Джорджетт Хейер - Вильгельм Завоеватель

   — О, ты приехал ко мне! — сказала она. — Я так ждала тебя, Рауль!

Присутствующие женщины были сильно удивлены подобным её поведением и тем, с каким выражением она бросилась к этому неизвестному рыцарю. Но толстая дама, похоже, понимала нормандский и резко упрекнула девушку.

Рауль шагнул навстречу к Элфриде, но не успел он ещё взять её за руки, как она оттолкнула его.

   — О Боже, твой алый плащ! — прошептала она и закрыла лицо руками. — О нет! О нет! Только не это!

Священник с дрожью в голосе произнёс на латыни:

   — Я взываю к тебе, норманн! Если ты боишься Бога, сойди с этого священного места!

Он мог бы ничего и не говорить, потому что Рауль не обратил на его слова никакого внимания. Он мягко произнёс:

   — В чём дело, любовь моя? Не думаешь ли ты, что я хочу причинить тебе боль! Посмотри, сердце моё, ведь я пришёл к тебе и сдержал свою клятву!

Она отступила от него, её широко раскрытые глаза не отрываясь смотрели на его руки.

   — Не смей прикасаться ко мне. На твоих руках кровь! — Дрожащим пальцем она указала на его ладони. — Красные, красные от крови! — страшным голосом прошептала она. — Ты не сможешь её смыть. Я знаю. Я пыталась. О Господи, помилуй меня!

Он побледнел и протянул ей свои руки, чтобы она могла их разглядеть.

   — Посмотри ещё раз, — сказал он. — На моих руках нет крови.

   — Да, но я видела, — ответила она, — там кровь, кровь, которую не смоют слёзы. О, не прикасайся ко мне!

   — Здесь нет никакой крови, — спокойно повторил он. — Мои руки чисты. Иначе я не мог бы приехать к тебе.

Казалось, она не осмеливается верить ему.

   — На них нет крови Эдгара? Нет его крови, Рауль?— она начала заламывать руки. — Они принесли его ко мне завёрнутым в красный плащ, красные раны исполосовали его грудь, красный шрам над его бровью. А теперь я поняла, это был твой плащ.

Он стоял, не отрываясь глядя ей в глаза.

   — Да, это был мой плащ, но, клянусь Господом, он погиб не от моих рук, — сказал он.

Толстая женщина попыталась встать между ними.

   — Если вы тот самый Рауль де Харкорт, о котором я слышала от своего племянника, тогда ответьте мне! Вы послали его тело к нам под красным плащом?

   — Да, — ответил Рауль.

   — Но ты не убивал его! — сказала Элфида. Она вся дрожала. — Нет, Рауль, нет! Ты не убивал Эдгара!

   — Я же сказал тебе. Я не убивал его, но он умер у меня на руках, и я попросил привезти его тело в дом, который он так любил. И я завернул его в свой алый плащ. Я искал его среди убитых, когда закончилась битва, и нашёл. Он был ещё жив. Элфрида, между нами не было крови и вражды тоже не было. Я клянусь всеми святыми. Мы вспоминали нашу жизнь в Руане, наши старые шутки. Я не могу говорить об этом. Умирая, он сказал, что дружба всё выдержала.

Слёзы катились по её щекам.

   — Ты не убивал его. Нет, ты не мог. Но он лежит между нами, и ты не можешь взять меня.

Она вытянула руку, чтобы остановить его.

   — Посмотри, что разделяет нас! — сказала она. — Всё закончилось, Рауль, наша мечта неосуществима.

Он посмотрел вниз. Простой камень стоял над могилой Эдгара. Рауль некоторое время стоял неподвижно, склонив голову, но наконец произнёс:

   — Ты не права. Он бы не хотел разделять нас. Перед смертью он произнёс твоё имя и поручил мне заботиться о тебе.

Она покачала головой.

   — Ты мой враг, — сказала она. — Норманны убили всех тех, кто был мне дорог. Всему конец.

Голос Рауля зазвучал более сурово:

   — Даже если бы я своими руками убил Эдгара, то всё равно получил бы тебя. Я пришёл к тебе по дороге, проложенной мечами, потому что другого пути не было.

Он переступил через могилу и обнял её.

   — Разве ты забыла, забыла, как обещала верить мне, даже если я приду к тебе вот так, как сейчас?

Она не сопротивлялась, но и не сдавалась. Женщина в часовне, которую, как оказалось, звали Гиза, возмущённо заявила:

   — Шевалье, вам известно, где вы находитесь? Разве можно себя так вести в подобном месте? Моя племянница не для вас.

Он крепче прижал к себе Элфриду, так, что кольца на его тунике впились ей в щёку.

   — Ты можешь сказать, что ты не моя. О сердце моё, я готов был умереть, лишь бы избавить тебя от этих страданий! Неужели ты думаешь, что я хотел таким способом заполучить тебя? Ты ведь знаешь, что это не так.

   — Кругом нас смерть, — тихо проговорила она. — Как смеешь ты говорить о любви?

