Донская Либерия - Николай Алексеевич Задонский

— Ох, не ведаю ничего… Свалил и скрутил меня злой недуг…

Булавин строгим голосом сказал:

— Мы не самовольно князя и будучих при нем побили, не одни о том думали, а со стариками войсковыми… Завтра дам тебе подводу, поезжай скорей в Черкасск и объяви атаману Лукьяну Васильичу, что свершили-де Булавин с товарищами расправу по его грамотам…

А у станичной избы в это время голутвенные дуванили захваченный княжеский обоз. Господскую обувь и одежду напяливали прямо на лохмотья. Из разбитых бочек вино черпали шапками. Захмелевший Панька Новиков, сжимая в руках добытое драгунское ружье, горланил:

Голутвенные встречали Булавина восторженно, как всеми признанного любимого атамана. И это было ему приятно и вместе с тем наполняло душу смутной тревогой. Что делать дальше? Черкасские старши́ны, несомненно, желали, чтоб, покончив с князем, он, Булавин, утихомирил и распустил собранную им вольницу, которая могла в конце концов напасть на домовитое низовое казачество. Булавин понимал и в какой-то степени, как старожилый зажиточный казак, разделял опасения старши́н. Но, с другой стороны, убийство князя еще крепче связало его с голытьбой, требовавшей «идти в украинские города для коней и для добычи», и с этими требованиями нельзя было не считаться.

Булавин, будучи в Шульгинском городке, так и не принял никакого решения. Он явно колебался, ему не хотелось разрывать уз с донской старши́ной.

Булавин отправляет в Черкасск, помимо Матвеева, еще двух казаков с донесением войсковому атаману об успешном исполнении порученного ему дела, извещает атаманов верховых городков о гибели Долгорукого и предлагает «побить до смерти» остальных офицеров, посланных к ним для сыска, но это делается в полном соответствии с желанием донской старшйны. Булавин посылает своих казаков по разным дорогам, чтоб перехватить ехавшего из Воронежа дьяка Алексея Горчакова, но этот дьяк угрожал не ему одному, а всему зажиточному казачеству, бахмутские земли и промыслы которого собирался описывать.

И наконец, Булавин направляет свою вольницу под Изюм, имея явное намерение разорить владения Изюмского полка, но известно, что изюмцы старинные враги не только Булавина, а прежде всего того же домовитого донского казачества и черкасской старши́ны.

Таким образом, на первых порах действия Булавина сковывались его соглашением с войсковым атаманом, и Булавин этого соглашения не нарушал.

Острогожский казак Владимир Мануйлов с товарищем, бывшие по своим делам в Старо-Боровском городке, дали нижеследующее показание:

«Октября двенадцатого дня в том городке наехали на них донские казаки, которые забунтовали, а атаман у них Булавин, и при нем было казаков конных с пятьсот человек, да пеших столько же. И того городка атаман со всею станицею встретили его с хлебом, вином и медом, и приняли его в станичную избу. А при атамане Булавине были: один называется полковником, прозвище Лоскут, сходец с Вулуйки, про которого сказывают, что он был при Стеньке Разине лет семь; другой называется полковником же, староайдарского атамана сын; третий называется коротояцкий подьячий. Да при них-де было человек с пятьдесят, которых называли сотниками. А остальные были около станичной избы. И в то время боровской атаман со всею станицей говорил ему, Булавину, и всем его старши́нам: заколыхали вы всем государством, что вам делать, если придут войска из Руси, тогда и сами пропадете и им пропасть же будет?

И тут атаман Булавин сказал: не бойтесь-де, для того, что он то дело начал делать не просто, был он в Астрахани и в Запорожье и на Терках, и они, астраханцы и запорожцы и терчане, все ему присягу дали, что им быть к нему на вспоможение в товарищи, и вскоре они к ним будут^{6}.

А ныне пойдут они по казачьим городкам в Новое Боровское, в Краснянск, на Сухарев, на Кабанье, на Меловой Брод, на Сватовы Лучки, на Бахмут. И идучи будут казаков к себе приворачивать. А если которые с ними не пойдут, и они-де их, назад вернувшись, будут жечь, а животы грабить. И как городки свои к себе склонят, пойдут Изюмским полком до Рыбного, и конями, ружьями и платьем наполнятся и пойдут на Азов и на Таганрог и освободят ссылочных и каторжных, которые будут им верные товарищи, потому что у них есть заобычные.

А на весну, собрався, пойдут на Воронеж и до Москвы, и идучи, которые не будут к ним уклоняться, и тех станут бить.

А Лоскут-де, которого называют полковником, говорил ему, Булавину: чего-де ты боишься, я-де прямой Стенька, не как тот Стенька без ума свою голова потерял, а я-де вож вам буду.

И боровской атаман со всею станицею склонились и передались Булавину и пошли за ним в Новое Боровское. И новоборовский атаман с казаками, его, Булавина, встретив, склонились и передались и пошли за ним же. А передались ему, Булавину, их казачьи городки по Донцу: Трехизбянский, да Старое и Новое Боровское, да Новый Айдар, Шульгин, Белянск…»^{7}.

Вскоре, однако, события развернулись таким непредвиденным и странным образом, что Булавину пришлось изменить все первоначальные планы и замыслы.