Бернард Корнуэлл - Клинок Шарпа

– Я думала, ты умер.

– А я думал, что ты пропала без вести, – он был прав: память – худший подарок. В памяти остались ее темные волосы, орлиный нос, худое мускулистое тело, закаленное месяцами скачки по приграничным холмам – но память не сохранила мимики, тепла, живости.

Тереза спустила котенка на землю, улыбнулась мужу и подошла поближе:

– Прости, я была слишком далеко на севере. Что здесь случилось?

– Я тебе потом расскажу, – он поцеловал ее, обнял и снова поцеловал. В горле стоял комок вины.

Она удивленно взглянула на него:

– С тобой все нормально?

– Да, – улыбнулся он. – А где Антония?

– Внутри, – она кивнула в сторону кухни, откуда доносилось пение «старушки-матери» Хогана. Тереза пожала плечами: – Уже нашла себе няньку. Наверное, не стоило ее привозить, но я решила, что надо показать ей могилу отца.

– Это подождет, – оба смущенно рассмеялись.

Палаш скрипнул по камням, он снял его, положив на стол, потом снова привлек ее к себе:

– Прости.

– За что?

– Я заставил тебя волноваться.

– А ты считал, брак – это тишь да гладь? – улыбнулась она.

– Нет, – он снова поцеловал ее, на это раз облегченно. Она в ответ крепко обняла его: рана заныла, но это не имело никакого значения. Значение имела только любовь, хотя этот урок дался ему нелегко. Он целовал ее снова и снова, пока она не отстранилась:

– Здравствуй, Ричард, – она вся светилась от радости.

– Здравствуй, жена моя.

– Я так рада, что ты жив.

– Я тоже рад.

Она расхохоталась, потом кивнула на палаш:

– Новый?

– Да.

– А что случилось со старым?

– Сносился.

Что случилось со старым, значения больше не имело: на смену старому палашу в потертых ножнах пришел новый, оружие Судьбы; клинок Шарпа.

С моей стороны может быть наглостью добавлять в приключения Шарпа еще персонажей ирландского происхождения, но Патрик Кертис и Майкл Коннелли существовали на самом деле и играли в 1812 году те же роли, что и в «Клинке Шарпа». Преподобный доктор Патрик Кертис, известный испанцам также как дон Патрисио Кортес, был ректором Ирландского колледжа, профессором натуральной истории и астрономии в университете Саламанки. В преклонном возрасте, 72 лет от роду, он стал также главой собственной шпионской сети, протянувшейся из занятой французами Испании далеко на север от Пиренеев. Французы подозревали о его существовании, хотели уничтожить, но узнали, кто этот таинственный шпион, только после битвы при Саламанке. Как говорится в новомодных шпионских романах, «личина его была сорвана», и когда французы снова ненадолго завладели городом, ему пришлось бежать под защиту британцев. В 1819 году, после окончания войны, Кертис получил британскую государственную пенсию. В конце концов он покинул Испанию и стал архиепископом в Арма[110] и примасом[111] всей Ирландии. Скончался он в Дроэде[112] в почтенном возрасте 92 лет.

Архиепископ Кертис умер от холеры, а сержант Майкл Коннелли из солдатского госпиталя в Саламанке скончался от алкогольной интоксикации вскоре после битвы. Нет свидетельств, находился ли Коннелли в госпитале (располагавшемся в Ирландском колледже) до битвы – если честно, я в этом сомневаюсь – но он точно был там после событий 22 июля 1812 года. Я оклеветал его, назначив ответственным за мертвецкую: на самом деле он был старшим сержантом по всему госпиталю. Стрелок Костелло, раненый при Саламанке, описал Коннелли в своих мемуарах, а я бесстыдно украл это описание для своей книги. Он был внимателен к раненым: хотя, как говорит Костелло, «пил, как кит», но главной его заботой было, чтобы британцы умирали достойно перед лицом французов. Костелло цитирует Коннелли: «Боже милосердный! Чего тебе еще желать? Разве тебя не похоронят в гробу, завернутым в саван? Во имя Божье, умри достойно, не позорь себя перед французами». Коннелли был безмерно популярен: похороны самого герцога, пишет Костелло, не собрали бы столько плакальщиков. Один из тех, кто нес гроб, чревовещатель-кокни[113], постучал по гробу и произнес, имитируя голос Коннелли: «Выпустите меня, вы что? О Боже милосердный, я задыхаюсь!» Кортеж остановился, солдаты вытащили байонеты и оторвали уже прибитую крышку гроба, открыв мертвого сержанта. Инцидент был признан чрезвычайно смешным, шуткой в хорошем вкусе, вполне соответствующем натуре людей Веллингтона.

