Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Осада Иерусалима длилась шесть недель, наполненных мучениями. Никто не предупредил крестоносцев о жаре, совершенно непереносимой для людей, вынужденных носить платье под доспехами, лишенных хоть клочка тени, способной укрыть от палящих лучей солнца, раскаляющих доспехи день-деньской напролет. Никто не поведал этим людям, привычным к поросшей густыми лесами Европе, что в окрестностях Иерусалима нет леса, пригодного для постройки осадных орудий. Материал для них приходилось доставлять с побережья или из лесов Самарии, а ведь для переноски каждого бруса требовалось не менее шестидесяти пленных мусульман. У крестоносцев и в мыслях не было, что придется совершать путешествия по десятку верст в каждый конец только затем, чтобы набрать воды для себя и своих животных.

Летописцы утверждают, что численность Христова воинства под стенами Иерусалима составляла около тысячи двухсот рыцарей и двенадцати тысяч пехотинцев. Из расчета всего двух порций в день на человека такой армии что ни день требуется более двадцати шести тысяч порций еды, не говоря уж о нуждах оказавшихся на ее попечении цивильных христиан. И вот, после шести недель физических мучений, приумноженных жестокой нехваткой провизии и воды, из Каира пришла весть, что египтяне направили огромное войско городу на выручку. Христианскую армию охватили отчаяние и паника.

И тут, будто в ответ на их молитвы, один из священников в лагере христиан сообщил, что ему было видение. Добросердечный епископ Адемар из Пюи явился ему, поведав, при каких условиях крестоносцам будет дарована победа. Во-первых, они должны совсем забыть о грехах, проститься со всяким честолюбием и гордыней, забыть о ссорах между собой. Затем им предстоит три дня провести в посте и молитвах. На третий день они должны смиренно обойти босиком весь священный Град Божий. И если все эти условия будут выполнены, не пройдет и девяти дней, как Господь дарует им победу. Видение сочли подлинным, и предводители повелели всей армии повиноваться. После двух дней поста все сбросили обувь и пустились в трехкилометровый путь вокруг города. Стоя на стенах, египтяне смотрели на босоногих крестоносцев сверху вниз, всячески понося их, насмехаясь и даже справляя малую нужду на кресты, держа их на виду у кающихся участников крестного хода.

К счастью, исполнению пророчества помогла и бурная деятельность по завершению строительства трех осадных башен. Чтобы подкатить их к стенам в назначенных местах, нужно было сперва частично засыпать огромный ров, преграждавший подступы. Сие было исполнено, хотя и тяжкой ценой: защитники стен обрушили на христиан непрестанный град камней и потоки неугасимого греческого огня.

К вечеру 13 июля войско было готово, и гигантские осадные башни выкатили на позиции. Раймунд Тулузский первым подогнал свою башню к стене, но его солдаты не могли прорваться с башни по мостику на стену. Готфрид Буйонский, поставив башню у северной стены к утру, перебросил мостик на верх стены. Рукопашная схватка затянулась надолго, но к полудню воины Готфрида прорвались на городскую стену. Им на подмогу по мосту пробились другие, и вскоре Готфрид овладел достаточно длинным отрезком стены, чтобы приставить лестницы, открывшие путь все новым и новым солдатам. Когда собрался достаточно большой отряд, Готфрид отправил его к Воротам Колонны (Дамасские ворота близ Соломоновых каменоломен), и в город хлынули главные силы крестоносцев. Как и сулило пророчество, Иерусалим был взят на девятый день.

Победившие крестоносцы, охваченные неистовой жаждой крови после многодневных мучений под стенами города, вламывались в дома, лавки и мечети, истребляя без разбора всех, кто подвернется – мужчин, женщин и детей.

В одном из донесений Папе говорится: «Если вы желаете услыхать, как мы обошлись в Иерусалиме с недругами, знайте, что в портике Храма Соломонова наши кони брели сквозь нечистую кровь сарацинов, подымавшуюся им выше бабок».

Среди воинов разошелся слух, что местные мусульмане порой глотают свое золото, чтобы спрятать его наверняка, и с тех пор в поисках добычи стали повсеместно вспарывать жертвам животы.В надежде избежать безумного кровопролития евреи столпились в своей главной синагоге, чтобы видно было, что они не мусульмане. Крестоносцы же подожгли синагогу, погубив их всех. Священник Раймунд Ажильский, описывая изувеченные трупы, усеявшие район Храма, привел цитату из псалма 118 [В православной версии – псалом 117.]: «Сей день сотворил Господь: возрадуемся и возвеселимся в оный!»

