Изменники Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон

- Следуешь приказу не трогать волосы, а? - усмехнулся Катон.

Луций возмущенно кивнул. - Петронелла сказала, что если я все испорчу, то прольется кровь. Я не люблю ее, когда она такая.

- Это пройдет. Ей сегодня нужно многое успеть организовать. Я обещаю, когда все будет готово, она снова станет милой Петронеллой.

Луций засомневался. - Она как фурия, отец. Ты знаешь, те женщины из истории, которую ты мне рассказал.

- Я должен быть осторожен с тем, какие истории я буду рассказывать тебе впредь, - Катон бросил на него быстрый взгляд. - Ты ей этого не говорил, правда?

Луций покачал головой, и Катон облегченно вздохнул.

- Я голоден, отец.

- Голоден? Ты не завтракал?

Мальчик покачал головой, и его маленькие плечи поникли. - Она забыла. И когда я начал спрашивать, она рассердилась и велела подождать здесь. Прошла уже уйма времени. Так что я все еще голоден.

- Я тоже, - Катон оглянулся. Голос Петронеллы превратился в вопль, когда она ругала одну из женщин, которых она наняла, чтобы помочь ей в этот день.

Он присел на корточки перед Луцием и тихо заговорил. - Думаю, было бы лучше, если бы мы вышли и позавтракали сами. Как тебе это?

Луций поднял глаза, его темные глаза светились от удовольствия. - Можем ли мы пойти в «Чашу Креза», отец?

Катон был поражен этим предложением. Дешевая забегаловка была излюбленным местом солдат, расквартированных в Тарсе, благодаря дешевой же еде и вину, более дешевым женщинам и шумной атмосфере. - Откуда ты знаешь об этом месте?

- Дядя Макрон и Петронелла водили меня туда.

- Это действительно так?

Мальчик кивнул. - Это было весело.

- Бьюсь об заклад.

- Пожалуйста, отец! - Луций потер живот. - Я так голоден.

- Ну, тогда хорошо. Пошли.

Они вышли из дома и тихо закрыли за собой дверь. Улица уже была заполнена людьми, в основном направлявшимися к главному рынку города. Несколько телег, запряженных мулами, грохотали среди пешеходов, и Катон взял сына за руку, чтобы убедиться, что он сможет безопасно вести его и не потерять в толпе. К счастью, Луций был все еще в том возрасте, чтобы не стесняться этого, и Катон почувствовал, как мальчик крепче сжал его руку, когда они двинулись в путь. Он улыбнулся, и его сердце переполнилось отцовской привязанностью.

По обе стороны улицы кричали зазывалы, рекламируя свои товары и пытаясь заманить покупателей в свои магазины. Кислый потный привкус человеческих тел смешался с успокаивающим запахом пекарен и чувственным соблазном ароматов духов и специй. Луций очарованно смотрел вокруг на бесчисленное множество цветов одежды, его взгляд задерживался на более экзотических людях, которые проходили мимо: в основном восточные люди были одеты в яркие одежды.

Когда они вдвоем вышли с затененной улицы на рыночную площадь, они были поражены ярким солнечным светом и шумом, исходившим от рядов торговых палаток. Ближе всего к ним была нижняя площадка, на которой слуги аукциониста расставляли группу людей для первого раунда торгов. Было две группы: первая состояла из нескольких хорошо сложенных мужчин в простых туниках и сандалиях. Вторая состояла из аккуратно одетых мужчин и женщин, предназначенных для богатых семей Тарса. Когда они с Луцием проходили мимо, Катон взглянул на первую группу. Двое из них были молоды и мускулисты, и их вполне можно было бы избавить от бесконечного труда в валяльной или каком-нибудь фермерском хозяйстве с цепом в руках, если бы им посчастливилось быть купленными одним из владельцев местных школ гладиаторов. Он собирался уходить, когда его внимание привлек последний человек в очереди.

Ему было лет пятьдесят, у него были вьющиеся серебристые волосы и морщинистые черты лица. У него было жилистое телосложение, он стоял, расправив плечи и расправив грудь, гордо выпячивая подбородок, и надменно смотрел на людей на улице. На правом предплечье у него была характерная татуировка в виде небольшого шлема. Знак посвященного третьей степени в культе Митры был достаточно распространен в легионах, и у этого человека, несомненно, была осанка солдата.

