Паринуш Сание - Книга судьбы

– Добрый вечер!

Саид вскочил, выпрямился и уставился на меня. Через мгновение он опомнился, подошел ко мне и ласково ответил:

– Добрый вечер.

Мы обменялись еще парой таких же общих слов и наконец слегка поуспокоились. Парванэ вернулась в дом за чаем, а мы с Саидом сели друг напротив друга. Ни он, ни я не знали, с чего начать. Годы изменили черты его лица, но притягательный взгляд карих глаз я узнала – сколько лет я чувствовала его на себе, на всех событиях своей жизни! В целом Саид показался мне более солидным и все столь же привлекательным. Хотелось бы надеяться, что и я произвела неплохое впечатление. Вернулась Парванэ, мы продолжили тот обрывочный и почти ритуальный разговор, какой обычно завязывается в таких случаях. Но постепенно оттаяли, и вот уже мы попросили Саида рассказать нам, где он жил, что делал все эти годы.

– Расскажу, но с условием, что каждый расскажет о себе, – ответил он.

– Мне особо рассказывать и нечего, – сказала Парванэ. – Вполне заурядная жизнь. Закончила школу, вышла замуж, родила детей, переехала в Германию. У меня две дочери и сын. Я живу в основном в Германии, но много времени провожу здесь, потому что моя мама болеет. Если ей станет лучше, я попытаюсь увезти ее с собой. Вот и все. Как видите, в моей жизни не было ничего особо интересного или такого уж волнующего. – И, ткнув в меня пальцем, она добавила: – В отличие от нее.

Саид обернулся ко мне:

– Расскажите мне свою жизнь.

Я с мольбой поглядела на Парванэ.

– Бога ради, не открывай рта! – замахала она на меня руками. Саиду она пояснила: – Из ее жизни может выйти толстая книга. Если она сейчас примется рассказывать, не смолкнет и заполночь. Но я-то все это знаю, и мне будет скучно переслушивать с самого начала. Расскажите нам лучше о себе.

– Я закончил университет чуть позже, чем планировал, – начал Саид. – От службы в армии я был освобожден, поскольку отец умер, а я был единственным сыном и считался кормильцем матери и сестер. Из университета я вернулся в Резайе, дядья помогли мне открыть собственную аптеку. Мы зажили лучше, недвижимость, скупленная моим отцом, поднялась в цене. Я выдал сестер замуж, затем продал аптеку и вместе с матерью переехал в Тегеран. Несколько моих сокурсников организовали компанию по импорту лекарств, и я вошел в долю. Наш бизнес процветал, мы начали также производить косметику и товары для здоровья.

Матушка неотступно уговаривала меня жениться. В конце концов я сдался и выбрал Нази, сестру моего партнера, она только что закончила школу. У нас родились близнецы, два хулигана. С ними было столько хлопот, что я решил не обзаводиться большим количеством детей. После революции все смешалось, судьба компании висела на волоске, а когда началась война, стало еще хуже. Семья Нази уехала, и она вбила себе в голову, что нам тоже нужно. Границы уже закрылись, она предлагала бежать. Я упирался целых два года, пока ситуация не улучшилась. К тому времени матушка разболелась: думаю, мысль о том, что вскоре я покину Иран, приблизила ее смерть. Мне все стало безразлично. Я распродал свое имущество, хорошо хоть акции нашей компании сохранил, единственный разумный поступок. Сначала мы поехали в Австрию, там жил брат Нази. Мы жили там, пока не собрали документы на американскую визу.

Начинать с нуля нелегко. Но мы справились, обосновались в Штатах. Дети были счастливы. Через пару лет они стали настоящими американцами. Нази стремилась совершенствовать свой английский, она и дома запрещала нам говорить по-персидски. В итоге мальчики почти забыли родной язык. Я работал с утра до ночи, обеспечивал семье неплохую жизнь. Все было, только счастья не было. Я тосковал по сестрам, друзьям, по Тегерану и Резайе. Нази жила в кругу родных и подруг, дети обзавелись приятелями в школе и по соседству, но их мир был незнаком мне, я в нем не ориентировался. Я чувствовал себя одиноким и ненужным.

Когда война закончилась, я узнал, что ситуация в стране улучшается, многие возвращаются. Вернулся и я. Наша компания выстояла, рынок налаживался. Я снова стал работать в своей компании. Здесь мне было гораздо лучше, я был доволен. Вскоре я купил квартиру и поехал за Нази, но она отказалась возвращаться. Предлог вполне достойный: дети… Что ж, она права. Их уже поздно вырывать из культуры, в которой они выросли. В итоге мы решили так: поскольку в Иране я зарабатывал больше, я вернусь и буду жить здесь, а Нази останется в Америке растить мальчиков. Так мы и живем последние шесть-семь лет. Дети выросли, разъехались по разным штатам, однако Нази по-прежнему не собирается в Иран. Раз в год я езжу повидаться с ними на месяц-другой… а так живу один и работаю. Не слишком удачная жизнь, понимаю, но я сам себе такую устроил.

