Не забудь - София Шамилевна Галлямова

– Валюша, – обратился старик к вдове, – Я прекрасно понимаю тебя и твоё горе. Тебе тяжело от скорби и ненависти к падшему врагу. Подойди сюда.

Женщина на шаг приблизилась к ветеранам, всё не поднимая взгляда с земли. Пирог обжигал руки, блюдо тянуло к земле. Быстро отправив сыночка к другим ребятам, она подошла к скамье.

– Твой муж не был в моём отряде. Но слова о его подвигах с гордостью пересекли половину России. Вскоре о нём пойдут легенды. А тебе следовало бы отпустить любимого на небеса, чтобы он мог слышать, что о нём говорят, и защищать вас в трудную минуту. Пока он ходит с тобой принудительно, он слаб и тяжел. Отпусти и гордись. А он в свою очередь всегда будет с вами.

Горькая слеза упала на траву и затерялась среди крупных камней, практически втоптанных в землю.

– В твоих эмоциях нет ничего постыдного, Валюша. Подними взгляд к небу и за спасение поблагодари не меня, а мужа своего. А мы с тобой, Вовка, пройдёмся.

С трудом поднявшись со скамьи, старик подобрал клюку, некогда приставленную к заборчику. Володар встал, натянул рукав и пошёл вслед за дедом, направившимся к дороге.

Дети тотчас расступились перед ветеранами, пропуская к дороге. Вокруг цвела куча одуванчиков, распускались ромашки, возвышались над дорогой деревья, почки на которых уже распустились. Раскидистый, пышный боярышник готовился окраситься цветами, кислая жимолость раскинула веточки в стороны. Всё вокруг дышало жизнью, а не смертью, как это было некогда…

«Солдаты пробирались сквозь кустарники русского леса, очень надеясь на то, что врагов по пути они не встретят. Кому хочется взять очередной грех на душу? Никто не жаждет убивать. Всем вокруг подавно хочется мира, да вот только ни русский, ни немец не сдавался.

Вдалеке послышался взрыв бомбы. Криков в округе уже не было, люди перебрались в более безопасные и далекие от побоищ места. Военные напряглись, полковники и командиры схватились за ружья, готовые отдавать приказы. Но за взрывом последовала лишь гробовая тишина.

Володар прислушивался к природе. То птицы замолкали, то словно переставал течь ручей… Природа чувствовала, что вот-вот что-то произойдёт. Она замирала, остерегалась. Посреди бела дня животные прятались в норы, рыба уходила на дно, небо укрывало яркое солнце тучами.

И бешено билось сердце солдата. Билось так, что в ушах не только стучало, но и звенело. Голова шла кругом от смешавшихся запахов свернувшейся крови, дорожной пыли, полевых цветов и, собственно, смерти. Вся Россия пропахла. Холодные ветра не успевали уносить вонь, ледяные реки всё так же медленно утаскивали не нужных никому трупов к водопадам и морям, земля укрывала тела.

Что может быть ужаснее осознания того, что твоя родина погибает, утопает в гнилом запахе и гнилых изнутри людях, укрывает небо тучами не потому, что скоро начнётся дождь, а потому что солнцу стыдно смотреть на всё это? …»

– Миллионы покоятся на небе… Я правильно понимаю, и Мира теперь с ними?

Дедушка медленно шёл по дороге, рядом с ним ступал Володар.

– Так и есть… Я хотел рассказать тебе об этом, но, видимо, тебе уже доложили. – парень держался, чтобы вновь не пустить слезу.

Убитый горем, но живой надеждами, он шёл с дедом дальше, пытаясь переключить внимание на что-то приятное и красивое. Ведь всего на свете так много: изящные бабочки пролетали мимо, облака в небе принимали невообразимые формы, реки шумели, ветра гуляли и теперь уносили не души, а детские желания и взрослые мечты…

– Володар. Когда ты в последний раз её видел? – прохрипел дед.

– Несколько недель назад. Она погибла в предпоследний день войны… – голос предательски дрогнул, а слеза таки скатилась. – Мы шли по берегу Дуная, с нами были Мария и Игорь… Моя невеста и жених сестры… На нас напали, убили Миру и ранили Марию.

– Маша… Красивое имя, – заметил дед, словно переключившись с одной темы на другую. – Где ты её повстречал?

Володар печально улыбнулся, охваченный горькими воспоминаниями. Марию он встретил, когда лежал в больнице с ранами от впившегося в кожу стекла. Она работала там медсестрой, как Мира. Девушки были в разных госпиталях, и слава богу. Негоже родной сестре смотреть на раны брата. Лечить чужих людей легче, потому что ты их не знаешь. А если тот, что истекает кровью – твой родной брат, то здесь дело совсем иное, совсем иные эмоции, и мысли только: «Спасти! Спасти! Спасти!».

– Она работала медсестрой, лечила меня, когда я был ранен.

Глеб Прохорович вопросов больше задавать не стал. Погрузился в мысли, смотря под ноги, и шёл всё дальше по дороге, даже не думая о том, куда придёт в итоге.

Щебетали птицы, светило в кои-то веки солнце, на душе было горько, но спокойно. Стучала по камням дедовская клюка, летали, рассекая время, воспоминания…

«Зима. Тысяча девятьсот сорок третий. В высоком здании столкнулись немец и Володар. У первого в руках винтовка, у второго – нож и верёвка. Отряд русского находился на этаже выше, а самого парня отправили на разведку.

В воздухе повисла зловещая тишина, свисты пуль и ветра на улице замолкли, ожидая падения новой крови. Пол перестал скрипеть, в ушах запищало, будто недавно рядом взорвалась бомба. Кто-то должен был умереть, это знали оба бойца, но никто не хотел ни нападать, ни падать наземь. Немец был младше Володара, в глазах играл огонёк страха, коленки тряслись. Володар ничего не мог сделать. Единственное на что хватило ума – так это на то, чтобы махнуть врагу рукой, мол «Убирайся, пока мои не пришли».

Мальчишка понял несмотря на то, что от страха мог просто выстрелить. Ещё секунды две он постоял, а потом сломя голову побежал прочь из здания…

Август. Тысяча девятьсот сорок четвертый. Пыльные, грязные, уставшие солдаты шли босыми и израненными ногами по дну озера, которая едва доставала им до середины голени. Перед глазами всё плыло, ветра никто не чувствовал. Неся на спине тяжёлый рюкзак, юноша думал о Марии, что осталась в госпитале лечить новых раненых. Он думал о семье, об отце, о дедушке, родном брате, что тоже угодил в далёкий госпиталь, однако на этот раз надолго. Он думал о матери, что так похожа на сестрёнку, работающую в