Григор Тер-Ованисян - Геворг Марзпетуни

Несмотря на геройское сопротивление, абхазцы вскоре поняли, что они не в силах отогнать армян, которые били их с двух сторон. Оставив поле битвы, они бросились бежать. Ни окрики царя, ни угрозы военачальников не смогли вернуть воинов, которые в ужасе устремились прочь от врага.

Армяне с криками бросились за ними. Пехота перешла реку вброд и, выйдя на берег, тоже стала преследовать убегающих.

Отогнав врага на довольно большое расстояние, армяне собрали добычу и вернулись в свой лагерь.

В тот же день спарапет послал гонца в Сюник, чтоб известить князей Сисакян об одержанной победе и сообщить им, чтоб они не выводили своих войск из Сюника. Но гонец встретил сюнийские войска уже в пути, на границе Ардагана. Князья Саак и Бабкен, считавшие себя обязанными царю Абасу, хотели лично представиться ему и поздравить с победой. Поэтому они продолжали продвигаться к Ардагану.

Царский лагерь с приходом князей Сисакян принял еще более праздничный вид. Целых два дня продолжался праздник, воины жгли костры и предавались веселью, не предполагая, что абхазцы могут вернуться и неожиданно напасть на них.

На третье утро, в тот же самый час, когда на них напали армяне, абхазцы ударили по армянскому лагерю.

Царь Бер, разгневанный позорным поражением, вновь собрал армию, вооружил ее и повел против победителей. Перейдя ночью Куру, его войска подошли к армянскому стану в час утренней молитвы. Если бы они напали в полной тишине, то могло произойти большое кровопролитие. Но абхазский царь, желая устрашить противника, приказал трубить в трубы.

Эти неожиданные звуки заставили содрогнуться армян, не ожидавших нападения.

Начальники выбежали из шатров и, встав во главе сторожевых отрядов, устремились к валу, чтобы не допустить противника в лагерь. А спарапет, пришпорив коня, помчался вперед и стал строить войска в боевой порядок.

Абхазцы в это время оцепили армянский стан и с громкими криками устремились на него. Часть из них поднялась на вал и стала вытеснять оттуда стражей, а другая окружила шатры.

Армяне дрались не на жизнь, а на смерть. Абхазцы собирались обезоружить их и теснили к шатрам. Армяне же силились прорваться сквозь абхазские полки. Бой разгорался все сильней и сильней. Обе стороны бились яростно и не отступали.

Царь Абас, уверенный в опытности спарапета, с минуты на минуту ждал, что он прорвет линию противника и отгонит его в поле, но, видя, что силы абхазцев прибывают, а армяне оттеснены к шатрам, он быстро вооружился, вскочил на, коня и, обнажив сверкающий меч, помчался на врага.

— Вперед, мои храбрецы! — воскликнул он, и голос царя вселил бодрость в армян.

Воины, увидев, что государь сражается в их рядах как простой воин, воодушевились и яростно бросились на противника. Царский меч проложил им дорогу, и абхазцы стали отступать. Столкновение происходило в лагере, где у армян не было свободы действий, и отогнать абхазцев было трудно. Но одно обстоятельство помогло армянам.

Князья Сисакян, стоявшие со своими войсками на расстоянии одного аспареза от лагеря, узнав о внезапном нападении абхазцев, сейчас же привели в готовность свои полки. Разбив их на две части, они бросились на врага с двух сторон.

Абхазцы, столкнувшись с новым противником, вынуждены были биться на два фронта. В результате они стали кое-где отступать, а затем их постепенно начали оттеснять все дальше в поле. Таким образом, счастье стало вновь склоняться на сторону армян. Снова закипел яростный бой. Обе стороны сражались, не зная страха. Это была яростная битва двух царей, и с каждым из них были храбрые военачальники.

Но в этом бою могло бы погибнуть множество народа, если бы спарапет не прибегнул к старой парфянской хитрости. Он приказал Гору и царевичу бежать с ноля битвы и увлечь за собой абхазцев. Гор и царевич велели трубить отступление, и полки лучников стали убегать.

Абхазская конница, отделившись от лагеря, бросилась их преследовать.

Тогда армяне напали на оставшихся в лагере абхазцев и отбросили их к Куре.

Убегавшие армянские полки, увидев, что конница преследует их, мгновенно повернули назад и стали осыпать своих преследователей градом стрел.

Абхазцы оказались между двух огней. Им уже нельзя было идти ни вперед, ни вернуться в лагерь, потому что армяне преградили им дорогу. Оставался единственный выход — бегство.

Абхазцы, сражавшиеся в лагере, продолжали отступать к реке, надеясь собрать свои силы на другом берегу.

