Владимир Шигин - Серебряный адмирал

Рюйтер в битве при Доунсе не участвовал, так как только вернулся из дальнего плавания. Зато сразу попал в новую военную экспедицию.

Адмиралом флота в нее был определен хорошо известный несколькими своими рейдами против контрабандистов и удачной стычкой с пиратами в Карибском море капитан Гузельс. Рюйтеру, помня о его отличии в крейсерстве у Бергена, был дан корабль «Хааз», что в переводе значило «заяц». Одновременно с этим тогдашний глава республики принц Оранский назначил Рюйтера и контр-адмиралом, то есть начальником арьергардной эскадры. В виде аванса к будущим подвигам решением штатов Рюйтер был освобожден от участия в вооружении своего корабля. Это был большой аванс, так как снаряжать корабли приходилось зачастую на свои деньги в счет будущих призовых.

Нельзя сказать, чтобы Рюйтер был слишком доволен своим новым назначением. Ему всегда была чужда сама природа войны и куда ближе были дела сугубо мирные, торговые. На купеческих судах того времени весьма презрительно относились к военным судам, считая, что те намного меньше плавают и еще меньше зарабатывают. Военные суда по этой причине называли «яичными ящиками», а их обитателей — «пескарями». Впрочем, это нисколько не мешало купцам с началом очередной войны искать защиты у тех же «яичных ящиков» и смиренно выслушивать указания «пескарей». Увы, судьба подшутила над капитаном Рюйтером и заставила всю оставшуюся жизнь заниматься именно тем, к чему, казалось бы, он не имел никакого призвания. Да еще как заниматься!

В конце июля 1641 года Рюйтер вышел с несколькими кораблями из Флессингена и спустя две недели соединился в море с основными силами адмирала Гузельса. Путь голландского флота лежал к берегам союзной Португалии, где, по сведениям, уже вовсю бесчинствовали испанцы. Однако противные ветры задержали плавание флота почти на месяц. Лишь на исходе сентября голландские корабли подошли к Лиссабону. Испанцев там к этому времени, естественно, уже не было. Вскоре лазутчики донесли, что неприятельский флот числом в двадцать четыре корабля находится у Кадикса. Острожный Гузельс решил напрасно не рисковать, а, спустившись к мысу Сант-Винцент, подождать там союзные португальский и французский флоты и уже общими силами навалиться и раздавить испанцев.

Однако исполнить задуманное не удалось. Едва голландский флот подошел к мысу, как обнаружил там испанцев.

Немедленно началось приготовление к предстоящему испытанию. Корабли напоминали в эти минуты растревоженные ульи. Одни возились у орудий, другие обматывали цепями реи, чтобы их тяжелее было перебить, третьи готовились к возможному абордажу.

Сражение было неминуемым, и оно разразилось. Видя, что столкновения не избежать, и несмотря на превосходство противника, адмирал Гузельс решил атаковать первым. Бой начался с восходом солнца и продолжался до середины дня. С самого начала каждый из капитанов кораблей действовал и выбирал себе противника по своему собственному усмотрению. Никакого единого построения не было, и общее сражение сразу же рассыпалось на большое количество частных поединков, где каждый был сам себе начальник, и вскоре превратилось в самую настоящую свалку. Несмотря на храбрость голландцев, отсутствие у них боевого опыта и численное меньшинство, в конце концов дали себя знать их морское мастерство и умение лучше использовать ветер. В результате этого боя голландцы потеряли два корабля, один из которых был взят испанцами на абордаж, а второй затонул, разбитый артиллерийским огнем. Впрочем, и испанцам сражение обошлось недешево. Они также потеряли два своих корабля и более тысячи человек, выбывших из строя.

Бой при мысе Сан-Винцент, несмотря на отсутствие явного успеха, стал первым настоящим боевым крещением для Рюйтера. И он выдержал его блестяще. Биограф адмирала по этому поводу писал: «Рюйтер отличился в сей битве особым мужеством и искусством. Он с невероятною неустрашимостью подходил на помощь всем бывшим в опасности и освобождал их от неприятелей. Корабль его был избит, как решето».

— Лучше иметь льва, командующего зайцем, чем зайца, командующего львом! — так сказал адмирал Гузельс, прозрачно намекая на название корабля Рюйтера.

После побоища у Сан-Винцента голландцы вернулись к Лиссабону, где занялись исправлением повреждений. Король Португалии Иоанн Первый, довольный тем, что испанцам все же досталось на орехи, велел снабжать союзников всем необходимым, а каждому из голландских капитанов, участвовавших в бою, прислал по полторы сотни ливров, золотую цепь и медаль со своим изображением.

