на нос! Гребцам налечь на весла!

Люди бросились вперед, на нос скрипевших от дикого напряжения галер. Первая из них, где стоял на носу Харальд, медленно, с надрывом, сползла с цепи в воду по ту сторону Константинополя, гребцы на радостях сделали несколько мощных махов, ветер рванул паруса, и в этот миг раздался ужасный звук. Там, на второй галере, железная цепь оказалась сильнее дерева, сильнее людей. Сочный, рванувшийся в небо хруст досок, яростное человеческое «Аа-а!», плеск угрюмой волны, удары собственных сердец, – все смешалось в единый гибельный звук: вторая галера, зависнув на цепи, не выдержала, надломилась, раскололась пополам и двумя половинками нырнула быстро в воду.