Единственным актом милосердия посреди этого умопомешательства и смертоубийства был поступок Раймунда Тулузского, после того как его люди окружили цитадель города, известную под названием Башни Давида. Командовавший ею египетский эмир обещал сдаться, если Раймунд обеспечит ему и его войскам безопасный выход из Иерусалима. Раймунд дал согласие и даже пошел дальше, выделив им вооруженный эскорт вплоть до прибрежного города Аскалона, где им уже ничто не угрожало. И они не забыли, что на слово чести Раймунда Тулузского можно без страха поставить жизнь.

Любопытным последствием Первого крестового похода стало отношение, завоеванное крохотным орденом, заправлявшим маленьким Амальфийским постоялым двором для паломников. В приливе победного ликования в благодарность за сведения и помощь орден наградили сокровищами и земельными угодьями. Под восторженным попечительством новых христианских правителей он смог развить свою деятельность, и примерно к ИЗО году его новый приор, французский аристократ, решил, что орден не может ограничиться лишь предоставлением паломникам жилья и заботы.

Надлежит принять в орден рыцарей, дабы сия военная ветвь ордена сражалась за Святую Землю, именуя себя орденом госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского, сиречь «госпитальерами». Но все это будет еще в будущем. Теперь же вождям крестоносцев предстояло избрать правителя только что завоеванного христианского королевства.

акие бы наставления касательно правления и высшего контроля над Иерусалимом ни давал своему легату Папа Урбан II, они ушли в небытие вместе с благодетельным епископом Адемаром из Пюи. Да и к самому Папе обратиться за советом было никак невозможно: он скончался всего через две недели после завоевания Иерусалима, не успев дождаться вести о победе христианского оружия. Возможно, понтифику Святая Земля виделась папским государством, но теперь крестоносцы-миряне узрели себя победителями, по праву распоряжающимися добычей.

Французские аристократы видели в Иерусалиме краеугольный камень феодального королевства, а окрестные земли должны были превратиться в поместья – система, вполне привычная им на родине. Они решили начать с выборов монарха, но находившиеся в их рядах священники запротестовали. Пусть даже речь идет о светском королевстве, но как же можно избрать и помазать на царство короля без руководства патриарха церкви? Возражения клира вежливо обсудили и категорически отвергли.

Нового короля предстояло избрать из группы, ограниченной четверкой величайших князей света. Двое из кандидатов – Роберт Нормандский и Роберт Фландрский – сами уклонились от предложения, поскольку намеревались вернуться на родину, как только Иерусалим окажется вне опасности. Из двух оставшихся некоторые считали явным претендентом Раймунда Тулузского, принимая в рассмотрение его возраст, богатство и опыт, но он не пользовался среди христианских вождей особой популярностью. Напыщенный, высокомерный Раймунд прямо-таки источал осознание собственной важности. Его властная натура неизменно вызывала у окружающих досаду на протяжении всего крестового похода. А кое-кто проклял его за одностороннее решение позволить египетскому гарнизону без малейшего урона уйти из Башни Давида. Но что важнее всего, знать не желала себе повелителя наподобие Раймунда, который наверняка будет совать нос во все их дела.

Четвертым претендентом был Готфрид Буйонский, человек совсем иного склада. Готфрид, на поле сечи подобный разъяренному льву, в миру отличался крайней набожностью и смирением. Как удалось выведать кое-кому из дворян у подданных самого Готфрида, даже его собственный капеллан считал, что Готфрид в своем благочестии хватает лишку. Он часами простаивал на коленях, затягивая благодарственные молитвы так нудно, что зачастую его приближенным приходилось вкушать трапезу совсем простывшей или пережаренной до неудобоваримости. Словом, Готфрид Буйонский казался идеальным избранником: его неистовство в битве при штурме Иерусалима, его голубая кровь и высочайшая добродетель делали его весьма привлекательным для крещеного мира государем, а его чрезмерная озабоченность религиозными условностями должна была отвлечь его от суетных обязанностей правления. Подобное положение дел весьма устраивало алчных вассалов, на самом деле не желавших, чтобы ими хоть кто-нибудь управлял. Так Готфрид Буйонский, герцог Нижней Лотарингии, стал первым повелителем королевства Иерусалимского, но не в качестве короля. В полном соответствии с оценкой знати, Готфрид принял вверенные ему полномочия и ответственность, но отверг королевский титул. Никто из смертных, провозгласил он, не смеет именоваться «королем» или «царем» в городе самого Христа. И никто не смеет носить золотой венец там, где Спаситель был коронован венцом из терний. Готфрид просил, дабы его называли Advocatus Sancti Sepulchri – Защитником Святого Гроба.