Юрий Корольков - Человек, для которого не было тайн

С Ходзуми Одзаки Рихарда Зорге связывали годы работы в Китае, откуда тот уехал несколько раньше Зорге. Убежденный антимилитарист оказывал Рихарду немалую помощь в Шанхае, и Зорге надеялся теперь привлечь его к участию в подпольной организации, которую создавал. Ему нравились убежденность и осторожность Одзаки.

— Передайте мистеру Джонсону, — предложил Одзаки, — что в ближайшее воскресенье я собираюсь проехать в Нара, это, недалеко — всего несколько часов поездом. Было бы хорошо встретиться там, ну, предположим, часов в десять у изваяния Большого Будды перед бронзовым лотосом. Если его это устроит, пусть приезжает, я буду там при всех обстоятельствах…

Когда Вукелич со слов художника рассказал Зорге о состоявшемся разговоре, Рихард воскликнул:

— Узнаю! Честное слово, узнаю Ходзуми! Если он станет нам помогать, считайте, что мы с вами сделали уже половину дела. Осторожность, точность и эрудиция! Уверяю вас, я не знаю другого человека с таким глубоким знанием дальневосточных проблем, особенно Китая… Еду! Тем более что по дороге я смогу ненадолго остановиться в Нагоя, там у меня тоже может быть интересная встреча.

В субботу ночным поездом Зорге выехал в Нара — древнюю японскую столицу, город парков и храмов, о которых Рихард так много слышал и читал.

В Нара поезд пришел ночью, но Рихард, успев выспаться в гостинице, ранним утром был уже на ногах. Стояла ясная, теплая, совсем не зимняя погода, и он вышел на улицу без пальто. Дорога к храму Большого Будды тянулась вдоль парка, и торговцы сувенирами уже раскидывали здесь свои палатки. Туристы, как паломники, тянулись в одном направлении; людей сопровождали сотни ручных оленей, живущих при храме. Священные животные бесцеремонно втискивались между прохожими, подталкивали их безрогими лбами, требуя внимания, пищи. Продавцы оленьего корма бойко торговали коричневыми вафлями, и олени брали пищу из рук, теплыми шершавыми губами подбирали сухие крошки с протянутых ладоней.

Толпа людей, сопровождаемых оленями, становилась все гуще. Зорге протиснулся к кассе, купил билет и прошел во внутренний двор старого буддийского храма. Рихард замер перед раскрывшейся паторамой тысячелетней пагоды, устремленной ввысь, такой воздушной и массивной одновременно. В нем проснулся интерес ученого-ориенталиста. Он готов был бесконечно долго созерцать это великолепное творение древних, но, взглянув на часы, заторопился. Эдзаки уже ждет его где-то здесь.

По упругому мелкому гравию Зорге прошел к подножию храма, поднялся по широким ступеням и вошел внутрь. И снова его охватил трепет ученого, открывшего для себя что-то новое, неожиданное и прекрасное. Поразило его не столько величественное изображение Будды, сколько его рука, живая, человеческая рука, чуть приподнятая, предостерегающая. Неизвестный скульптор вылепил и отлил ее в бронзе так искусно, что видна была каждая линия на раскрытой ладони, каждая складка на сгибах припухших пальцев, а каждый палец в рост человека…

Здесь все было невиданно громадно, и людям казалось, что они смотрят на окружающие их предметы сквозь волшебную лупу. Такими, во много крат увеличенными, были здесь и цветы, листья изящного лотоса, тоже из бронзы и тоже будто живые, поднявшиеся из воды. Зорге даже не расслышал сначала, что кто-то его негромко окликнул. Потом еще раз:

— Мистер Джонсон? — услышал Зорге. Рихард оглянулся. Перед ним, протягивая руку, стоял улыбающийся Одзаки.

Рихард горячо ответил на рукопожатие, говорившее ему больше, чем любые слова.

— Я очень, очень рад встрече, — сказал Одзаки. — Смотрите, какие великолепные лотосы!..

Они заговорили о буддийском искусстве и, казалось, совсем забыли о том, что привело их к статуе Будды, к бронзовым листьям лотоса. Продолжая беседу, они вышли из храма, свернули влево, аллеей каменных светильников вышли в парк, и только здесь Одзаки спросил:

— Вы хотели со мной поговорить, доктор Зорге?

— Да, мне нужна ваша помощь, — ответил Рихард. — Он решил говорить откровенно и прямо. — Я знал ваши убеждения, разделял их и надеюсь, что они не изменились.

— Конечно!.. Больше того, я поверил в существование меморандума Танака. Помните наш спор в Шанхае?