Парванэ пинала меня ногой под столом и поглядывала на Саида с хорошо знакомой мне озорной, чересчур откровенной улыбкой. Но я не радовалась, я жалела его. Я-то надеялась, что по крайней мере у Саида все сложилось неплохо, а в итоге он оказался даже более одиноким, чем я.

– Теперь ваш черед, – обратился он ко мне.

Я рассказала ему о том, как меня выдали замуж за Хамида, о доброте Хамида и о его политической деятельности, о тюрьме и казни. Я рассказала о моей работе, об университете, обо всем, что пришлось выстрадать, пока я вырастила детей. И вот уже я дошла до недавних лет, рассказала о том, как дети устроились, а в мою жизнь наконец-то пришел покой. Мы вели разговор все вместе, трое старых друзей, сошедшиеся вместе после стольких лет, и не замечали, как бежит время.

Телефонный звонок вспугнул нас. Парванэ ответила и позвала меня:

– Это Ширин! Оказывается, уже десять!

– Где ты, мама? – сердито спросила Ширин. – Похоже, ты там веселишься, а я уже волнуюсь.

– Ничего страшного, если раз в жизни ты из-за меня поволнуешься, а не наоборот, – сказала я. – Мы разговаривали и забыли о времени.

В дверях Саид сказал:

– Я отвезу вас домой.

– Нет, – с присущей ей живостью вмешалась Парванэ. – У нее свой автомобиль. А без меня вам разговаривать не полагается.

Саид рассмеялся, а я сердито зыркнула на Парванэ.

– Что? Чем ты опять недовольна? – усмехнулась она. – Хочется же мне послушать, о чем вы будете разговаривать… Видите, Саид-хан? Она все такая же. Когда мы учились в школе, она все время зудела: “Этого не говори, это грубо, того не делай, это неприлично”. Полвека прошло, а она все еще меня воспитывает.

– Довольно, Парванэ! – сказала я. – Чепуху городишь, и больше ничего.

– Что на уме, то и на языке. Аллахом клянусь, если узнаю, что вы общаетесь за моей спиной, я вас проучу. Я непременно должна при этом присутствовать.

Саид хохотал, но я закусила губу и сказала:

– Ну разумеется, ты должна присутствовать.

– Так почему бы нам не запланировать следующую встречу прямо сейчас? И не пытайтесь меня уверить, будто вы этого не хотите.

Чтобы положить конец спорам, я сказала:

– В следующий раз прошу ко мне домой.

– Отлично, – сказала Парванэ. – Когда?

– В среду утром. Ширин уходит в университет в десять и возвращается к вечеру. Приходите на обед.

Парванэ весело захлопала в ладоши:

– Замечательно! Попрошу Фарзанэ посидеть с мамой. А вас, Саид-хан, среда устраивает?

– Не хотелось бы причинять вам хлопоты, – вежливо сказал он.

– Какие же хлопоты? – возразила я. – Буду счастлива.

Он поспешно записал мой адрес и телефон, и мы расстались, договорившись вновь встретиться через два дня.

Я поехала домой, но не успела переодеться в домашнее, как зазвонил телефон. Смеясь, в полном восторге, Парванэ воскликнула:

– Поздравляю! Наш молодой человек не женат!

– Как не женат? Ты прослушала его рассказ?

– Рассказ не о браке, об одиночестве. Это ты ничего не поняла.

– Бедный… Что ж ты такая злая. Если будет на то воля Аллаха, жена приедет, и они снова заживут нормально.

– Перестань! – сказала Парванэ. – Столько лет тебя знаю, и никак не пойму: ты в самом деле наивная или притворяешься?

– Дорогая, официально они муж и жена, – заспорила я. – Официально они не разъехались и тем более не обсуждали развод. Не слишком ли ты поспешно судишь об отношениях в чужой семье?

– Официально не разъехались? – переспросила упрямица. – Это как: нужно специальную бумагу составить? Нет, дорогая: что касается их чувств, склонностей, образа жизни, присутствия в пространстве и во времени – они вот уже семь лет не живут вместе. Включи мозги: ты в самом деле веришь, что там, в свободном обществе, жена сидит в одиночестве и выплакала себе все глаза из-за мужчины, ради которого она не желает даже раз в году смотаться в Иран? А он все эти семь лет жил аскетом, словно Иисус в пустыне, одними лишь воспоминаниями о возлюбленной?

– Так почему же они не развелись? – спросила я.

– А зачем? Той бабенке ума не занимать. У нее есть муж, который работает, делает деньги, посылает ей изрядную сумму. Не муж, а мул – и хлопот лишних не доставляет. Ни кормить, ни обстирывать, ни гладить. Глупо было бы резать курицу, несущую золотые яйца. А наш господин со своей стороны не собирался вступать в новый брак или же у него за морем имеется какое-то имущество, которое в случае развода придется делить пополам с женой. До сих пор такой необходимости не было.