Саша Бер - Кровь первая. Она

— Иди, милая, живи Зоренька.

Но Зорька не тронулась с места. У неё вдруг не с того ни с чего потекли слёзы, а Речная Дева медленно отдалялась, всё так же улыбаясь и продолжая смотреть в Зорькины глаза. Ярице показалось, нет, она была просто уверена в том, что Дева, не смотря на улыбку, тоже плачет. Так и стояла Зорька, пока Речная Дева не отошла обратно в заводь, где вода достигла её груди, затем резко кувырнулась, нырнула в глубину, порождая на поверхности тихой заводи всплеск брызг и волну, расходящуюся кругом в разные стороны. А Зорька всё стояла и плакала, сама не зная почему. Голова была пуста, без единого проблеска мысли.

Из пустоты вырвала её чья-то рука, улёгшаяся на плечо сзади. Мокрая до кончиков волос, Зорька обернула залитое слезами лицо и увидела не на шутку встревоженную Сладкую, которая тут же развернула её силой и прижала к грудям, как к подушкам. И тут Зорька разрыдалась в голос. Не выносимая тяжесть рухнула с её хрупких плеч. Стало с одной стороны очень легко и свободно, а с другой нестерпимо жалко себя любимую.

Зорька смутно помнит то, что происходило на празднике дальше. Как обедали, как собирались обратно. Она начала приходить в себя лишь по дороге домой. Никто не приставал к ней с расспросами, наоборот, держались от неё все как-то отстранённо. Только потом Зорька узнала, что все просто с ума сходили от любопытства, но большуха строго на строго запретила девкам не то, что спрашивать, близко к Зорьке подходить и серьёзность сказанного подкрепила несколькими затрещинами и поджопниками. Краснуху даже норовила пнуть ногой, но та оказалось «вертлявой пиздёнкой», как Сладкая её обозвала и от ноги бабы увернулась. Кстати сказать, именно этот эпизод с громким гоготом девок и отборным матом Сладкой, и начал выводить Зорьку из состояния прострации и возвращать к обычной жизни…

Голос мужика, правящего конями, обратившегося к атаману, прервал её воспоминания на самом интересном месте. По его словам, Зорька поняла, что они куда-то приехали. Она попыталась оглядеться, но с её места ничего видно не было. Всё также степь за задним бортом, только повозки, следовавшие за ними, стали брать вправо и потащили свои волокуши куда-то в сторону. Их коробка на колёсах остановилась, и атаман кого-то там из своих оставив чем-то командовать, чем Зорька не поняла, а сами они тронулись дальше. «Ну, вот и всё», — обречённо подумала ярица, — «сейчас начнётся. Мама». Через некоторое время они въехали в лес, и она увидела несколько вооружённых луками пацанов, которые радостно приветствовали своего главаря. Тот небрежно поднимал руку, как бы в знак ответного приветствия и не останавливаясь продолжал движение всё глубже и глубже в заросли, по узкой, хорошо накатанной дороге. В глубине леса их встретила ещё одна группа вооружённых людей, которая так же проявила восторг при их приближении и, наконец, после третьей группы, над головой вновь засветило солнце. Кроны деревьев, а она только их и видела, расступились и повозка выехала на открытое место. За бортом появились землянки, кибитки и Зорька поняла, что они прибыли в какое-то поселение.

Их повозка остановилась и рыжий мужик, спрыгнув на землю, уперев руки в боки, стал пристально рассматривать Зорьку. Стало жутко неудобно от этого взгляда. Она вся сжалась, обхватив колени руками и почувствовала, как загорелись щёки. В его руках блеснул нож, которым он срезал узел верёвки, что был завязан на повозке и намотав эту верёвку на руку, грозно на неё рявкнул:

— Пошли!

От этого рыка по всему телу девки пробежало стадо мурашек, и она оцепенела от страха. Почему-то именно сейчас ей вспомнились рассказы о том, что «чёрные степные нежити» питаются исключительно бабьим и девичьи мясом и она была абсолютно уверена, что её сейчас будут грызть, даже не варя и не жаря. Пока эти мысли, как калейдоскоп мелькали в голове, что-то очень сильно дёрнуло её за ногу и Зорька оказалась на земле, больно ударившись всем боком. Сердце выскочило из груди и лихорадочно заметалось где-то внутри головы. Она вскочила на четвереньки, резанула боль в коленях, и тут же поднялась с колен на корточки приняла сидячую позу, обхватив колени руками, стараясь стать, как можно меньше в размерах. И тут ярица описалась. Толи от страха, толи от сжатости сидячей позы, толи от того, что перестаралась с зажмуриванием глаз.

— Запомни, — услышала она прямо возле самой своей головы, — я никогда и ни для кого не повторяю дважды.