Катон остановился перед ним и оглядел его с головы до ног. Как только аукционист заметил римлянина, осматривающего его «товары», он подбежал и поклонился в знак приветствия, прежде чем заговорить на латыни с акцентом.

- Я вижу, ваше внимание привлек Фламиний, мой дорогой господин. Ясно, что вы человек превосходного и проницательного суждения. Он раб. Он может быть стар, но он крепок и в нем еще много лет хорошей службы, - он наклонился к рабу и похлопал его по твердому плечу. Мужчина не вздрогнул и никак не отреагировал. - Как солдат, стоящий по стойке смирно на плацу, - подумал Катон. Аукционист указал на ноги раба. - Как видите, мой дорогой господин, он в прекрасной форме и будет отличным подспорьем в поле. Или, возможно, как грузчик или носильщик. Да, и возможно, потому что как я полагаю, что вы один из прекрасных римских солдат, украшающих наш город своим присутствием... Или, может быть, телохранителем вашего дорогого маленького мальчика, - он лучезарно улыбнулся Луцию и протянул руку, чтобы взъерошить его волосы, но мальчик судорожно отодвинулся, представив острый язык Петронеллы, с которым ему совсем не хотелось бы столкнуться, в случае если ее аккуратная укладка будут испорчена.

- Какая у тебя история? - напрямую обратился Катон к рабу.

Прежде чем он успел ответить, аукционист быстро встал между ними. - Фламиний прибыл с остальным грузом из Вифинии, господин.

- Я сам поговорю с ним, - кратко прервал его Катон.

Аукционист на мгновение замолчал, а затем кивнул. - Если вам понадобится дополнительная информация об этом человеке или о ком-либо из других, для меня будет честью помочь вам, мой дорогой господин.

Он отступил на два шага, снова склонил голову и пересек помост к своему стулу недалеко от аукционного блока.

- Кто ты, Фламиний? - спросил Катон. - Думаю, у тебя выправка легионера.

Раб невозмутимо ответил на его взгляд, и Катон почувствовал, что человек его оценивает, прежде чем он ответил. - Я был легионером. Двадцать шесть лет в Четвертом скифском, прежде чем меня отправили в отставку. С честью.

- Так как же ты оказался рабом на аукционе?

- Потому что какой-то сенаторской сволочи приглянулась моя ферма. Я не стал продавать, поэтому он позаботился о том, чтобы дела у меня шли плохо. Я залез в долги, и моя семья разорилась. Я продался, чтобы погасить долг, так что, по крайней мере, моя жена и дети свободны. Насколько мне известно. Такова моя история, господин. Вот и все, - заключил он с понятной горечью.

Катон покачал головой. - Это печальная история, мой друг.

- Значит, и ты легионер?

- Мой отец – преторианец! - чирикнул Луций. И трибун.

Фламиний инстинктивно попытался встать смирно, и кандалы со стуком звучно ударились о его натертые лодыжки, заставив его вздрогнуть. - Простите, господин. Я не осознал этого. Думал, что ты штатский.

Катон печально покачал головой. - Это не способ для бывшего легионера закончить свои дни.

Фламиний пожал плечами. - Фортуна играет в свои игры, господин. У меня было несколько хороших лет в строю. Мне просто не повезло встретиться с какой-то высокомерной мокрой щелкой, которая хотела добавить мою землю к своим обширным угодьям.

Луций потянул отца за руку. - А кто такая высокомерная ...

- Тот, кто должен знать, что нельзя обманывать старого солдата и лишать того, что он честно заработал, - поспешно сказал Катон. Он застыл на мгновение, сожалея о неудаче старого солдата. А состояние Фламиния, скорее всего, могло стать еще хуже. Он был слишком стар, чтобы его купил ланиста или чтобы быть хорошим телохранителем. У такого раба было мало перспектив. Он закончил бы свои дни, упорно работая до смерти. Если только его положение не изменится…

Катон резко повернулся к аукционисту.

- Ты! Подойди сюда!

Аукционист жевал булочку с семенами. Он быстро положил ее на табурет и смахнул крошки с передней части своей туники, поспешно пересекая помост. - Мой дорогой господин, чем я могу помочь?