Когда в Китае опубликовали секретный меморандум премьер-министра Танака японскому императору, Ходзуми Одзаки высказал сомнение в его достоверности. Уж слишком циничны и откровенны были высказывания генерала по поводу расширения японской агрессии на Дальнем Востоке. Сомнение вызывала и таинственная, как в детективном романе, история похищения этого документа. Некий китаец нанялся слугой в дом генерала Танака, вошел в доверие, работал у него несколько лет и украл архисекретнейший меморандум. Слуга исчез, запрятав документ под домом премьера. Взять с собой меморандум он не решился, опасаясь, что его поймают. Понадобилось еще два года, чтобы выждать, когда в контрразведке утихнет волнение, вызванное скандальным происшествием. Меморандум выкрали вторично, из-под дома Танака и опубликовали его в Шанхае.

Зорге подробно изучил меморандум и, сопоставив действия японских агрессивных кругов, пришел к выводу, что это подлинный документ. С Ходзуми Одзаки они долго спорили по этому поводу. Но жизнь доказывала правоту Зорге. События на Дальнем Востоке развивались по плану генерала Танака — одного из организаторов интервенции в Советском Приморье. Японская военщина захватила Маньчжурию, вышла к границам Советского Союза и Монгольской Народной Республики. Готовилась агрессия против Китая, Монголии, Советской России осуществлялось то, что предлагал в меморандуме генерал Танака.

— Я думаю, — продолжал Зорге, — что опасность сейчас возросла еще больше. На международную арену вышла фашистская Германия. Она ищет союза с милитаристской Японией. Такой союз не принесет народам ничего хорошего. Я посвятил свою жизнь борьбе с войной, я сам испытал ее и не хочу, чтобы она вспыхнула снова. Прежде всего надо предотвратить войну между Японией и Советским Союзом. Помогите мне в этом, Одзаки-сан! Если война разгорится, она станет трагедией и для России, и для Японии! Я говорю с вами открыто и жду от вас того же…

Они вышли к оврагу с насыпным мостом, перешли на другую сторону. Зеленые гиганты криптомерии уходили высоко в небо, и воздух под ними тоже казался зеленым. Одзаки шел, глубоко задумавшись. Зорге не мешал ему. Потом Одзаки сказал;

— Вы знаете, о чем я думал? Вот мы встретились с вами и говорили об искусстве, о храмах, о нашей поэзии… Я предпочел бы всегда говорить только на эти темы. Но мы заговорили о войне, которая если возникнет, то уничтожит искусство, древние храмы, и не будут нужны стихи, потому что в ожесточенные души не проникает поэзия. А я люблю все это, не могу без этого жить и, значит, прежде всего должен бороться против войны. Я считаю себя патриотом моей Японии и поэтому говорю вам — согласен! Да, я готов помогать вам.

Они еще долго гуляли в парке, говорили о разном, но главное было сказано. Эти два человека навсегда связывали свои судьбы.

Зорге уехал из Нара ближайшим поездом, а Ходзуми Одзаки отправился осматривать другие храмы. Они условились о новой встрече в Токио.

Через два часа, еще засветло Рихард приехал в Нагоя, остановился в гостинице, которую назвал ему подполковник Отт, и тут же принялся разыскивать по телефону своего знакомого.

С Эйгеном Оттом Зорге случайно познакомился в посольстве несколько недель назад. Эйген Отт подъехал в машине, когда Зорге выходил из посольства. Рядом с ним сидела его жена — фрау Хельма Отт, высокая, элегантно одетая женщина средних лет с тонкими, ярко накрашенными губами. Моложавое лицо ее контрастировало с пышными седыми волосами. Это лицо было удивительно знакомо Рихарду, но он никак не мог вспомнить, где мог его видеть. Потом осенило — так ведь это та самая Хельма, с которой он встречался в Германии.

— Вот так встреча! — воскликнула Хельма, выходя из машины. Она протянула руку в тонкой черной перчатке, сквозь которую просвечивала очень белая кожа.

— Какими судьбами, Ики?.. Познакомьтесь, это мой муж.

Отт церемонно представился. На нем была форма германского штабного артиллерийского офицера, витые погоны и Железный крест на груди.

Отт сказал, что в Японии они уже несколько месяцев, он приехал сюда военным наблюдателем, живет в Нагоя при японском артиллерийском полку; жена с детьми в Токио, сам он бывает здесь наездами, но скоро надеется осесть тут более прочно: надоело жить одному.

Так они познакомились. И тогда же условились встретиться в Нагоя, как только для этого представится возможность.

Теперь такой случай представился.

Зорге позвонил в номер к Отту, но никто не ответил, и он позвонил портье. Тот сказал, что ключа на месте нет, вероятно, господин подполковник где-то в гостинице, может быть в ресторане. Рихард сошел вниз и увидел в ресторане за табльдотом Эйгена Отта с женой и детьми. На этот раз Отт был в форме японского офицера. Подполковник поднялся, приветствуя Зорге и приглашая к столу. Отты только что начали обедать, и Зорге присоединился к ним. За обедом Рихард шутил с детьми, показывал им смешные фокусы, и малыши были в восторге от «дяди Рихарда».