Он замолчал, но его дыхание Зорька чувствовала даже через толстый слой грязи, что был на её волосах. Какое-то время он молчал и просто дышал ей в голову. Она никак не могла понять, что он ждёт, чего хочет. Страх колотил ознобом всё тело и больше всего почему-то голову. В ней и так сердце долбилось, как ненормальное и к этому добавилась «страхова трясучка», в результате чего Зорька получила, наверное, сотрясение мозга. По крайней мере была у неё такая мысль, ибо голова вдруг резко разболелась, аж до не могу. Не смотря на ужас, который сковал её где-то на границе между паникой, толкающей бежать, куда глаза глядят, и обморочным состоянием, Зорька зачем-то медленно подняла голову и приоткрыла глаза, искоса посмотрев вверх. Меж грязных паклей собственных волос, закрывавших лицо, прямо перед собой она увидела блистающее лезвие ножа. Глаза резко распахнулись, да так в распахнутом состоянии и остались, застыв, как у дохлой рыбы. Всё поплыло и закружилось, она теряла сознание, но его голос удержал от падения во мрак восприятия.

— Если я говорю тебе, что-то сделать, ты делаешь это сразу и не раздумывая. Поняла?

К ней вновь вернулся озноб, который затряс голову в знаке понимания и вода не только снизу, но и сверху, из глаз хлынула буквально, как под напором.

— Вставай.

Зорька собрала все силы и кинулась исполнять повеление, но получилось всё это медленно и печально. Тело не слушалось, оно было, как будто не её, но поднявшись на ноги, ей вдруг стало легче и в первую очередь стало легче дышать. Озноб утих, только ноги подрагивали. Голову отпустило. Нахлынула вялость и с ней последние силы покидали её совсем. Хотелось просто упасть и не вставать больше, но вместо этого Зорька прижала руки к груди и уронила на них голову, не в силах больше её держать. В этот момент она уже ничего не видела, ничего не слышала, шатаясь из стороны в сторону ярица лишь следила за своим дыханием, стараясь во что бы то ни стало восстановить его и выровнять.

— Вытяни руки вперёд, — сказал мучитель.

Кутырка безропотно протянула ему руки. Ей было уже на всё наплевать. Она даже обрадовалась в глубине души, что кто-то повелевает ещё её телом, потому что сама Зорька, этого уже делать не могла. Лёгкий рывок. Ей освободили руки. Она в последнее время их так сильно пережимала верёвкой, что кисти онемели и только сейчас, когда в пальцы хлынула кровь и в них впились тучи острых иголок, она это поняла. Зорька замерла всем телом, особенно кистями рук, чтоб не усугублять колючки. Атаман кого-то окрикнул по именам и велел готовить баню. Она тогда ещё успела подумать «баня, вот баньку бы сейчас, а после и сдохнуть не жалко», тупо смотря на свои руки, боясь пошевелиться. Из этого состояния её вновь вывел его голос:

— Видела?

«Что видела? Где видела? Ну, вот всё просмотрела. Сейчас он опять сделает больно». Все эти мысли, как вихрь пронеслись у Зорьки в голове. Но вопрос оказался риторическим и ей не пришлось на него отвечать. Он ответил сам:

— Я сказал и все метнулись выполнять. Это касается всех, потому что я здесь самый главный. Поняла?

Она вновь закивала головой, опуская наконец руки и облегчённо вздыхая от того, что на этот раз всё обошлось.

— Ладно, пошли, — сказал он, как показалось ей даже с каким-то смешком в голосе.

Мужик зашагал к большой кибитке, пёстрой, разноцветной, от чего-то сразу бросившейся ей в глаза. Она хотела пойти за ним сразу, побежать, но кажется забыла, как это делается и только мелко затопталась на месте, при этом даже успев испугаться, что не догонит, но потом как-то само собой получилось, и она быстро засеменила следом.

Он нырнул в эту пёструю кибитку, придерживая шкуру закрывающую вход рукой, но её с собой не потащил. Зорька в нерешительности остановилась и впервые за всё время, что здесь находилась, позволила себе оглядеться, но ничего особо рассмотреть не успела, кроме того, что это огромная поляна, окружённая со всех сторон лесом, так как он выпрыгнул обратно и протянул ей питейный ковш с кровью, как она поначалу подумала. Сердце вновь забилось как у зайца.

— На, пей.

Зорька подчинилась, медленно протянула руки к ковшу, а сама лихорадочно заметалась мыслями. Как же она это будет пить, хотя пить очень хотелось, даже сильнее, чем очень. Думая о том, как ей будет противно пить эту кровь, как её стошнит, тем не менее она выполнила приказ и пригубила напиток. Кровь оказалась до безумия вкусной и освежающей. Но только тут она принюхалась, почмокала на вкус и поняла, что это не кровь, а прекрасный ягодный напиток, причём такой вкусный она раньше не пробовала. Зорька аккуратно, постоянно говоря себе, чтоб не торопилась, одним махом осушила ковш, но ей этого было мало. Он, как будто прочитав её мысли, коротко обрезал: