Сергей Жоголь - Сыны Перуна

К вечеру, когда стариков, женщин и детей удалось переправить через реку и они скрылись из виду, вернулись посыльные, отправленные в Дубровное, и известили пореченского воеводу и его людей, что соседнее село горит.

К тому моменту, когда солнце опустилось за горизонт, вернулись все посланные гонцы, а с ними тяжелой поступью, гремя доспехами и оружием, подошло подкрепление. Всего с четырех ближних поселений набралось около полутора сотен ополченцев. Все пришлые были вооружены по-разному, почти у всех были копья и луки со стрелами, у многих были топоры да кистени, лишь немногие имели мечи да щиты, доспехов, защищавших воина от ратного железа, было маловато. Некоторые вооружились рогатинами, с которыми было сподручней ходить на медведя, а не на сечу. Старые и молодые, богатые и бедные, охотники или пахари, кем бы они ни были, в трудный час все славяне мужского пола становились воинами.

Пореченские вои мало чем отличались от своих собратьев по оружию, в основном это были мирные труженики, не имеющие боевого опыта, было много молодежи, и только примерно одна пятая часть сборного славянского войска уже побывала в схватках. Им довелось за свою жизнь сталкиваться с дальними соседями — другими славянскими и угро-финскими племенами, с которыми зачастую приходилось вести суровые войны, но все же основными врагами радимичей в те времена были обитавшие в степях, именуемых Диким Полем, степняки — в основном хазары, болгары, да аланы[7].

Когда легкий утренний ветерок разогнал пришедший с реки туман и травы покрылись крупными прозрачными каплями росы, воины, не спавшие всю ночь, заметили первые конные разъезды врага. Несколько всадников, соблюдая тишину, промчались перед поселением радимичей и, сделав пару кругов, повернули назад. Завидев врага, на широкое поле, расположенное перед Поречным, из-за домов вышло сборное войско радимичей и сошлось в едином строю.

Грозная рать представляла собой плотную, ощетинившуюся копьями людскую массу, прикрывавшуюся спереди большими и малыми щитами. Основное войско возглавил сам пореченский воевода, который стоял тут же, в первых рядах, плечом к плечу со своими родичами. Накануне вечером он оставил под началом одного из своих помощников подготовленный к осаде на случай отступления детинец и занял место в строю основного войска, численность которого составила к утру около двух сотен человек. Борята смотрел вдаль, наблюдая за противником, изредка подбадривая робких или, наоборот, осаживая самых ретивых бойцов, готовых прямо сейчас броситься в бой. На предводителе славянской рати плотно сидел чешуйчатый доспех, из нашитых на поддоспешник медных тонких пластин, прикрывавших грудь, спину и плечи, на голове красовался обыкновенный шишак — полусферический округлый шлем, от которого к спине и плечам свисала бармица[8] из тонкого металлического плетения. В левой руке, помимо тяжелого деревянного щита, находилась полутораметровая сулица[9], и точно такая же была в правой руке. За пояс Борята заткнул тяжелый топор на длинной рукояти, лука и стрел у него не было, и только неизменный для каждого славянского мужчины нож-засапожник дополнял набор вооружения грозного воеводы.

Помимо основного войска, преградившего неприятелю вход в поселение, по правую руку, в лесочке, укрылось еще пятьдесят бойцов, возглавляемых храбрым Бойканом, они не должны были вступать в бой без условного сигнала или до того момента, пока их не обнаружат. Второй засадный отряд, спрятавшийся в овраге по левому флангу, представлял собой славянскую конницу, вооруженную тяжелыми копьями и легким рубящим оружием. Руководил этим отрядом старший сын воеводы. Рогдай, несмотря на то что ему не было еще и тридцати, уже не единожды проявил себя в сражениях со степняками и имел неоценимый опыт конного боя. Сейчас он восседал на статном вороном жеребце с косматой гривой и ждал сигнала от двух дозорных, которые, спрятавшись в кустах у кромки оврага, вели наблюдение за полем предстоящего сражения. Конь, вместе с хозяином побывавший в боях, чувствовал, что сегодня ему предстоит не простая работа, он бил копытами землю, грыз удила, храпя и потряхивая головой. Рогдай был бледен, но спокоен.

