Тим Северин - Меч Роланда

– Похоже, мы приблизились к границе их территории, – крикнул мне с другой стороны Беренгер.

Он кивнул на двоих васконов. Они сперва двигались по склону, не отставая от нас, а теперь остановились и смотрели.

– Или они знают, что нам идет подмога от основного войска, – с надеждой сказал я, хотя сам не верил в это.

Сдержанность васконов действовала на нервы.

Когда Герин с авангардом вошел в ущелье, я обратил пристальное внимание на вершину невысокой скалы справа, ожидая, что вот-вот там появятся васконские пращники и лучники.

Но я не туда смотрел.

Когда первая наша повозка въехала в ущелье, послышался тихий вскрик. Он исходил от человека, ехавшего рядом со следующей за мной повозкой. Этот солдат смотрел на длинный крутой склон слева от нас. Я проследил за его взглядом. Казалось, со склона сползала его серая шкура, он весь был в движении. Сотни людей в волчьих шкурах покрывали его поверхность и двигались на нас. Они не спешили, но целенаправленно пробирались меж камней, скапливаясь вдоль дороги. Держа в руках мечи и копья, они двигались с отчаянной решительностью.

Мои кишки размякли, когда за спиной у нас послышался волчий вой, который мы слышали при первой атаке васконов. Я резко повернулся. Васкон, следивший за нами, спустился на дорогу. Они отрезали нам путь к отступлению.

– Смотреть налево! Продолжать движение! – проревел Хроудланд.

Большинство из нас все еще ошеломленно взирали на огромное число набранных васконами бойцов.

Беренгер был потрясен.

– Наверное, некоторых из них я видел вчера. Но откуда взялись остальные?

Он вытащил меч и теперь в нерешительности смотрел на клинок, словно понимая, что он будет бесполезен перед таким подавляющим числом противников. За спиной я услышал голос Эггихарда, он клял Хроудланда и кричал, что тот давно должен был послать гонца к Карлу за подмогой от основного войска. Даже волы почувствовали, что что-то переменилось. Скрип колес стал тише, животные постепенно остановились и смиренно стояли на месте. Мы наполовину въехали в ущелье.

Хроудланд изменил свои приказы.

– Стоять! Построиться в оборонительную линию. Сдвинуть повозки, чтобы получилась баррикада! – проревел он.

Но это было невозможно: дорога была слишком узкой. Погонщикам не хватало места, чтобы повернуть волов. Повозки оставались на месте, одна позади другой. Васконы загнали нас в ущелье, как пробку в горлышко бутылки.

Мимо меня протиснулся Герин.

– Чтобы убрать камни и освободить проход, потребуется больше часа, – доложил он Хроудланду.

Пфальцграф Ансельм услышал это. Он сильно вспотел, его мясистое лицо покраснело под шлемом, а кольчуга покрылась пылью.

– Там есть место, чтобы проехал всадник? – свирепо спросил он.

Его жеребец, обученный для боя, тряс головой и нервно бил копытом по земле.

Когда Герин замешкался с ответом, Ансельм пролаял одному из солдат рядом:

– Эй, ты! Поменяемся конями и скачи к основному войску. Передай, чтобы прислали подмогу!

Он соскользнул со своего коня, передал поводья, и через мгновение солдат уже скакал галопом по ущелью на свежем коне.

У Хроудланда не было времени отреагировать на этот вызов его власти. Наши солдаты теснились в замешательстве. Сбившиеся вместе повозки мешали построиться в оборонительную линию. Он ездил среди солдат, расставляя их в некоторый порядок. Я взглянул на Беренгера на другой стороне. Он сидел неподвижно, уставившись на Хроудланда в ожидании приказов. Я понял, что Беренгер последует за графом: что бы ни случилось, его преданность неколебима.

Когда васконы вышли на более ровное место, их рой на склоне слился в единую плотную массу. Теперь они накатывались на нас, как морской вал. Они заполнили дорогу и придорожные склоны, а потом остановились в двадцати шагах от нас. Я не видел у них ни какого-либо подобия дисциплины, ни плана атаки. Оружием их были безобразного вида дубины, а также мечи, короткие копья и топоры для рубки леса. На мгновение мне вспомнились доморощенные рекруты, которых собрал мой отец, чтобы выйти против короля Оффы и его мерсийских воинов и проиграть сражение. Но сходство было обманчивым. Эти васконы – суровые горцы, а не мирные крестьяне, и они настолько превосходили нас числом, что у нас явно не было ни малейшего шанса на победу.

В напряженном ожидании обе стороны стояли лицом друг к другу. Враги потрясали оружием и выкрикивали оскорбления и угрозы на своем непонятном языке. Мы стояли молча, лишь иногда стучала копытами какая-нибудь беспокойная лошадь. Раненый солдат на повозке рядом со мной снова и снова бормотал какую-то молитву, как заклинание, способное его спасти. Сверху палило солнце, и жар отражался от скал. Голова у меня болела, во рту пересохло. Я облизнул потрескавшиеся губы и ощутил на языке жесткую дорожную пыль.

