Юрий Жуков - Укрощение «тигров»

Мы сидели в блиндаже танкиста Александра Бурды, бывшего шахтера с Луганщины, и перебирали в памяти минувшие кампании, вспоминали знакомых друзей, с которыми сталкивала нас судьба на дорогах войны. Коренастый русый командир с узенькими щелками хитроватых глаз считал по пальцам машины, на борту которых ему довелось воевать: три танка сгорели под ним, шесть танков взорвались.

— А мы вот воюем и воюем, — говорит Бурда. — Мой башенный стрелок — помните его? — Стороженко, он ведь теперь танковой ротой командует, носит два ордена, и на счету только у него одного двадцать три немецких танка, не считая пушек и прочей дряни…

У Бурды тоже два ордена, но он не носит их, а бережет в коробочке, чтобы целей были. Войну он начал командиром танковой роты и об июле 1941 года вспоминает с дрожью в голосе, искренне признаваясь: «Страшновато было». Забыть ли тревожные ночи на маршах от города Станислав на восток, первые бои, когда наши легкие танки первых выпусков вспыхивали кострами под ударами немецких снарядов, когда еще не было достаточного опыта, когда треск немецких автоматов и дождь ракет по ночам еще производили сильное впечатление на психику молодых бойцов!

1200 километров прошли в июле 1941 года танки части, в которой служил Бурда, — тысячу двести километров! Танкисты шли с боями — немцам не удавалось их отрезать, уничтожить. Но ведь дорога-то лежала на восток!..

Второе лето было не похоже на первое.

— Помните Юдино? — спрашивал Бурда, лукаво щуря щелочки глаз.

Еще бы не помнить! Это было под Ливнами, ровно год назад — 5 июля 1942 года, когда гитлеровцы лезли к Воронежу. Бурда тогда командовал уже батальоном, и этот батальон держал один из ответственных участков фронта. Было жарко, очень жарко… На командном пункте образовалось уже много воронок. И вдруг один снаряд, срезав ветки, шлепнулся в трех метрах от нас… Нам повезло: снаряд не разорвался, и Бурда, подхватив его в подол гимнастерки, потащил в сторону.

В тот день ушли в бой и не вернулись пять танков с экипажами, которым не было цены: они воевали с первого дня войны, и на счету у каждого были десятки танков и орудий. Но гитлеровцы не прошли. Им пришлось зарыться в землю, и фронт замер на этом рубеже до зимы, когда немцев отбросили отсюда на многие и многие десятки километров.

И вот — третье лето. Танкисты прошли еще одну школу — школу зимних наступательных боев и теперь готовы к новым сражениям.

— Да, теперь не 194! год, — задумчиво говорил Бурда, в сотый раз разглядывая карту, на которой синими линиями было нанесено расположение немецких танковых дивизий. — Конечно, их много, и, конечно, за эти месяцы немцы успели стянуть сюда лучшую свою технику. Только на одном этом участке подтянуты к линии фронта танковый корпус СС генерал-лейтенанта Симона в составе небезызвестных вам дивизий «Мертвая голова», «Адольф Гитлер», «Райх» и «Викинг», а также сорок восьмой танковый корпус, еще одна танковая дивизия, номер которой пока не установлен, и десять пехотных и одна механизированная дивизии — всего девятнадцать дивизий. Общая численность этой группировки — около тысячи пятисот танков, 2 500 орудий и минометов и более четверти миллиона солдат и офицеров.

— И все-таки это не 1941 год, — упрямо повторяет Бурда, тряхнув головой.

Мы вышли из блиндажа, прошлись по дорожке, аккуратно посыпанной песком и тщательно замаскированной свежими ветвями дубняка. Командиры подразделений, появляясь словно из-под земли, лихо рапортовали Бурде. При некотором напряжении зрения можно было разглядеть в двух-трех шагах силуэты укрытых зеленью мощных танков, щупающих воздух стволами орудий.

Вдруг послышался грозный нарастающий рев авиамоторов, и над лесом молнией мелькнули острокрылые истребители.

— «Лавочкин-пять», — сказал Бурда. — Ох, и дают же они жизни!.. Сегодня тут они сто десятого[3] сшибли. Только он сунулся, двое наших выскочили из засады — и будь здоров! Вон там сгорел…

Истребители мчались к переднему краю большими группами. Командиры танкистов провожали их пытливыми взорами: когда сразу устремляется в одном направлении столько истребителей — это неспроста. И действительно, уже через несколько минут с переднего края отчетливо донеслась канонада, загрохотали разрывы бомб. Гвардии майор Заскалько тихо сказал:

— Ну, кажется, началось…

Это еще не было началом генерального боя — он развернулся только наутро, но уже с вечера 4 июля немцы ввели в действие солидные силы. Они попытались форсировать Северный Донец одновременно на ряде участков группами по 15–20 танков, поддержанных усиленными батальонами пехоты. Это была разведка боем.