Историк пишет: «Мы видим Михаила де Рюйтера впервые в должности контр-адмирала; здесь он окончательно укрепил за собой репутацию блестящего моряка. Принц Оранский обратил внимание на этого лихого капитана коммерческого корабля, перевел командиром в военный флот и вскоре предоставил ему должность третьего адмирала, то есть шаутбенахта. Мужество и образцовое маневрирование Рюйтера в последнем сражении дали первое доказательство его выдающихся способностей как флотоводца; только благодаря его храброму нападению, послужившему примером многим другим командирам, голландцы не потерпели тяжелого поражения. Каждый из противников лишился двух кораблей; Рюйтер со своим флагманским кораблем дважды выходил из строя, чтобы заделать пробоины в корпусе».

Исправив повреждения, голландский флот взял курс к родным берегам, и в конце января 1642 года Рюйтер уже ошвартовал свой «Хааз» у пристани Флессингена. Больше боевых действий с испанским флотом Генеральные штаты не планировали, а потому быстро распустили и свой. Капитаны и вчерашние адмиралы снова занялись своим привычным делом: купеческими перевозками.

А дома Рюйтера ждало радостное известие. Жена Корнелия родила ему девочку, нареченную Алидой. Подрастали и старшие: сын Адриан и дочь Корнелия. Немного передохнув, Рюйтер снова нанялся капитаном на большой торговый «индеец». Так именовались в обиходе торговые суда, ходившие на Индию и Америку. Несмотря на свой удачный флотоводческий дебют, о военной карьере Рюйтер по-прежнему не мечтает. Ему куда больше нравится водить в океан торговые «индейцы».

Пока Рюйтер занимался своим привычным и любимым торговым делом, в мире произошли весьма важные события. Англичане обезглавили своего короля Карла Первого. Вся власть перешла к лидеру оппозиции Кромвелю, который был объявлен протектором нации. Победив в гражданской войне, «железнобокие» (так именовали приверженцев Кромвеля за их любовь к военным доспехам) занялись и внешней политикой. Первым делом новый правитель Англии издал так называемый Навигационный акт, объявлявший всем, что англичане отныне являются самыми главными на всех морях и океанах. В практическом плане акт закрывал голландским купцам доступ в порты Англии и Америки. Причина появления акта была предельно проста. Англичанам не давало покоя торговое первенство голландцев, чей коммерческий флот достиг к этому времени двадцати тысяч судов, плававших во всех частях света, благодаря чему в руки голландских купцов текли баснословные богатства. Морская торговля, как и торговое кораблестроение, сделались почти полной монополией Соединенных провинций. Амстердам стал, по существу, столицей всей мировой торговли и величайшим хлебным рынком Европы, куда стекались несметные деньги. Там уже вовсю процветали первые в мире банки, а предприимчивые голландские купцы уже освоили механизм кредита, о котором в остальных странах еще имели самое смутное представление. Помимо мирового посредничества, в котором предприимчивые голландцы давным-давно оттеснили как испанцев, так и португальцев с итальянцами, им было что предложить для продажи и самим. Республика находилась на экономическом подъеме. Урожаи внутренних провинций были обильны, оттуда непрерывно везли в порты хлеб и масло, сыр и говядину, из Лейдена доставлялось прекрасное сукно, полотно — из Гарлема, а фаянс — из Дельфта.

С таким размахом торговли Англия пока конкурировать на равных не могла, а потому и решилась на столь откровенный демарш.

Из хроники войны: «Причиной войны была широко распространившаяся по всем морям торговля голландцев, вытеснившая таковую всех других государств. Торговый оборот Голландии превосходил оборот Англии в пять раз. Голландский рыбный промысел в столько же раз превосходил английский до 1636 года, когда Карл I изгнал голландскую рыболовную флотилию из трех тысяч судов, занимавшуюся сельдяным промыслом у самого английского берега. Потом он снова разрешил ловлю сельдей, но за очень высокое вознаграждение; во времена революции это соглашение было оставлено без внимания. Уже в 1654 году посланники были отозваны. К этому надо прибавить также следующее: 1) голландцы объявили торговлю со своими колониями монополией; корабль под иностранным флагом они считали призом; 2) победа Тромпа над испанцами на Доунском рейде, следовательно, в английских водах, оставила глубокую обиду в сердцах англичан; 3) гордая своим морским могуществом, нация не могла отнестись равнодушно к успехам голландцев в борьбе с дюнкеркскими корсарами. Играла, следовательно, роль как коммерческая, так и чисто военная ревность. Кромвель заявил категорически, что Англия не потерпит появления без ее соизволения флагов других держав в мировом океане. Эта ревность выразилась в Навигационном акте, изданном в октябре 1651 года, который разрешал торговлю с Англией только на английских судах или на судах государств, из которых этот товар вывозился, причем в последнем случае эти суда должны были идти прямо в Англию, без захода в какие-либо промежуточные порты. Командиры и по крайней мере три четверти команды должны были быть англичанами. Суда, не соблюдающие этого акта, подлежали конфискации. В таком же роде были постановления, касающиеся торговли с колониями и рыбного промысла. Тем же актом запрещалась иностранцам прибрежная торговля, а пошлины в некоторых случаях были повышены».