Болеслав Прус - Фараон

— Кто?.. Кем?..

— Наша колонна — тремя полками Нитагора, вышедшими из пустыни.

— Значит, там, около дороги, стоит неприятель?

— Да, сам непобедимый Нитагор.

Можно было подумать, что наследник вдруг сошел с ума. Рот у него перекосился, глаза выкатились из орбит. Он рванул меч из неясен и, подбежав к грекам, крикнул хриплым голосом:

— За мной, на тех, кто осмелился преградить нам путь!

— Да живешь ты вечно, наследник фараона!.. — вскричал Патрокл, тоже поднимая меч. — Вперед, потомки Ахиллеса!.. — обратился он к своим солдатам. — Покажем египетским пастухам, что никто не в силах остановить нас!

Рожки затрубили атаку. Четыре короткие, но прямые и упругие, как струна, греческие шеренги двинулись вперед; взвилось облако пыли, и раздались клики в честь Рамсеса.

Через несколько минут греки очутились лицом к лицу с египетскими полками и в нерешительности замедлили шаг.

— За мной! — скомандовал наследник, устремляясь вперед с мечом в руке.

Греки взяли копья наперевес. В рядах противника поднялось какое-то движение, пробежал ропот, и копья их направились на атакующих.

— Кто вы такие, безумцы?.. — донесся мощный бас со стороны противника.

— Наследник престола!.. — ответил Патрокл.

На мгновение все стихло.

— Расступитесь!.. — раздался тот же громовой голос. Полки восточной армии медленно раздвинулись, словно тяжелые створы ворот, пропуская греческий отряд.

К наследнику приблизился седой военачальник в позолоченном шлеме и доспехах и, низко поклонившись, сказал:

— Победа за тобой, эрпатор! Только великий полководец выходит таким образом из трудного положения.

— Ты, Нитагор? Храбрейший из храбрых!.. — воскликнул царевич.

В это время к ним приблизился военный министр, слышавший их разговор.

— А если бы и у вас был такой же недисциплинированный военачальник, как сын царя, — спросил он язвительно, — чем кончились бы наши маневры?

— Оставь в покое молодого воина!.. — ответил Нитагор. — Разве тебе мало, что он показал львиные когти, как подобает потомку фараонов?..

Тутмос, услышав, какой оборот принимает разговор, вмешался и спросил Нитагора:

— Как ты очутился здесь, достойный военачальник, когда главные твои силы находятся впереди нашей армии?

— Я знал, что, в то время как наследник стягивает войска под Пи-Баилосом, мемфисский штаб еле-еле плетется. И вот, шутки ради, решил устроить вам, барчукам, западню… На мою беду, здесь оказался наследник и расстроил мои планы. Всегда так действуй, Рамсес, — конечно, перед настоящим врагом.

— А если он, как сегодня, наткнется на втрое превосходящие силы?.. — задал вопрос Херихор.

— Бесстрашный ум значит больше, чем сила, — ответил старый полководец. — Слон в пятьдесят раз сильнее человека, однако покоряется ему или гибнет от его руки.

Херихор ничего не ответил.

— Маневры были признаны оконченными. Наследник престола, в сопровождении министра и военачальников, направился к войскам, стоявшим у Пи-Баилоса. Здесь он приветствовал ветеранов Нитагора и простился со своими полками, приказав им идти на восток и пожелав успеха.

Окруженный многолюдной свитой, Рамсес направился обратно по тракту в Мемфис, приветствуемый толпами жителей земли Гошен, которые вышли ему навстречу, в праздничной одежде, с зелеными ветвями в руках. Вскоре тракт свернул в пустыню, и толпа заметно поредела; когда же они подошли к месту, где штаб наследника из-за скарабеев свернул в ущелье, — на тракте не осталось никого.

Рамсес кивнул Тутмосу и, указав ему на знакомый холм, шепнул:

— Пойдешь туда, к Сарре…

— Понимаю.

— Скажешь ее отцу, что я дарю ему усадьбу под Мемфисом.

— Понимаю. Послезавтра девушка будет твоей.

Обменявшись с наследников этими короткими фразами, Тутмос вернулся к маршировавшим за свитой полкам и вскоре скрылся.

По другую сторону тракта, шагах в двадцати от него, почти против ущелья, в которое утром свернули метательные машины, росло небольшое, хотя и старое тамариндовое дерево. Здесь стража, шедшая впереди свиты царевича, неожиданно остановилась.

— Опять какие-нибудь скарабеи? — шутя спросил у министра наследник.

— Посмотрим, — сухо ответил Херихор.

Но ни тот, ни другой не ожидали того, что увидели: на чахлом дереве висел голый человек.

