Лариса Васильева - Кремлевские жены

Почему он выбрал меня? Хорошо было бы спросить у него, да не спросишь. Скорее всего — никого другого рядом не было. Беседа со мной выглядела так: сначала пустяковый разговор — как вкусно, если ешь мороженое, налить в него шампанского — и внезапно, без перехода, он бросал сенсационную фразу, от которой я должна была если не упасть со стула, то громко выразить удивление. Довольный моей реакцией, он начинал рассказывать.

В один из обедов Иван Федорович сказал:

- Анна у Марии Александровны прижитая. Она — дочь одного из Великих князей, нагулянная Марией Александровной, когда та была при дворе.

- Не может быть!

Старый лев в белоснежной, распахнутой у ворота рубашке, развалившись в высоком дачном плетеном кресле, широко рассмеялся и начал: в Брюсселе Инесса Федоровна Арманд принесла ему этот слух, якобы полученный ею от кого-то из семьи Арманд, — Мария Александровна в юности была взята ко двору, но пробыла там недолго, скомпрометировав себя романом с кем-то из Великих князей, за что ее отправили к отцу в Кокушкино и быстро выдали за Ульянова, обеспечив ему регулярное повышение по службе.

Инесса Федоровна не раз говорила с Поповым на эту тему, даже развивала ее. Неизменно приходила к выводу: история маловероятная, похожа на сплетню, хотя нет дыма без огня — у Марии Александровны есть какая-то тайна молодости.

Тут же Арманд плавно переходила к теме свободной любви, она ее всегда волновала…

Сижу в 1991 году, обложившись книгами и документами, опубликованными и архивными, журналами, нашими и зарубежными, хочу поймать хвост тайны девицы — а ловлю какие-то другие «хвосты». Все было не так давно: первого марта 1887 года Россию всколыхнула весть о неудавшемся покушении членов партии «Народная воля» на императора Александра III. Среди террористов оказался сын Ульяновых Александр, студент-отличник Петербургского университета. По подозрению была взята и его родная сестра Анна Ульянова. Мария Александровна, мать Александра и Анны, бросается в Петербург. 28 марта она подает прошение на имя царя: «Горе и отчаяние матери дают мне смелость прибегнуть к Вашему Величеству, как единственной защите и помощи. Милости, Государь, прошу! Пощады и милости для детей моих. Старший сын Александр, окончивший гимназию с золотой медалью, получил золотую медаль и в университете. Дочь моя Анна успешно училась на Петербургских Высших Женских Курсах. И вот, когда оставалось всего лишь месяца два до окончания ими полного курса учения, у меня вдруг не стало старшего сына и дочери. Оба они заключены по обвинению в прикосновении к злодейскому делу первого марта. Слов нет, чтобы описать весь ужас моего положения. Я видела дочь, говорила с нею. Я слишком хорошо знаю детей своих и из личных свиданий с дочерью убедилась в полной ее невиновности…

О Государь! Умоляю, пощадите детей моих. Возвратите мне детей моих. Если у сына моего случайно отуманились рассудок и чувство, если в его душу закрались преступные замыслы, Государь, я исправлю его: я вновь воскрешу в душе его те лучшие человеческие чувства и побуждения, которыми он так недавно еще жил. Милости, Государь, прошу, милости».

Что можно извлечь из этого вопиющего материнского письма? Какое и чему подтверждение?

Есть ли хоть одно слово, выдающее желание напомнить о некоем прошлом, связывающем госпожу Ульянову и царя?

Ни одного.

Есть ли хоть намек на какое бы то ни было исключительное особое право?

Решительно нет.

Более ста лет назад, в годы перестройки девятнадцатого века, Александр III на письме Марии Александровны Ульяновой начертал такую резолюцию: «Мне кажется желательным дать ей свиданье с сыном, чтобы она убедилась, что это за личность ее милейший сынок, и показать ей показания ее сына, чтобы она видела, каких он убеждений».

Нет никаких оснований предполагать, что он когда-либо знал Марию Ульянову и каким-то образом относился пристрастно к ее имени и просьбе.

Впрочем, нельзя представить себе, чтобы умная и деликатная Мария Александровна в официальном письме позволила себе вольность напоминания, а царь в официальном ответе снизошел до лирических воспоминаний.

Почему же царь так быстро откликнулся на письмо госпожи Ульяновой и разрешил ей свидание с сыном, дал ему возможность покаяться?

