Наталия Вико - Тело черное, белое, красное

– Привет, мальчики! – она игриво оглядела мужчин. – Вот и я! У меня, чёрт побери, – выругалась по-русски, – непоправимая трагедия, – на ее лице появилось скорбное выражение, – полностью разбился бокал… С вином! – удрученно уточнила женщина и попыталась развести руками, но, покачнувшись, снова ухватилась за косяк. – Не смотрите на меня так, мсье, – заметила она недоуменный взгляд Николя, – а то я вас… поцелую! – произнесла низким страстным голосом и заразительно расхохоталась. – Я вообще-то редко кого целую, правда, Бернар-чик? – к произнесенному по-французски имени женщина добавила русский уменьшительно-ласкательный суффикс. – Ну, да, я понимаю ваш взгляд, мсье! – снова обратилась она к Николя. – Эта розовая лента никак не гармонирует с зеленым платьем. Но, – женщина, улыбнувшись, понизила тон, – скажу вам по секрету, у меня шикарное нижнее белье… розового цвета. Показать? Ну, как хотите, – заметив выражение лица гостя, отказалась она от своей идеи. – Бернар, может быть, ты, наконец, предложишь мне сесть? А то ведь я сяду сама и не уверена, что это будут твои колени! – женщина предприняла новую, на этот раз успешную попытку отойти от двери и, подхваченная смеющимся Бернаром, была благополучно усажена в кресло. – Поверьте на слово, мсье, – поправляя платье, проговорила она доверительным тоном, наклонившись к Николя, – там… под платьем… – она слегка приподняла подол, – белье и в самом деле розовое.

– Ты пригласил меня для того, чтобы я полюбовался на эту… – Николя запнулся, подбирая слова, -…судя по некоторым оборотам речи, русскую даму?

– Черт возьми! – женщина снова использовала, видимо, привычный русский оборот. – Как вы догадались, мсье? – на ее лице было написано несказанное изумление. – Я ведь это тщательно скрываю. Но вы раскрыли мою тайну! Снимаю перед вами шляпу. Просто обожаю беседовать с умными и обходительными людьми! – одарила она Николя пленительной улыбкой. – Бернар-чик, может быть ты уже принесешь новый бокал с вином, а то в этом, – покрутила в пальцах ножку разбитого бокала, – вино почему-то закончилось. Навсегда, – добавила она удрученно.

– Послушайте, мадам, вы, без сомнения, талантливо изображаете совершенно пьяную женщину. "Снимаю шляпу!" – передразнил Николя собеседницу. – Но у меня мало времени и…

– Этот мужчина правда твой брат? – бесцеремонно прервав Николя, обратилась она к Бернару. – Потрясающе! Немедленно останови его. Он раскрывает мои секреты один за другим. Скоро я останусь совсем без них и, следовательно, перестану быть женщиной.

– Итак, зачем ты меня позвал? – Николя повернул голову к брату, который с трудом сдерживал смех. – И если разговор действительно настолько важный и срочный, может быть, нам следует перейти в другую комнату, с позволения мадам… – он замялся.

– Мое имя Софи, мсье, – надменно проговорила женщина, в одно мгновение став серьезной. – Софи Трояновская. Поверьте, я никогда бы не стала встречаться с вами сегодня, если бы Бернар не настоял. Дело в том, что утром я случайно увидела у него одну фотографию… Я знаю вашу жену, мсье. Ирина Яковлева, точнее теперь уже, как я поняла, графиня Ирэн Тарнер, была ближайшей подругой моей младшей сестры, которую я разыскиваю много лет. Последний раз мы виделись в Одессе…

Ирина осторожно сняла с себя руку Серегина и, поднявшись с кровати, застегнула четыре пуговицы на платье. Больше он расстегнуть не успел, опрокинутый снотворным, подсыпанным ею в коньяк. Открыла сумочку. Достала шелковые шнуры. Перевернула Серегина на спину. Тяжелый. Он забормотал что-то во сне, двигая массивной нижней челюстью. Показалось даже, что приоткрыл мутные глаза.

– Тихо, Сашенька, тихо. Спи. Я здесь, – проговорила вполголоса, поднимая его короткопалые руки вверх и привязывая их к металлической перекладине кровати. Так… Теперь ноги.

Поморщилась. Все. Отошла на шаг. Надо подождать. Минут тридцать. Сейчас будить бесполезно. Потерла ладонью шею. Душно. Раздвинув линялые, очевидно, когда-то красные занавески, приоткрыла окно. Край неба, затянутого розовыми тучами, озарялся далекими всполохами молний. Села напротив кровати и, достав из сумочки, револьвер, положила его на колени. Противно дернулась щека. Посмотрела на часы. Как медленно тянется время. Кажется, эти полчаса никогда не закончатся…

"Как "Парни Бентли" умудряются выигрывать гонки на таких авто? Этот "Бентли Ле Ман" с семидесятисильным мотором ползет как черепаха!" – раздраженно думал Николя, нажимая на педаль акселератора и пугая крякающим звуком рожка зазевавшихся прохожих.