Колхаун Грант, офицер Исследовательской службы, также был реальным человеком, взятым в плен незадолго до битвы при Саламанке. Он бежал из плена и провел несколько замечательных недель на свободе, странствуя по улицам и салонам Парижа. При этом он продолжал носить парадный британский мундир, утверждая, если его спрашивали, что это форма американской армии. Историю его жизни, местами еще более невероятную, можно найти в книге Джока Хэсвелла «Первый шпион из высшего общества» (издательство «Hamish Hamilton», 1969 год).

Французы широко использовали коды и шифры, а капитан Сковелл, упоминаемый в главе 4, эти шифры разгадывал. Если кто-то хочет узнать больше о шифровании, все детали можно найти в приложении XV пятого тома омановской[114] «Истории войны на Пиренейском полуострове». За всеми невидимыми обычному человеку деталями шпионажа я обращался именно к книге Джока Хэсвелла, а также, разумеется, замечательному и обширному историческому труду Омана.

Саламанка – по-прежнему один из красивейших городов мира. Plaza практически не изменилась с тех пор, как 29 июня 1812 года Шестая дивизия маршировала по ней (хотя бои быков переместились на современную арену). Она, если говорить попросту, очаровательна. Район, разрушенный французами ради создания трех фортов, был перестроен, и довольно уродливо, но большая часть города сохранилась и стоит посещения. Римский мост теперь стал пешеходным. Зубцы и маленький форт на мосту снесены в XIX веке в рамках восстановления исторического облика, но каменный бык все еще охраняет одиннадцатую арку, указывая место, где мост был разрушен во время наводнения 1626 года. Только пятнадцать арок, ближайших к городу, построены римлянами, остальные – реконструкция 1626 года. Ирландский колледж не изменился с 1812 года, когда служил армейским госпиталем.

Поле боя – место, где особенно стоит побывать, хотя ландшафт сильно изменился. Прошедшие годы лишили нас нескольких деревьев, между Большим и Малым Арапилами теперь проходит железная дорога, уходящая в маленькую долину, где Шестая дивизия остановила контратаку Клозеля. К югу от Арапил построили несколько современных домов, но их не так много, чтобы испортить пейзаж. Чтобы добраться до поля боя, надо выехать из города на юг по дороге N-630, ведущей в Касерес. Указатель на Арапилы будет по левой стороне, уходящая к селению дорога проходит ровно по линии наступления левого крыла Третьей дивизии, тяжелая кавалерия атаковала как раз от поворота. Интересно рассматривать схему битвы и переносить ее на современную карту. Я немного упростил историю, сконцентрировавшись на событиях вокруг Арапил, но любой заинтересовавшийся будет сторицей вознагражден богатством исторических описаний, доступных в секциях документальной литературы. В самом селении изменений, благодаря холмистой местности, мало. На вершине Большого Арапила установлен обелиск, сейчас, к сожалению, сильно побитый ветром. Взбираясь к обелиску, гадаешь, как португальцы в полном вооружении могли проделать тот же путь под обстрелом сверху: их задача оказалась поистине безнадежной.

Я больше недели бродил по полю боя, получая, как обычно, огромную помощь от местного населения.

Значение победы под Саламанкой очень велико. Потери Веллингтона составили около пяти тысяч человек (из которых тысяча погибла прямо на поле боя – и никто не знает, сколько позже умерло от ран). Мармон, опасаясь гнева Наполеона, пытался скрыть свои потери: он сказал императору, что потерял около шести тысяч. На самом же деле он потерял четырнадцать тысяч, «орла», шесть знамен и двадцать пушек. Это был разгром, и весь мир узнал, что французская армия может быть побеждена. Французы были выбиты из западной Испании. Последствия могли бы быть еще более серьезными, не оставь испанский гарнизон в Альба-де-Тормес свои позиции: их бегство позволило Мармону сохранить 34000 солдат, а также привело к странной «невозможной» победе у Гарсия Эрнандес. Немцы потеряли 127 человек, французы – от 1100 до 2400 плюс целый батальон пленных. Первое каре было расколото именно так, как описано в романе.

Чтобы попасть в Гарсия Эрнандес, двигайтесь из Саламанки по дороге, ведущей в Альба-де-Тормес: ее невозможно пропустить, поскольку Альба-де-Тормес (благодаря Св. Терезе Авильской) по-прежнему является центром паломничества. Проехав город, поверните по указателю на Пеньяранда, деревушка будет в семи километрах за Альба-де-Тормес. Сейчас она называется Гарсиэрнандес, дорога ее огибает. Сверните налево, в деревню, потом по единственному мосту через ручей, а дальше колея (пригодная для автомобилей) приведет вас прямо к холмам, где Королевский германский легион решился на свою немыслимую атаку.