   — Да, смею!

Он немилосердно сжал её руки, слегка отстранил от себя и внимательно вгляделся в её лицо. Она никогда не видела, чтобы у него был такой суровый взгляд.

   — Ты моя, — сказал он. — Я не отпущу тебя.

Гиза потянула его за рукав:

   — Нет, вы отпустите её. Вы что же, забыли, что она потеряла и отца и брата, проклятый нормандский воин? Как она теперь может думать о свадьбе, если её сердце разбито? Она посвятит свою жизнь служению Богу, шевалье. Более надёжное убежище найдёт она для себя в монастыре, а не в ваших руках!

Он отпустил Элфриду, лицо его стало мрачным.

   — Скажи мне сама об этом, Элфрида! Ну же, давай, я хочу услышать! Только тебе я поверю!

Она взглянула на свою тётю, потом на безмолвного священника.

   — Да, я говорила так, — с трудом проговорила она. — Всё так мрачно и кругом смерть, смерть! Возможно, став монахиней, я обрету покой.

   — И счастье?— спросил он.

Она горько улыбнулась:

   — Нет, никогда. Счастья для меня больше не будет, но покой возможен.

   — Да?

Он сложил руки на груди. Взгляд его был направлен куда-то мимо неё, и в нём не было ни доброты, ни жалости. Да он их и не чувствовал. Она была его женщиной, и вот вдруг она отрицает, что он имеет на неё права. Все принципы рыцарской чести, которыми он руководствовался всю свою жизнь, уступили каким-то более примитивным законам и чувствам.

   — Тогда разорви те клятвы, которые ты мне давала! — резко сказал он. — Предай свою любовь, Элфрида! Ну же! Если ты меня больше не любишь, то что тебе стоит сказать об этом!

Она стояла перед ним опустив голову. Он видел слёзы на её щеках, но выражение его лица не стало мягче. Гиза попыталась обнять свою племянницу, но он резко обхватил Элфриду за талию и дёрнул к себе.

   — Отойди от неё, — приказал он.

   — Пожалей меня, Рауль, — взмолилась Элфрида, — я ведь столько пережила. Ты не можешь быть так жесток со мной теперь!

Она робко дотронулась до его руки, но он даже не шелохнулся.

   — У меня нет к тебе жалости, есть только любовь, и она более реальна, чем жалость. Хотя Эдгар мёртв, мы продолжаем жить, и рядом счастье, надо лишь протянуть руку. Ты оттолкнёшь его, если уйдёшь в монастырь. У меня есть грамота, передающая Марвел в моё владение. Если я твой враг, говори честно и скажи, что не любишь меня, тогда я порву её и забуду о тебе, потому что хотя я и могу взять тебя силой, но я не сделаю этого. Мне не нужна невеста, которая пойдёт за меня против своей воли.

Гиза вся пылала от негодования:

   — Скажи ему, что ненавидишь всех норманнов, Элфрида! Дай ему свой ответ!

   — Я не могу. Это неправда. — Её пальцы нервно сжимались. — Я не осмелюсь сказать это.

   — Ты боишься? — сказал Рауль. — Или есть хоть один норманн, которого ты любишь?

Она не отвечала. Он засмеялся и резко повернулся к ней спиной.

   — Я понял. Ты не осмелишься сказать это и не осмелишься прийти ко мне. Тогда прощай, я всё понял.

Её изумлённый непонимающий голос прозвучал ему вслед:

   — Ты уходишь? Ты покидаешь меня?

   — Успокойся, ведь ты не любишь меня и потому никогда больше не увидишь моего лица, — ответил он.

   — Вот это как раз то, что надо! — заявила Гиза.

   — Рауль! О, Рауль, подожди!

Возглас был очень слабым, но он остановился и обернулся:

   — Ну?

   — Не покидай меня! — жалобно взмолилась Элфрида. — Я потеряла всех, кроме тебя. О, Рауль, будь добрым ко мне! Только будь ко мне добр!

   — Элфрида, ты выйдешь за меня?

Её глаза вглядывались в его лицо, и она поняла, что он не уступит. Элфрида знала, что он уйдёт, если она не ответит, а этого она никак не могла допустить.

   — Я выйду за тебя, — беспомощно произнесла она. — Я сделаю всё что угодно, только не покидай меня.

   — Элфрида, ты не сделаешь этого! — закричала Гиза. — Ты что, с ума сошла, девочка моя?

Но Элфрида, казалось, не слышала её. Рауль протянул к ней руки:

   — Иди ко мне, моя крошка. — И в его глазах снова появилась прежняя улыбка, утешавшая её горе. Она подошла к нему. Ни тётя, ни священник не могли её остановить. Их руки соединились над могилой, разъединявшей их, а потом по своему желанию Элфрида перешагнула через могилу, и Рауль обнял её. Она глубоко вздохнула, и Рауль поднял её на руки. И, прижав к своему сердцу, вынес из тёмной часовни во двор, туда, где светило солнце.