"Итак, по словам Софи, предыдуший муж Ирэн – Николай Ракелов – был расстрелян у нее на глазах. Из доклада мсье Поля известно о поездке Ирэн в подмосковный санаторий к некому тоже Ракелову, который скончался сразу же после ее визита. Далее – странное происшествие в ресторане. Два человека, сидевшие с Ирэн за одним столом, умерли от загадочного пищевого отравления, после чего она немедленно покинула Россию. Софи сказала, что убийц было четверо. Значит – остался один. И, похоже, это – Серегин. Если это он – тогда все, что происходило в последние месяцы, становится понятным. Главное, чтобы она сейчас была дома! Помешать я ей не смогу, да и не стану. Помешать – значит потерять. Она все равно сделает то, что задумала. В советской России правосудия ей не найти. Правосудие и диктатура не совместимы. Уничтожение социально чуждых элементов – флаг их революции. Значит, я должен помочь ей или хотя бы – подстраховать! – он нажал на педаль тормоза. – И тормоза эти никуда не годятся!" Выпрыгнув из авто, бегом поднялся на второй этаж. Ключ никак не хотел влезать в замочную скважину. Наконец, открыл дверь. В квартире никого не было…

Ирина сидела и смотрела на спящего Серегина. Перед ней, посапывая, лежал последний из тех, кто отнял у нее Ники. Последний… Первый, тот, который говорил лучше всех, словно в насмешку, был лишен Богом дара речи и умер… от слов. Ее слов. Двое других – скончались в мучениях, но… в неведении. Четвертого она так просто не отпустит…

Что она скажет этому выродку, когда тот придет в себя? Прочтет приговор? Спросит, за что он убил безоружного человека? Да сколько их еще было в его жизни – безоружных! Никто не знает, кроме него самого. А сам он, без сомнения, никогда не считал. И что она хочет услышать от Серегина? Слова раскаяния? Нет. Она хочет увидеть в его глазах страх. Да, именно страх! Потому, что родившийся в нем страх непременно станет частицей большого страха, который потом, до самой смерти, будет приходить ко всем таким, как он помимо их желания.

К ним и к их детям…

И вдруг она все поняла. Эти нелюди виновны не только в смерти Ники и таких, как он. Они виновны перед ней и такими, как она, – беженцами; виновны в том, что лишили их всех главной и самой большой любви – их России, которая, оказывается, и не страна вовсе, а составная часть крови каждого русского человека, хочет он того или нет. Потому-то и текло столько крови по российской земле – выпустить хотели, обеспамятить. Но – просчитались.

Эта кровь, впитавшаяся в землю, непременно возродит Россию. Неизбежно. Сколько бы лет не понадобилось. Иначе и быть не может. "Для того, чтобы вновь родиться, надо сначало умереть. Дух России, как феникс, возрождающийся из пепла, снова одевается в тело черное, белое, красное…" Кажется, так говорил ей Порфирий…

– Мсье Поль! Слава Богу, вы на месте! – Николя старался говорить спокойно. – Вы знаете, где она сейчас?… Отлично!Я восхищен профессионализмом ваших людей! Дело в том, что она, видимо, попытается его… Ну, вы поняли… Откуда знаю? Расскажу при встрече, а пока, прошу, постарайтесь ее подстраховать. Я выезжаю к вам… Почему нельзя?… Но… Ну, хорошо, хорошо, считайте, что вы меня убедили. Не буду повторять вам, что для меня означает эта женщина… Я буду дома, у телефонного аппарата. Держите меня в курсе событий…

…Пора бы ему проснуться. Ирина, обхватив рукоятку револьвера, лежащего на коленях, другой рукой толкнула Серегина в бок. Он шевельнулся, белёсые ресницы мелко задрожали, глаза с трудом приоткрылись. С хрустом потянувшись, попытался опустить руки. Шелковые шнуры натянулись. Недоуменно задрав голову вверх и скосив глаза, дернул одной рукой, потом другой. Перевел взгляд на Ирину и, тряхнув головой, попытался отогнать сон.

– Ты чё, Ир? Привязала меня, что ли? – дернул ногой. – Зачем? – скривился в недоуменной улыбке. – Хотя, может, ты и права, – с пониманием ухмыльнулся он, – мне для етого дела руки не нужны. Только брюки мои тебе придется самой стянуть. Я не смогу. – Его глаза возбужденно заблестели. Ирина молча смотрела на него. Серегин облизнул пересохшие губы. – Ну, давай скорее, чего тянешь, я уже хочу… – подмигнул он. – Мне даже интересно. Я связанных баб пару-тройку поимел, а вот так, чтобы сам связанный, – никогда. Ну, давай, скидай одежку, не тяни – глянь, мне уж невтерпеж! – указав глазами на нижнюю часть живота, выгнулся в сладострастном ожидании. – Иди ко мне! Ну!