Борис Васильев - Вещий Олег

– Из детства уходят разными дорогами. И из тех юношей, которых тебе удастся сманить, ни один не станет правителем даже захудалой деревеньки, пока ты жив. Не сей соблазн в селении, Рюрик, тебя забросают камнями. И первый камень брошу я.

Рюрик уехал, несолоно хлебавши, но не мог вернуться в Новгород. Он согласился на условие Гостомысла править с родом своим только потому, что это обеспечивало наследственность власти. Трувор предан и исполнителен: он утвердит порядок, вырезав сторонников Вадима Храброго и прочих непокорных, но этого мало для будущего спокойствия. Нужен кто-то с мощной дружиной, и такой есть. Есть побратим, с которым он в залог вечного союза обменялся сыновьями. Конунг северных русов Ольбард, прозванный Синеусом. И вместо Новгорода Рюрик направился в Старую Русу – зимовье Синеуса и его дружины.

Синеус встретил его с подобающими почестями. Был трехдневный пир, бои воинов, подарки, и по обе стороны конунга русов сидели Рюрик и Бьерн. Юноша окреп, уже участвовал в боях, и Синеус – шумный, громкий, веселый – предлагал обрить его по обычаям русов, оставив на темени чуб, и женить на русинке.

– Пока Олег подрастет, Бьерн станет водить мою младшую дружину, князь Рюрик. И нам не страшны будут ни новгородцы, ни кривичи, ни роги, ни чудь с мерью, весью и финнами!

– Юную силу нужно развивать в боях, а не в постелях с женщинами, конунг. Подождем, пока у моего сына созреют плечи и он научится рубить с двух рук, как положено варягу.

– Ты прав, князь Рюрик, но Бьерн уже не варяг. Он сын Новгородского владыки.

Синеусу ничего не надо было рассказывать, потому что он знал все: у него были надежные люди в Новгороде. И Рюрик ничего не рассказывал три дня, пока шли пиры и ристалища. Конунг русов казался слишком шумным, чтобы хитрить, и Рюрик не брал в расчет его хитрости. Правда, Синеус остановил движение родственного русам племени рогов на западе, умело сдерживал напор славян-кривичей с юга, но очень уж давно жил в славянском окружении, то воюя, то мирясь, а потому, с точки зрения побратима, в известной степени подпал под влияние славянского простодушия. И Рюрик терпеливо ждал, когда Синеусу надоест бражничать.

– Значит, ты предлагаешь мне из равного стать третьим братом, – сказал Синеус, когда они наконец-то перешли к делам. – Ты – варяг, конунг Рюрик, и, кто бы ни назвал тебя князем, навсегда останешься им. Еще не убив медведя, ты уже примеряешь его шкуру на свои плечи, берсерк.

– Это – для новгородцев. Они жаждут порядка, потому что без порядка нет торговли, а без торговли нет Новгорода. А нам с тобой делить нечего, в конце концов, мы всегда сможем договориться, кто сядет выше, а кто – ниже.

– А Трувор Белоголовый? – Нет, конунг русов совсем не был похож на простодушного гуляку. – Он – из твоего племени и всегда быстрее найдет путь к твоему сердцу, чем я. И всегда будет два брата, а не три. Два проще трех для того, кто умеет убеждать. Вот и правьте вдвоем в Новгороде, а нам, русам, оставь свою милость, вечный мир, согласие и… и сына.

Рюрик не спешил с ответом. Конечно, два правителя лучше трех, потому что второму не с кем сговориться. Но у Синеуса – могучая дружина, слава вождя и воля конунга, а что есть у Трувора, кроме преданности? Но преданность нельзя взвесить, а силу дружины Синеуса придется взвешивать всегда. Кроме того, у Трувора есть взгляд. Тот собачий, преданный взгляд, с которым он протянул Рюрику свой меч в поединке. Почему-то в этом взгляде Рюрику чудился другой взгляд: полный презрения взгляд старого конунга… И сказал:

– Трувор очень огорчил меня, конунг Ольбард. Он пренебрег моими просьбами, устроил в Новгороде резню и ожесточил сердца славян. И ты совершенно прав, когда говоришь, что двоим править легче, чем троим.

– Благодарение Перуну, мы поняли друг друга. Какую часть Земли Новгородской ты отдашь своему соправителю?

– Ты хочешь укрепиться в Изборске?

– Я хочу, чтобы с рогами всегда разговаривал ты, князь Рюрик. Мне кажется, нам всем будет удобно, если ты отдашь мне Белоозеро на прокорм дружины. Тогда у меня вряд ли возникнет желание наведываться в Новгород без твоего повеления.

– Мне нравятся твои слова, конунг. Однако, чтобы жизнь потекла по этому руслу, мы должны въехать в Новгород во главе твоей дружины и посмотреть, что же натворил без нас неразумный Трувор.

