Бернард Корнуэлл - Клинок Шарпа

Шарп в круг не пошел – он углубился в густую тень аркады, мимо магазинов, торговавших чудесной кожей, украшениями, книгами и шелком. Он двигался медленно, слизывая остатки чеснока с пальцев, и в праздничной толпе казался странным, даже чуть зловещим персонажем. Кивер он откинул назад, дав густым темным волосам лечь поверх длинного шрама, тянувшегося от левого глаза через всю щеку и придававшего его владельцу сардоническую усмешку. Только смех или улыбка могли смягчить впечатление. Мундир капитана был столь же поношенным, как у любого из его стрелков, ножны палаша потерты. Шарп выглядел тем, кем был: настоящим воякой.

Он искал Майкла Хогана, майора-ирландца из штаба Веллингтона. Шарп и Хоган были друзьями почти всю войну, и Шарп знал, что ирландец – отличная компания для ночной пирушки. Но была и другая причина: Хоган отвечал у Веллингтона за разведку и был в курсе всех донесений, приходивших от шпионов и офицеров Исследовательской службы, поэтому Шарп надеялся, что невысокий майор сможет ответить на кое-какие вопросы относительно полковника Филиппа Леру.

Увидев группу верховых офицеров, столпившихся вокруг генерала, Шарп направился туда, остановившись под колоннадой, достаточно близко, чтобы слышать их громкий смех и уверенные голоса.

Хогана видно не было. Шарп прислонился к колонне и внимательно осмотрел всадников в пышных парадных мундирах: меньше всего ему сейчас хотелось подходить к этим искателям милостей, окружавшим генерала. Он знал: если сейчас Веллингтон решит поковыряться в носу, найдется предостаточно офицеров, готовых облизнуть его пальцы, если это добавит к их мундиру еще одну золотую нить.

Он откупорил флягу, закрыл глаза и дал молодому вину медленно течь в рот.

– Капитан! Капитан!

Глаза открылись, но Шарп не мог понять, кто его окликает, и даже решил было, что кричат не ему, пока не увидел давешнего священника, Кертиса, пробивавшегося через толпу всадников вокруг Веллингтона. Проклятый ирландец, похоже, успевал везде. Шарп не двинулся с места, только закрыл флягу.

Кертис подошел к нему и встал рядом.

– Итак, мы снова встретились.

– Как вы и предсказывали.

– Божьим людям надо верить, – пожилой священник улыбнулся. – Я надеялся, что найду вас здесь.

– Меня?

Кертис махнул рукой в сторону всадников:

– Там кое-кто был бы рад, даже очень рад услышать из ваших уст, что Леру заперт в одном из фортов. Не будете ли вы столь любезны подтвердить это? – он снова махнул рукой, приглашая Шарпа пойти с ним, но высокий стрелок не сделал и шагу:

– А вам они не верят?

Кертис снова улыбнулся:

– Я священник, капитан, я также профессор астрономии и естественной истории, ректор местного Ирландского колледжа. Но, видимо, моей квалификации недостаточно в военных вопросах. К вам же, с другой стороны, доверия больше. Согласны?

– Кто вы? – Шарп думал, что имеет дело с обычным надоедливым священником.

Кертис вежливо улыбнулся:

– Да, в этих местах я знаменит, ужасно знаменит – и я прошу вас оказать мне услугу.

Шарп упрямо стоял на месте, не желая входить в круг элегантных офицеров.

– И кому же требуется уверенность?

– Я вас познакомлю и, думаю, вы не пожалеете. Вы женаты?

Шарп кивнул, не понимая, к чему вопрос:

– Да.

– В лоне Матери нашей Церкви, надеюсь?

– Да, по всем канонам.

– Вы меня удивили и обрадовали, – кустистые брови священника взлетели, и Шарп засомневался, не смеется ли над ним Кертис. – Это поможет, вот увидите.

– Поможет?

– Искушения плоти, капитан. Иногда я очень благодарен Господу, что он дал мне состариться и освободиться от них. Пойдемте, пожалуйста.

Шарп отлепился от колонны, теряясь в догадках. Вдруг Кертис остановился:

– Извините, капитан, я не имею удовольствия знать вашего имени.

– Шарп. Ричард Шарп.

Кертис улыбнулся:

– Правда? Шарп? Ну-ну, – но он не дал Шарпу времени ответить. – Тогда идемте, Шарп! И не стойте там столбом!

Произнеся эту таинственную фразу, Кертис начал проталкиваться через толпу всадников, и Шарп последовал за ним. Здесь было не меньше двух дюжин офицеров, но центром их притяжения был вовсе не Веллингтон: все они глядели на открытый экипаж, стоявший к Шарпу задом, и именно к двери этого экипажа вел его Кертис.