— Что это? — спросил пораженный наследник.

Адъютанты подбежали поближе и узнали в повесившемся старика крестьянина, канал которого засыпали солдаты.

— Туда ему и дорога! — горячился в толпе офицеров Эннана. — Вы поверите, этот жалкий раб осмелился схватить за ноги министра!..

Услышав это, Рамсес сошел с коня и приблизился к дереву.

Крестьянин висел, вытянув вперед голову; рот его был широко открыт, ладони обращены к столпившимся воинам, в глазах застыл ужас. Казалось, он хотел что-то сказать, но голос не повиновался ему.

— Несчастный! — вздохнул с состраданием наследник.

Вернувшись к свите, он велел рассказать ему историю крестьянина, после чего долго ехал молча.

Перед глазами Рамсеса все время стоял образ самоубийцы, и душу терзало сознание, что с этим отверженным рабом поступили несправедливо, так несправедливо, что над этим стоило подумать даже ему, сыну и наследнику фараона.

Жара была нестерпимая, пыль забивалась в рот и жгла глаза людям и животным. Решили сделать короткий привал.

Нитагор тем временем заканчивал разговор с министром.

— Мои офицеры, — говорил старый полководец, — смотрят не под ноги, а вперед. Поэтому, может быть, неприятель еще ни разу не захватил меня врасплох.

— Хорошо, что вы упомянули об этом, достойнейший. Я чуть было не забыл, что мне надо расплатиться с долгами, — спохватился Херихор и велел созвать офицеров и солдат, какие окажутся поблизости.

— А теперь позовите-ка сюда Эннану, — распорядился министр, когда все собрались.

Увешанный амулетами воин появился так быстро, как будто только этого и ждал. Лицо его выражало радость, которую не в силах было сдержать смирение.

Увидав Эннану, Херихор обратился к собравшимся:

— Согласно воле царя, с окончанием маневров верховная военная власть опять переходит ко мне.

Присутствующие склонили головы.

— Этой властью я должен воспользоваться прежде всего, чтобы воздать каждому по заслугам…

Офицеры переглянулись.

— Эннана, — продолжал министр, — я знаю, что ты всегда был одним из наиболее исполнительных офицеров.

— Истина говорит твоими устами, — ответил Эннана. — Как пальма ждет живительной росы, так жду я приказаний моих начальников. Не получая их, я чувствую себя, как одинокий путник, заблудившийся в пустыне.

Покрытые шрамами офицеры Нитагора дивились бойкому ответу Эннаны и думали про себя: «Вот кто получит высшее отличие!..»

— Эннана, — продолжал министр, — ты не только исполнителен, но и благочестив, не только благочестив, но и зорок, как ибис над водой. Боги отметили тебя драгоценнейшими качествами: змеиною осторожностью и ястребиным зрением…

— Чистейшая правда струится из твоих уст, — вставил Эннана. — Если бы не мое острое зрение, я не заметил бы двух священных скарабеев…

— Да, — перебил министр, — и не спас бы нашу колонну от святотатства. За этот подвиг, достойный благочестивейшего египтянина, дарю тебе… — Министр снял с пальца золотой перстень. — …дарю тебе вот этот перстень с именем богини Мут[36], милость и покровительство которой будут сопутствовать тебе до конца земного странствования, если ты этого заслужишь.

Министр-главнокомандующий вручил Эннане перстень, а присутствующие огласили воздух громкими кликами в честь фараона и звякнули оружием.

Видя, что министр не трогается с места, Эннана тоже продолжал стоять, глядя ему в глаза, как верный пес, который, получив из хозяйской руки кусок, виляет хвостом и ждет.

— А теперь, — продолжал министр, — признайся, Эннана, почему ты не доложил мне, куда исчез наследник престола, когда войско с трудом пробиралось по ущелью?.. Ты нас подвел, ибо нам пришлось трубить тревогу поблизости от неприятеля…

— Боги свидетели, я ничего не знал о достойнейшем наследнике, — ответил, недоумевая, Эннана.

Херихор покачал головой.

— Не может быть, чтобы человек, одаренный таким зрением, что за сто шагов в песке видит священных скарабеев, не заметил столь высокой особы, как наследник престола.

— Истинно говорю — не видел!.. — уверял Эннана, бия себя в грудь. — Впрочем, никто и не отдавал мне приказания наблюдать за царевичем.

— Разве я не освободил тебя от командования сторожевым отрядом?.. Или дал тебе какое-нибудь другое поручение? — спросил министр. — Ты был совершенно свободен, как и должно человеку, которому поручено наблюдать за важнейшими событиями. А ты справился с этой задачей?.. За подобную провинность в военное время тебя предали бы смерти…