Александр Кравчук - Галерея византийских императоров

Поражениями Византии на востоке попытались воспользоваться славяне на Балканском полуострове, и прежде всего в Македонии. Полководцу Никифору Вриеннию в 1071 году с большим трудом удалось подавить их восстание. Вскоре после этого от Византии отделились хорваты, и подтверждением независимости стала королевская корона, возложенная в 1076 году легатами папы Григория VII на голову их князя. По стопам хорватов последовал в следующем году и Михаил, князь Зеты на побережье Адриатики. Это были годы великого триумфа папства также и на Западе: в том же самом 1077 году у врат Каноссы стоял, преклонив колени, кающийся император Генрих IV. А польский король Болеслав Смелый в том же году захватил Киев, а спустя три года вынужден был после убийства епископа Станислава покинуть страну и отправиться в изгнание.

Внутренней политикой Византии руководил в это время логофет (министр) Никифорица, тогда как Пселла — вопреки всем его надеждам — от должности отстранили. Экономическое положение страны было не менее плачевным, чем положение на границах. Деньги на содержание двора и огромной армии чиновников текли рекой, и пополнить пустую казну попытались административными методами: в частности, была введена государственная монополия на торговлю зерном, и для этой цели были даже построены огромные складские помещения. Последствия были точно такие же, какие бывали в самые разные эпохи и в других странах при проведении в жизнь подобных идей: дороговизна и инфляция. В результате этого нововведения императора Михаила и наградили прозвищем Парапинак — так называлась цена меры зерна.

Все дело в том, что вину за плачевное состояние дел свалили на самого правителя — и до сих пор продолжают сваливать в литературе на данную тему. Его повсеместно обвиняют в том, что в трудное для страны время он занимался в основном изучением литературы, и даже сам пробовал свои силы на этом поприще. Но в том, что императору были привиты именно такие интересы, следует винить прежде всего Михаила Пселла. Нет никаких сомнений, что император Михаил по складу своей натуры был ученым гуманистом, и в наше время при надлежащем терпении и некотором везении он мог бы дослужиться и до высшего профессорского звания. Однако это вовсе не означает, что человек с подобными склонностями не мог бы стать вполне успешным политиком и даже военным. В качестве примера можно привести императора Юлиана Отступника (рожденного, впрочем, тоже в Константинополе), который всерьез увлекался античной литературой и философией, но когда он прямо со студенческой скамьи Афинской академии попал на вершину власти, то великолепно проявил себя и как полководец в битвах с германцами на Рейне, и как талантливый администратор.

Михаил, по всей вероятности, был настолько оторван от действительности, что жил как будто в совсем ином мире, а найти себе подходящих министров и советников не смог. Различные косвенные источники свидетельствуют: сам он был на редкость честен, скромен и трудолюбив. Но всех этих качеств оказалось недостаточно перед лицом всех свалившихся на него проблем, которым не смогли противостоять даже великие полководцы того времени.

Дело неизбежно шло к бунту и попыткам узурпации власти. Сначала, уже в октябре 1078 года, императором был провозглашен Никифор Вриенний, прославившийся своими победами над славянами. Он взял Адрианополь и уже приближался к стенам Константинополя. В это время в Малой Азии поднял мятеж военачальник Никифор Вотаниат. 7 января 1078 года армия провозгласила его императором. Беспорядки в столице заставили Михаила VII отречься от власти и постричься в монахи. Жена Мария и сын Константин последовали его примеру.

Правил с 7 января 1078 года до 1 апреля 1081 г.

Коронация Никифора состоялась 24 марта 1078 года. Свое правление он начал с того, что расправился с ненавистным главным министром предшественника. Тот умер под пытками, а построенные им зерновые склады были снесены до основания во время народных волнений.

Но на землях Балканского полуострова, совсем рядом с Константинополем, все еще прочно удерживал свои позиции соперник Вотаниата — Никифор Вриенний. Он был разбит полководцем Алексеем Комнином, вторым сыном Иоанна, и привезен в столицу, где его на всякий случай ослепили, а в остальном отнеслись вполне благосклонно (в отличие от многих других, оказавшихся в том же положении). Сыну Вриенния в будущем суждено было сыграть немаловажную роль — в том числе и роль историка.

После смерти первой жены Вердены новый император счел необходимым подкрепить законность своего правления семейными узами с династией Дук. Поначалу он намеревался взять в жены Евдокию, мать императора Михаила, которая уже несколько лет жила монахиней в монастыре. Но его отговорили от этого плана (или сама Евдокия ему отказала), и тогда ему в голову пришла идея жениться на Марии — жене все того же Михаила, тоже монахине. Мария была родом из страны аланов, с пограничья современной Грузии на Кавказе.