Это вопрос типичного советского человека, живущего в беззакониях и жестокостях нашего времени, а тогда были иные времена, свои жестокости и беззакония, но часто облеченные в благородные и возвышенные формы. Умное, страдающее, страстное письмо матери шестерых детей разве могло быть оставлено царем без внимания? Нет. Избежавший смертельной участи самодержец продемонстрировал великодушие не только перед матерью преступника, но и перед всем народом. Александру Ульянову была дана возможность остаться в живых. Почему он не воспользовался этой возможностью?

Присутствовавший при последнем свидании матери с сыном молодой прокурор Князев писал, что отказавшийся покаяться Александр Ульянов перед казнью сказал матери:

«Представь себе, мама, двое стоят друг против друга на поединке. Один уже выстрелил в своего противника, другой еще нет, и тот, кто уже выстрелил, обращается к противнику с просьбой не пользоваться оружием. Нет, я не могу так поступить».

Вот тут в покушении Александра на Александра возникает некий акцент — Александр Ульянов видит в своем поступке не покушение на жизнь, а дуэль. Благородный, чуткий и честный Александр Ульянов видел в царе противника? Он хотел исполнить долг чести?..

Иван Федорович Попов говорил мне, и не раз (у него была привычка пожилых людей повторяться), что Инесса Арманд развивала тему так: после смерти отца, в 1886 году, Александр, разбирая бумаги покойного, наткнулся на документ, касающийся пребывания при императорском дворе девицы Марии Бланк, — то ли пожалование материального характера на новорожденного, то ли письмо, раскрывающее тайну.

Александр поделился открытием с Анной, которой эта бумага лично касалась. И оба поклялись отомстить. Жажда мести привела их к народовольцам, чьи идеи совпали с их намерениями. Но Александр не хотел впутывать сестру и в решающий момент отстранил ее от задуманного акта. Против Анны улик не было, ее отпустили.

Инессе Арманд не было известно, знал ли об этом Ленин. Она не считала возможным заговаривать с ним на эту тему. Так, во всяком случае, она говорила Попову.

Как бы то ни было, две беды, безусловно, перевернули в 80-х годах жизнь семьи Ульяновых: внезапная смерть отца, сделавшая детей сиротами, и казнь Александра, сделавшая детей революционерами.

Что же касается легенды…

Этот стог сена пока еще слишком велик, чтобы сразу найти в нем иголку.

Вернемся к Крупской, пришедшей проведать больного Владимира. Ее насквозь просветил взгляд Марии Александровны Ульяновой, дамы с черным кружевом вуалетки на а-ля маркиза Помпадур седых до голубизны волосах.

В 1894 году Мария Александровна была уже закаленной матерью революционеров и, взглянув на Крупскую, поняла, кем может стать для сына эта сильная молодая женщина.

Не красавица? Тем лучше, меньше ветра будет в голове. Сыну не придется страдать от ревности.

Из бедной семьи? Лучше бы, конечно, из богатой, но бедная с достоинством будет переносить тяготы жизни.

Да, именно такую жену она может пожелать своему сыну, ибо жене надлежит скитаться по ссылкам за мужем-революционером…

Далеко не сразу соединили свои судьбы Надежда Крупская и Владимир Ульянов. Добрых четыре года порознь шла лишь совместная революционная работа. Тюрьма и ссылка подстегнули их к решению. Соратники Ленина, люди молодые, холостые, взяли за правило, отправляясь в ссылку, обзаводиться фиктивной невестой, «назначенной» им партией. В сущности, сотрудницей по работе. Фиктивные невесты часто становились реальными женами.

Ленин сделал выбор сам. Крупская сидела в тюрьме, там и получила от него письмо с признанием в любви и предложением стать женой. Это означало: ей нужно проситься в ссылку туда, куда сослали его. Что она и сделала. Получила разрешение ехать вместе с матерью.

Елизавета Васильевна была готова служить молодоженам и кухаркой, и прачкой, и горничной, лишь бы почти тридцатилетняя бесхозяйственная дочка, выйдя из тюрьмы, — стыдно подумать — в тюрьму попала! — зажила замужней жизнью.

Пусть в ссылке. Пусть со ссыльным. Что делать — такое время и такие судьбы у русских людей.

Детки пойдут — Надя любит детей.

Добрая женщина благодарно полюбила будущего зятя, и он отвечал ей тем же, понимая, что уют, покой и порядок с Надеждой возможны лишь в присутствии Елизаветы Васильевны.

Был у Ивана Федоровича Попова смутный рассказ, как сам он говорил, «сомнительный», о некой казанской красавице Елене Лениной, якобы пообещавшей Ульянову поехать за ним в Сибирь, да передумавшей в последнюю минуту.