В начале зимы Рюрик и его названый брат Синеус прибыли в испуганно замерший Новгород во главе отборной дружины русов. На Вечевой площади вместо колокола раскачивался труп. Светясь чувством исполненного долга, Трувор Белоголовый вместе с Гостомыслом и людьми именитыми с великим почетом встречал князя Рюрика и конунга Синеуса.

– Я исполнил твою волю, конунг и князь!

Рюрик жестом остановил Трувора, встал, опираясь на стремена:

– Я пришел с родом своим, Господин Великий Новгород! Я выполнил ваши условия и отныне буду править в Новгороде, творя честный суд и защищая вас. Мой брат Синеус будет хранить Белоозерскую пятину, а Трувор – Изборск от рогов и кривичей.

Среди собравшихся бояр раздался недовольный гул, но дружинники Синеуса уже окружили площадь, и ропот утонул в бряцании оружия.

– Я ожидал встречи, но колокол молчит, – продолжал Рюрик. – Вечевой колокол должен гудеть, когда возвращается ваш князь! Почему ты снял колокол, Трувор?

– Он звонил не вовремя, конунг и князь. Я снял его и повесил звонаря.

– Нашел ли ты вдову витязя Вадима Храброго?

– Нет. Ходит упорный слух, что она утопилась.

– Мне больно видеть зло, творимое именем моим, жители Господина Великого Новгорода! – неожиданно с гневом выкрикнул Рюрик. – Мне больно слышать плач и стенания вдов и сирот! Мне больно чувствовать вашу подавленность и вашу скорбь! Здесь именем моим творились дела жестокие и неправедные, творилось беззаконие и кривда, и повинен в этом мой брат Трувор Белоголовый. Я суров, но я справедлив, и, чтобы Новгород навсегда убедился в моей суровой справедливости, я отдаю на ваш суд Трувора Белоголового!

– Конунг! – отчаянно выкрикнул Трувор.

– Положи меч к стопам моего коня и проси прощения у Господина Великого Новгорода. Тебя будет судить обиженный тобой народ. Где твоя семья, несчастный?

– На зимовье. Конунг, пощади!

– Слава великим богам, они не увидят твоего позора.

– Конунг! – Трувор рванулся вперед, схватился за княжеское стремя, припал к ноге. – Я спас твою жизнь в поединке. Я исполнял твои тайные приказы. Я не нарушил своей клятвы, и я расскажу все…

Рюрик с силой опустил закованный в стальную рукавицу кулак на голову Трувора. Белоголовый зашатался, цепляясь за стремя, а Рюрик бил и бил по голове, пока тело наместника и названого брата не рухнуло к ногам его коня.

– В реку! – бешено выкрикнул Рюрик. – Под лед! И навсегда!..

Застонал, заметался Сигурд. Рюрик встал, тяжело ступая, прошел в угол, напоил юношу отваром из трав, холодной водой омыл лицо. Он знал множество трав и кореньев, умел варить настои и зелья, веселящее питье и медленные отравы, и яды, убивающие мгновенно. Не зря он отдавал всю добычу Старому финну, знахарю и прорицателю, не зря жил в униженной бедности, когда все воины хвастались богатством, цепляя на себя золото. Он знал, что все вернет, когда все получит, и все вернул, когда все получил.

Успокоив Сигурда, он вернулся к столу, сел в любимое кресло и укутал ноющие колени медвежьей полстью. Может быть, Великий Один не даровал ему смерти в яростном бою из-за того, что он казнил тогда Трувора Белоголового, чьим мечом победил отважного Вадима и чьей слепой преданностью расчистил себе княжение в Новгороде? Но это же была хитрость, обычная военная хитрость, которую Один всегда ценит выше безмозглой храбрости. И тогда, отдав приказ о казни без суда, просто поставил в своей хитрости последнюю точку. И новгородцы опять кричали ему славу, он опять стал справедливым, он вновь установил порядок, и откуда им было знать, что Рюрик приказал отправить под лед Волхова не жестокого наместника, а свидетеля многих хитростей? Славяне великодушны и доверчивы, как дети.

– Не доверяй новгородцам, отец.

Так сказал его старший сын Ротбар, прощаясь навсегда. Правда, ни сын, ни отец не знали тогда, что более не увидят друг друга. Рюрик прятал свидетелей, как мог, и сразу же после расправы над Трувором отправил в Изборск лучшую часть Труворовой дружины. Тридцать шесть воинов, оцепивших Вечевую площадь в день его возвращения, видевших и слышавших все. А вскоре в Изборске случился мор, и его сын Ротбар велел завалить ворота, чтобы мор не пошел по новгородским землям. И разделил участь всех воинов, но Великий Один должен оценить его жертву и допустить к вечным кострам Вальхаллы. Ротбар не бросил дружину в тяжкий час, не сбежал и не выпустил мор за стены Изборска. Он поступил так, как должен поступать преданный сын и отважный вождь. А Рюрик, отец и князь, не мог ни проститься с ним, ни предать его тело погребальному костру, и душа сына была обречена долгое время скитаться во мраке…