Оставив поле битвы, они, полк за полком, спешили к переправе. Но армяне не давали им возможности переправиться. Продолжая бой, они преследовали абхазцев до самой реки, а спасавшихся от меча топили в воде. Берег покрылся трупами, а река обагрилась кровью.

Царь Бер во главе своего отряда свирепо бился, но, заметив отступление остального войска, решил тоже прекратить сражение, так как упорствовать было уже бесполезно. В эту минуту его окружил полк сепуха Ваграма.

Видя грозящую ему опасность, Бер зарычал и, размахивая огромным мечом, стал рубить направо и налево, расчищая себе дорогу. За ним следовали его телохранители. Но перед ним были ванандцы, грозные и сильные воины, которыми предводительствовал сепух Ваграм.

Разгорелась яростная схватка. Убитых воинов сменяли новые, и все же абхазский царь оставался невредим. Еще немного, и он прорвал бы цепь ванандцев, если бы на него с ужасающей силой не опустилась плеть сепуха Ваграма и не сбросила царя-великана с коня.

Бер поднялся с земли, попытался вскочить на коня, но спешившиеся ванандцы задержали его. Они отняли у него меч и поволокли к шатрам. Такая же судьба постигла и телохранителей царя.

Весть о пленении Бера молнией облетела абхазцев. Не медля больше, они оставили поле боя и обратились в бегство. Армяне преследовали убегающих и многих истребили, дабы меньше оставалось врагов отечества.

На следующее утро царь устроил смотр войскам, чтобы видеть, какой ценой он одержал победу, венцом которой было пленение вражеского царя. Он с грустью обнаружил, что упорная и яростная битва отняла у него около пятисот воинов. Огромные потери врага не утешили царя, ибо все мертвые абхазцы не могли ему заменить одного живого армянина.

Абас приказал привести к себе абхазского царя.

В просторной долине вокруг царского шатра были выстроены армянские войска. Количество их достигало нескольких тысяч. По обе стороны шатра стояли придворные и княжеские полки. За ними сепухский, араратский, басенский, сисакянский, утикский, тайский и другие. Перед каждым полком находился военачальник в праздничном вооружении.

Царя, стоявшего около шатра, окружали спарапет, царевич, сепух Ваграм, сюнийские князья и царская свита. Все ждали плененного царя.

И вот в конце лагеря показался князь Гор на коне, с обнаженным мечом. За ним вели закованного в цепи абхазского царя и его князей. Их окружал отряд ванандцев, вооруженных копьями.

Пленного царя провели мимо длинного строя войск и поставили перед царем.

— Привет тебе, абхазский витязь, — заговорил спокойно царь.

— Привет, зять!.. — надменно ответил Бер.

— Ты еще осмеливаешься меня так называть? — спросил Абас.

— Да.

— Но ведь с тобой говорит царь-победитель…

— Он похититель моего наследства, и больше никто! — дерзко прервал его Бер.

— Я думал, что найду в тебе смирившуюся душу и кающееся сердце, — начал медленно царь. — Я думал, что ты покоришься и попросишь прощения за те злодеяния, которые совершил, за те потери, которые нанес и своему, и моему войску, бессовестно и жестоко предав мечу тысячи людей. Но ты упорствуешь и не раскаиваешься, ты говоришь со мной так же дерзко, как говорил с моим послом. Может быть, тебе надоела жизнь и ты ищешь смерти? Или ты забыл, с кем говоришь?

— Абхазскому царю, который властвовал над обширной страной, обладал несметным богатством, великолепными дворцами и прекрасными наложницами, жизнь не может надоесть. Это должно быть известно моему зятю. А с кем я говорю, я тоже знаю. Ты армянский царь, победил абхазцев и взял в плен их храброго царя. Скажу, это большая слава для тебя; но я не удвою этой славы, смирившись пред тобой и прося прощения. Пусть цепи сковывают мне ноги, но им не сковать мой гордый дух. Я — твой враг и останусь им навсегда. Не думай, что неудачи заставят меня когда-нибудь склонить пред тобой голову.

— Если так, то и я обойдусь с тобой как с врагом, а не как с родственником. Гордись, сколько хочешь, но знай, что твоя спесь не убавит ни одного звена из твоих цепей и не увеличит моего уважения к тебе. Свободолюбивый царь не покушается на свободу друга. А ты не только возымел такое желание, но захватил мои земли, посягнул на свободу моего народа и угрожал освятить армянскую церковь по чужеземному обряду… Ты тиран и, что самое преступное, враг моего престола. Бог против тиранов и уничтожает их, он предал тебя в мои руки. Насильника я мог бы еще пощадить, но щадить врага моей родины я не имею права.