Андрей Климов - Моя сумасшедшая

Девушка оттолкнула его и тихонько засмеялась.

Все это время мы были одним целым.

Потом, усевшись на ящиках, они в четыре руки перебрали картошку. Та и в самом деле оказалась мелкой, проросшей и частью подгнившей, со следами крысиных зубов. И не так уж ее было много — всего два небольших мешка.

Мальчик вытащил их наверх, Леся задула свечу и поднялась следом.

По сравнению с погребом, наверху стоял такой холод, что перехватывало дыхание. Мальчик отпер дверь веранды. Снегопад кончился. В высоком небе нервно шевелились косматые звезды. Брошенные санки, присыпанные снегом, торчали в сугробе у крыльца.

Пришлось повозиться, чтобы закрепить мешки и закутать их тощим женским пальто, но в итоге действительно получилось что-то вроде лежачей фигуры. Мальчик удовлетворенно осмотрел всю конструкцию, попробовал узлы, после чего они выкурили на веранде сигарету пополам.

Мерзлые полозья заскрипели, едва он сдвинул отяжелевшие санки, и среди когтистых силуэтов старых яблонь звук этот вдруг показался режуще громким, как болезненный стон.

За оградой началась целина, нытье полозьев прекратилось, но пришлось подналечь, потому что свежий снег оказался довольно глубоким и рыхлым. Двигались не торопясь, пока впереди не зачернел перелесок. Там было хоть глаз коли, в ногах путались прутья мелкого подроста, санки то и дело застревали, а когда они вышли на противоположную опушку, склон, полого спускавшийся к асфальту на протяжении сотни метров, показался обоим совершенно открытым и ярко освещенным. В свете звезд на снегу отчетливо выделялись стебли прошлогодних подсолнухов и бурьяна.

— Нужно подождать, — сказал Мальчик. — Может, снова затянет.

— Только недолго, — шепотом отозвалась Леся. — Я опять сильно замерзла.

Он взглянул на нее, потом на склон, на заснеженную полосу бетона внизу, на синюю тень на противоположной стороне дороги — там, где находился кювет, — на сплющенный и обгоревший остов небольшого автомобиля в кювете, на согнутый почти под прямым углом к земле дорожный указатель с надписью «Пос. Ледное, 2 км» — и решительно шагнул вперед.

— Идем!

Под снежным покровом прятались борозды и рытвины, но санки ни разу не опрокинулись и не застряли. Перед тем как выйти на дорогу, Мальчик быстро огляделся, набрал в грудь колючего воздуху и рывком выволок свою поклажу на бетон. Не стоило этого делать — полозья глухо заскрежетали по бетону, и веревка лопнула.

Он согнулся, лихорадочно пытаясь непослушными пальцами связать обрывки, когда слева, метрах в трехстах, слепя, вспыхнули мощные фары и захрипел стартер. Нечеловеческий голос прогрохотал в мегафон:

— Не двигаться! Открываю огонь без предупреждения!

Эхо подхватило команду и стало перекатывать между холмами. Леся отчаянно закричала:

— Бросай все! Бежим!

От заснеженного косогора у поворота дороги отделился неряшливо перекрашенный в белое бронетранспортер с надписью по трафарету на лобовой броне «Санитарная служба» и, набирая скорость, понесся прямо к ним. Водитель выжимал газ до упора.

Мальчик схватил Лесю за руку и прыгнул в заросли. На краю кювета она оступилась, упала ничком в сугроб и тут же вскочила на ноги. На башне стрелка вспыхнул прожектор, дымный луч суетливо промахнул по верхушкам акаций, и сейчас же короткими очередями, с отсечкой, по ним ударил пулемет.

Сверху хлынул дождь мелких сучьев и прошлогодних стручков. Не останавливаясь, они промчались через лесопосадку и бросились к кустарнику на полпути к крайним постройкам Ледного. Транспортер был уже совсем близко, но свернуть с трассы ему мешал кювет, который тянулся почти на километр. Водитель притормозил там, где остались санки. Из-за свиста собственного дыхания Мальчик едва различал, как глухо бормочет за деревьями на холостом ходу двигатель боевой машины и командир материт башенного стрелка.

Они продолжали бежать, петляя и постепенно отдаляясь от дороги, когда прожектор и фары на дороге вдруг разом погасли. На короткое время там повисла тишина, а затем снова по-собачьи рявкнул пулемет. Теперь стрелок не собирался жалеть патроны — он бил по площадям, постепенно меняя угол, прямо в просветы между стволами.

Первые очереди легли далеко позади. Затем он нащупал Лесю и Мальчика в ночной прицел — и очереди начали вспарывать снежную целину все ближе, отклоняясь то вправо, то влево. Иногда он делал передышки, чтобы скорректировать огонь, но ненадолго. Спасительная гуща кустарника и приземистая кирпичная ограда, за которой виднелось строение с наглухо заколоченными окнами, были уже совсем близко, когда я заметил ровную строчку фонтанчиков снежной пыли, стремительно приближающуюся прямо к нам.

Сукин сын на башне все-таки пристрелялся.

— Ложись! — закричал я так, как не кричал еще ни разу в жизни. — Ложись!

И Мальчик услышал.

Он успел выставить ногу. Леся кубарем покатилась в углубление между ледяными буграми, а Мальчик рухнул сверху.

Уже на лету его щеки дважды коснулось едва уловимое движение воздуха — будто всхлипнуло привидение. Третья пуля расщепила левую лопатку и вышла спереди, вырвав из куртки лоскут ткани.

Мальчик не издал ни звука, хотя удар был тяжелее, чем стальным прутом. Пулемет тут же заткнулся — должно быть, стрелок потерял нас из виду. Стало тихо, все поле зрения застлала неизвестно откуда взявшаяся мелкая бурая пыль, холод больше не чувствовался — наоборот, изнутри неспешно поднималась волна плотного жара, за которым должна была последовать боль.

— Ну вот… — вдруг устало проговорил Мальчик. То есть не проговорил, я не сразу это понял. Он обращался прямо ко мне. — Мне кажется… я ухожу…

— Постой! — возмутился я. — Как же так? А что будет со мной? А с твоей девушкой?

Он умолк — мы оба чувствовали, что кровь постепенно пропитывает рукав куртки и струйками стекает в ладонь, склеивая на морозе пальцы.

— С тобой? — я почувствовал в его мыслях насмешливое недоумение и обиду. — Мне тут сказали… что это… не совсем окончательно. Но ты, по-моему, остаешься, все в порядке.

— Этого не может быть! — завопил я. — Подожди, выслушай же меня!..

Он не отозвался, и вдруг я понял: его больше нет рядом. Что-то стремительно покидало наше тело. Я имею в виду не кровь.

Леся осторожно пошевелилась в снегу.

— Сережа! — беззвучно, одними губами, позвала она. — С тобой все в порядке?

— Да, милая, — я с невероятным трудом разлепил чужие губы.

Неожиданно крепко и остро запахло снегом, мокрой медью, далеким дымом.

Оказывается, у нас еще было какое-то время. У всех троих.