Смутно я осознал, что кто-то слез с коня. Этот человек протолкался через переднюю линию и пошел к врагу. Я узнал Годомара, ветерана из Бургундии. Он снял свою брунию и шлем, на нем теперь были только широкие штаны и легкий камзол, оставлявший руки и плечи голыми. Полоска материи стягивала его длинные густые волосы цвета лесного меда. В правой руке он держал топор с короткой рукояткой, обычно висевший у него на широком кожаном ремне. Все мы, васконы и франки, смотрели, как Годомар вышел на разделявшее нас открытое пространство. Потом своим сиплым голосом из раненого горла он начал на каком-то древнем диалекте произносить что-то – видимо, воинственную поэму. На каждой строке он подбрасывал топор, который делал оборот в воздухе, и ловил другой рукой. Наконец, сорвавшимся на крик голосом он прочел последнюю строку и подбросил топор, но не в другую руку, а высоко в воздух по направлению к врагам. Топор вращался и вращался, а когда стал падать, Годомар подбежал и приготовился поймать его за рукоять. Он был на расстоянии вытянутой руки от линии васконов. И вдруг, поймав топор, несколькими молниеносными ударами сразил трех или четырех васконов. Потом они окружили его, и он исчез.

Его смерть рассеяла чары, удерживавшие всех на месте. С яростным ревом васконы устремились на нас. Их вал ударился о нас, и начался сущий ад. В такой плотной стычке копья были бесполезны. Солдаты использовали мечи, чтобы зарубить или заколоть появляющихся перед ними васконов. Те, пригибаясь и уклоняясь, подбирались к всадникам вплотную, и если удавалось, рубили и кололи их своим оружием. Самые отважные хватали всадников за ноги и пытались стянуть с седла.

Среди хрипа и проклятий, лязга металла, криков ярости и боли васконы несли большой урон. Десятки их погибли, тела были растоптаны конями или собственными же товарищами. Но они продолжали ломиться вперед, невзирая на потери. Атака за атакой, они накатывались, как волны на скалистый берег. И с каждой атакой наше число уменьшалось. Наши солдаты падали один за другим, их стягивали с коней и добивали на земле. Мало кто из сброшенных с лошади прожил дольше нескольких мгновений, васконы налетали роем и убивали. Третьей отчаянной атакой они сломали наш строй и оказались среди погонщиков и волов. С ловкостью мясников они перереза́ли горло животным, и те падали на колени. Погонщики были все перебиты.

Напор толпы был таким мощным, что моего коня оттеснили и прижали к колесу повозки. Я бесполезно размахивал мечом. Сильные руки схватили меня за ноги и стянули на землю. Без седока лошадь стала лягаться, и копыто попало в лоб васкону, который меня держал. Я услышал удар копыта по черепу. Противник отпустил меня, и я откатился под повозку. Нападавшие отшатнулись от брыкающегося животного, а перепуганная лошадь встала на дыбы и бросилась сквозь толпу. Это дало мне время отползти на четвереньках к дальней части повозки и встать на ноги. Меч я потерял и не придумал ничего лучше, как взобраться на повозку. Оттуда я обозрел продолжавшуюся резню. На коне оставался лишь один всадник – Хроудланд. Его мощный чалый пятился назад и бросался вперед, а перед ним полукругом толпились васконы. Они остерегались бьющих копыт и грозного клинка графа. Все прочие франки были пешие. Они сбились небольшой кучкой перед Хроудландом спиной к повозкам, и, по моей оценке, их оставалось не больше дюжины. Беренгер потерял шлем, и я узнал его голову в мелких тугих кудрях. Ни Ансельма, ни Эггихарда видно не было. Их тела покоились под безобразной путаницей трупов перед позицией франков. Повсюду валялись мертвые и раненые васконы, земля была залита кровью.

Сотни врагов по-прежнему заполняли дорогу, а еще больше стояло на склонах по обе стороны. Следующей атакой они нас сомнут.

Однако сначала им пришлось иметь дело с Хроудландом. Из вражеских рядов вышел один васкон. Это был коренастый мужчина средних лет в шапке из волчьей шкуры, с широкой грудью и очень широкий в плечах. Он держал в руке пращу и начал ее ритмично раскручивать над головой, следя за Хроудландом и выбирая момент. Когда чалый жеребец повернулся к нему, васкон выпустил камень величиной с кулак. Камень пролетел не более пяти шагов и ударил жеребца меж глаз. Со своего места я слышал удар. Передние ноги коня подогнулись, оглушенное животное упало вперед на колени, и Хроудланд едва успел соскочить с него. Он приземлился на ноги, держа в руке меч, и бросился по залитой кровью земле туда, где стояли остальные франки. Я заметил, что он хромает. Позади него оглушенный жеребец оставался несколько мгновений на коленях, потом, шатаясь, снова поднялся и побрел прочь.