Кто-то, подумал Шарп, чудовищно богат: карета была запряжена четверкой белоснежных лошадей, терпеливо ожидавших сигнала кучера в напудренном парике, восседавшего на козлах, лакей в той же ливрее красовался на запятках. Упряжь лошадей была украшена серебряными цепочками, сам экипаж (по мнению Шарпа, новомодное ландо[35]) был отполирован до такого блеска, что удовлетворил бы самого дотошного сержанта, и выкрашен темно-синим с тонкими серебряными полосками. На дверцах красовался герб, так мелко разделенный, что его многочисленные составляющие были бы различимы разве что при очень близком рассмотрении. Зато та, что сидела в карете, могла поразить на расстоянии, далеко превосходящем дальность винтовочного выстрела.

У нее была пышная прическа, что редко встречалось в Испании, и гладкая, ухоженная кожа, а платье было настолько ослепительно белым, что она казалась самым ярким, самым блестящим объектом на полной золота площади Саламанки. Она сидела, откинувшись на подушки, положив одну белую руку на борт кареты, глаза ее казались томными и чуть усталыми, как будто ей наскучили ежедневные щедрые комплименты. В руках она держала крошечный зонтик от солнца, белое кружево отбрасывало на лицо густую тень, но тень не могла скрыть полных губ, больших умных глаз или тонкой длинной шеи – возле загорелой до черноты армии и тех, кто за ней следовал, она казалась райским, ангельским существом. Шарп видел много красивых женщин: Тереза была красавицей, Джейн Гиббонс, чей брат пытался убить его под Талаверой, была красавицей, но эта женщина была из другой реальности. Кертис что-то быстро проговорил в открытую дверь. Внимание Шарпа было полностью приковано к этой женщине: даже если бы рядом оказался Веллингтон, он бы не заметил. Томные глаза обратились к нему, послышался голос Кертиса:

– Капитан Ричард Шарп, позвольте представить вам маркизу де Касарес эль-Гранде-и-Мелида Садаба.

Она взглянула на него, он почти ожидал протянутой руки в тонкой белой перчатке, но она только улыбнулась:

– Никто этого никогда не запоминает.

– Маркиза де Касарес эль-Гранде-и-Мелида Садаба, – Шарп удивился, как смог выговорить это не запнувшись: он понял, что имел в виду Кертис, говоря о столбах. Маркиза приподняла бровь в насмешливом удивлении. Кертис по-испански рассказывал ей о Леру: Шарп услышал имя, увидел, как она взглянула на него. Каждый взгляд ошеломлял, красота ее ощущалась физически. Другие женщины, подумал Шарп, должны ее ненавидеть, а мужчины – выполнять любые капризы, как комнатные собачки. Она родилась красавицей, и любая хитрость, которую можно купить за деньги, только подчеркивала эту красоту. Она была прекрасной, возбуждающей и, подозревал Шарп, недоступной ни для кого, кроме чистокровных лордов. И как всегда, когда он видел то, что хотел, но не мог и надеяться получить, он начал испытывать к ней неприязнь. Кертис остановился, она снова взглянула на Шарпа, голос ее звучал устало:

– Итак, Леру в фортах?

Он задумался, где она могла выучить английский, но быстро ответил:

– Да, мадам.

– Вы уверены?

– Да, мадам.

Она кивнула, отпуская его, и Шарпу показалось, что его утверждения не были ни желанными, ни приятными. Потом она снова повернулась к нему и чуть повысила голос:

– Вы куда больше похожи на солдата, капитан, чем эти красавчики на лошадях.

Ответа от него не ждали: ремарка предназначалась исключительно галантным поклонникам. Она даже не посмотрела на их реакцию, напротив, достала из маленькой сумочки серебряный карандашик и начала что-то писать на листе бумаги. Щегольски одетый кавалеристский офицер, чья манера растягивать слова выдавала аристократическое происхождение, тут же проглотил наживку:

– Даже такая скотина может быть храброй, мадам, но причесаться ему не помешало бы.

На мгновение повисла тишина. Маркиза взглянула на Шарпа и улыбнулась:

– Сэр Робин Коллард считает вас нечесаной скотиной.

– Лучше так, чем комнатной собачонкой, мадам.

Она добилась своего: взгляд на Колларда, поднятая бровь – и тому пришлось проявить храбрость. Он уставился на Шарпа, лицо начало наливаться кровью:

– Вы наглец, Шарп.

– Точно. И всегда им был. Это его сильная сторона. А также его слабость, – раздавшийся сзади голос Веллингтона был сух. Генерал знал, чего добивается маркиза, и пресек ее развлечение на корню: он ненавидел дуэли между собственными офицерами. Веллингтон тронул край шляпы: – Доброго дня, капитан Шарп.