Накануне он попрощался с женой. Осунувшаяся и побледневшая, с младенцем на руках, его красавица-супруга не вздыхала и не плакала, как это делали жена Самохи да сестры, отправлявшие на бой своих мужей. Иля просто долго смотрела на него, словно старалась оставить в памяти его образ, и опустошенные глаза ее были сухие-сухие, а губы, когда их уста слились в прощальном поцелуе, холодные-холодные, как у мертвеца.

— Береги детей, — сказал жене Рогдай, — не поминай лихом, если что, бери себе нового мужа. — И развернувшись, выбежал из избы, даже не поддержав свою любимую, которая тут же рухнула без чувств, на руки подхватившим ее и младенца родичам.

Первая, большая часть хазарского войска представляла собой легковооруженное ополчение из рядовых черных хазар. Другую, не столь многочисленную, представляли белые хазары, знать, именуемая иначе тарханами. Это были хорошо вооружённые воины, облачённые в пластинчатые или кольчужные доспехи, защищавшие большую часть тела. Несмотря на то, что тяжеловооружённая конница в хазарском войске составляла всего лишь сотню воинов, именно она была способна решить исход битвы.

Степняки наступали сплошной конно-человеческой стеной, с шага переходя на рысь, а за тем, разогнавшись, с криками и свистом полетели вперед на стоявшую на месте пехоту славян. Сотни стрел, пущенных на скаку, обрушились на защитников славянского рода, и их истошные крики известили всех присутствующих о страшной боли тех, кто пролил первую кровь за свой отчий дом. Воины падали и снова вставали, занимая места, в общем строю. Черные хазары — легкая конница, а это именно они первыми начали бой — готовые вот-вот врезаться в ровный строй пореченской пехоты, приняли на себя несколько сотен выпущенных им навстречу славянских стрел, почти не причинивших им вреда, вдруг свернули в сторону и, продолжая осыпать неприятеля стрелами, помчались в сторону леса.

— Славные вои, на скаку стрелы кидают как в яблочко, да и кони у них неплохо обучены, вон как мчатся, — покачав головой, заметил один из стоявших рядом с Борятой пожилой ратник, — попробуй догони. Небось еще с жеребят их натаскивают.

В этот момент из леса навстречу мчавшимся степнякам полетели стрелы — это воины Бойкана с громкими криками и молодецким посвистом вступили в бой. Наткнувшись на внезапно появившегося неприятеля, первая сотня хазар не смогла уклониться от боя и вынуждена была начать плотную сечу с лихими бойцами, которые смогли ошеломить противника своим внезапным появлением.

— Давай, братцы, налегай веселей, — ревел, как медведь, разъяренный Бойкан, размахивая топором и кроша им, как скорлупу, конские и человеческие головы. — Не давайте им отойти, а то опять стрелами побьют.

Он уже опрокинул на бок одного хазарина, вогнав в бок его коня здоровенную рогатину, с которой не раз в одиночку ходил на медведя, и теперь рубил тяжеленным кружил вокруг скопившихся вокруг него всадников, подныривая под морды коней и рубя, как сучья, мохнатые ноги хазарских лошадок. Окружавшая его лихая толпа из таких же молодых и здоровенных парней, его верных сотоварищей по игрищам и пирушкам, не знавшая ни страха, ни горя, бросилась вслед отступившему передовому отряду черных хазар. Бойкан сам отобрал себе перед боем сотоварищей для засадного отряда с молчаливого согласия Боряты, который недолюбливал молодца за его буйный нрав и творимые его дружками безобразия.

— Ну вот, не вои, а одни тати[10] безголовые, — недовольно пробурчал воевода, но утвердил список Бойкановой рати.

Воодушевленное примером товарищей, вперед двинулось и основное славянское войско и слилось в Бойкановой ратью.

В этот момент ударили они. Звенящая железом, кричаще-свистящая лавина, взяв полный разгон, понеслась на упоенное первым успехом воинство Боряты. Идя по следу первой сотни, стремительно набирая скорость, белые хазары — тяжелая конница врезались в изогнутый дугой строй неприятеля, тут же смяв его первые ряды. Ловко орудуя тяжелыми копьями и пиками, прикрываясь щитами и рубя и сокрушая всех подряд выгнутыми саблями, защищенные добротными доспехами белые хазары не только остановили, но и отбросили назад храбрых соплеменников пореченского воеводы. Воины гибли, гибли десятками, наверное, не меньше трети радимичей полегло в считанные мгновения под железным натиском хазарской гвардии. Борята, прикрываясь щитом, стиснув зубы, смотрел, как вокруг него один за другим падают его родичи.