План действия немецкого командования был известен заранее: удар на Курск и в обход Курска с юга и севера. Поэтому немецкие атаки были встречены хладнокровно и уверенно. Недаром за эти месяцы танкисты десятки раз проводили учения, решая тактические задачи, применительно к обстановке предстоящего сражения.

Огневая стена заслонила берега Северного Донца. Заранее пристрелянные рубежи были накрыты дождем снарядов и мин. Командиры и бойцы с медалями на груди за Сталинград многое пережили и испытали минувшим летом, и теперь они встречали врага с каким-то особым чувством. Затишье всем давно уже надоело, и теперь каждый спешил сделать свое дело как можно быстрее и лучше.

Сгустилась темная южная ночь. Над передним краем повисли сотни ракет. Грохот канонады усилился. В штабах терпеливо ждали, что будет дальше. В том, что именно должно было произойти, ни у кого не было двух мнений: разведка донесла о движении от Харькова на север тысяч автомашин и 24 железнодорожных эшелонов.

И еще особенность третьего нашего лета — изумительное спокойствие и хладнокровие, с которым фронт наблюдал развитие событий. В то время как на переднем крае гвардейцы-сталинградцы удерживали врага, непрерывно наращивавшего свои удары, остальные войска жили все той же размеренной жизнью: шли занятия по заранее намеченному плану… Но моторы всех машин уже были выверены, погрузка боеприпасов произведена — все было готово к бою.

Глубокой ночью в штаб танкистов поступило сообщение: немцы должны начать генеральное наступление по всему фронту. Севернее Белгорода у Томаровки развертываются новые и новые немецкие дивизии. На переднем крае уже действуют группы до 100 танков против какой-нибудь одной обороняемой нами деревушки.

Немецкие перебежчики сообщают, что по всем частям объявлен приказ Гитлера, в котором говорилось:

«Солдаты! С сегодняшнего дня вы начинаете большое наступление, исход которого может иметь решающее значение для войны. Ваша победа во всем мире должна еще больше, чем раньше, укрепить уверенность в том, что оказывать какое бы то ни было сопротивление немецкой армии в конечном итоге бесполезно.

…До сих пор русским достигнуть того или иного успеха помогали их танки.

Мои солдаты! Наконец вы имеете теперь лучшие танки, чем они!..

Колоссальный удар, который сегодня утром поразит советские армии, должен их потрясти до основания. Вы должны знать, что от успеха этого сражения может зависеть все…»

Когда взошло солнце, прибыла сводка с севера: в 5 ч. 30 м. началось немецкое наступление на Орловско-Курском направлении, у нас— в 6 ч. 00 м. Теперь сражение уже шло на широком фронте, и в соприкосновение вошли сотни тысяч солдат и огромные массы техники. На степном просторе, в глубоких оврагах, на холмах, в деревушках, превращенных волею судьбы в военные объекты, то и дело вспыхивают жаркие, кровопролитные схватки.

Бои носят острый маневренный характер. Идет борьба двух воль, борьба нервов. Сейчас, когда я диктую эти строки, с новой силой развертываются танковые бои, и наши старые друзья уже там, на поле боя. Они начинают свое третье боевое лето. Сегодня же мы побываем у них, чтобы рассказать нашим читателям, как развертываются события, которые, несомненно, составят новую главу в истории Отечественной войны.

Дежурному по отделу фронта. Передаю еще несколько записей из блокнота, может быть, пригодятся.

Прифронтовые дороги живут все той же спокойной, размеренной жизнью. Четко козыряют регулировщики, контрольно-пропускные пункты тщательно проверяют документы. Ни суеты, ни нервничанья. Дороги надежно прикрыты с воздуха истребителями-патрулями.

Ночью небо гудит. Сплошной зуд авиационных моторов. Немецкие самолеты пытаются прорваться на восток. Вспыхивают огненные трассы пулеметов и пушек. Ночные истребители преграждают немцам путь. Наши самолеты уходят на юг. Где-то там, над скоплениями немецких танков, зажигаются яркие соломенно-желтые и голубоватые люстры ракет, и гроздья тяжелых бомб обрушиваются на немцев. С легким стрекотом проходят над окутанной тьмой землею легкие «У-2».