И бракосочетание состоялось. Чтобы придать хотя бы видимость приличия этому совершенно неслыханному с точки зрения традиций и церковных канонов союзу, Михаила назначили епископом Эфеса: высшему духовенству не дозволялось оставаться в браке. Однако он всего лишь раз посетил свою епархию и сразу же вернулся в монастырь, где жил очень скромно, не уклоняясь даже от физического труда, и был весьма уважаем окружающими — в том числе и преемником Никифора на троне империи. Здесь стоит вспомнить о том, что примерно на эти годы приходится дата смерти воспитателя императора Михаила — Михаила Пселла, человека большой учености и несомненных заслуг на поприще литературного труда, но в политике — истинного Макиавелли и Талейрана своей эпохи.

Почему Мария согласилась выйти замуж за Никифора? Можно предположить, что причины здесь были куда более глубокими, чем простое желание вернуться к блеску и роскоши двора. Речь шла о судьбе Константина — сына ее и Михаила. Мать хотела обеспечить ему лучшее будущее, а возможно даже и трон, тем более что Никифор был бездетным, так что корона по праву должна была перейти к «багрянородному» мальчику — порфирогенету.

Итак, Константин вместе с матерью снова поселился во дворце, но с ним были связаны еще и иные сложности, также в некотором роде имевшие отношение к супружеству. Дело в том, что отец Константина Михаил в самом конце своего правления обручил сына с Еленой, дочерью герцога Апулии Роберта Гвискара. Его будущая жена прибыла в Константинополь вместе со своей сестрой, но по распоряжению нового правителя была отправлена в монастырь и освобождена лишь после резкого вмешательства самого Роберта, который этого оскорбления никогда не забыл и не простил. В самом ближайшем будущем этой обиде суждено было стать одной из причин события величайшего исторического значения. А сам Константин спустя несколько лет, уже во времена правления преемника Никифора, стал объектом иных матримониально-политических планов. Но они не осуществились — пользовавшийся всеобщей любовью и уважением Константин скоропостижно скончался во цвете лет.

На востоке Малой Азии турки, давно уже фактически владевшие этими землями, сформировали собственное государство, которое назвали «Рум» — то есть Рим. Ведь именно так — римлянами — до сих пор называли себя византийцы, наследники славы великой империи. И именно в Малой Азии, над одними землями которой постоянно висела угроза вражеского нападения, а другие уже были этим врагом захвачены, состоялась новая попытка мятежа: в Никее был провозглашен императором Никифор Мелиссин, муж сестры Алексея Комнина. Но на сей раз Алексей отказался подавлять бунт: у него самого были не менее честолюбивые планы.

Вторая жена Алексея, Ирина, была дочерью Андроника Дуки и внучкой Иоанна Дуки. Заметим, что замуж она вышла, едва ей исполнилось 15 лет — и это вовсе не было исключением, такова была существовавшая с античных времен традиция, которую оправдывали более быстрым созреванием девушек. Когда Иоанна Дуку выпустили из монастыря, его сын Андроник (виновник разгрома при Манцикерте) был уже мертв. Алексей благодаря браку с Ириной был связан с Дуками семейными узами, а сам был членом могущественного семейства Комнинов и всегда мог рассчитывать на поддержку родственников, и в первую очередь старшего брата Исаака — того, который совсем недавно оказал серьезную помощь Никифору Вотаниату. И всем заинтересованным сторонам удалось прийти к соглашению. Присоединился к Алексею и Никифор Мелиссин, которому был обещан титул кесаря.

Алексей подошел к стенам Константинополя во главе армии (а в сущности — банды наемников всяческого рода и племени). Но столицу защищали такие же наемники, в основном германцы, и император решил на всякий случай попросить помощи еще и у турок. Тем временем именно германские наемники открыли армии Алексея одни из городских ворот. И в начале июля город, веками гордо и мужественно отражавший нападения славян, арабов, руссов и никогда не видевший в своих стенах ни одного вражеского завоевателя, пал жертвой страшных грабежей, насилия и разрушений, чинимых чужаками — хотя и выступавшими под византийскими знаменами. Но все ужасы этих дней были всего лишь легким намеком на тот кошмар, который Константинополю предстояло пережить спустя ровно сто двадцать пять лет, когда в 1204 году он был захвачен рыцарями с Запада, шедшими в Святую Землю с самыми благими целями. На их груди на плащах были кресты, но, как в один голос утверждали все свидетели произошедших событий, рядом с ними даже сарацины казались людьми великого милосердия и истинного человеколюбия.