Любовь Буткевич - Солдаты милосердия

— Что делать с этой «партизанкой»? — спросил начфин.

— Отпустите с богом, — ответил подполковник Темкин. — Она сюда больше не придет.

Город Ратибор останется памятным многими событиями. В том числе и самым главным — здесь мы встретили День Победы.

Это было обычное утро. Чувствовалось, что небо безоблачно. Но все ли оно было чистым, мы видеть не могли из-за густой дымки. Мы находились будто в огромной колбе из матового стекла, которую прикрывал кусочек голубого неба. Только местами пробивающиеся сквозь дымку солнечные лучи обещали доброе утро и хороший майский день.

Но настроение у дежурных врачей и сестер не было радостным. На операционном столе лежал умирающий девятнадцатилетний Саша Петренко. Он поступил с высокой температурой. Его мучила боль в раненой ноге. Врачи определили, что в разгаре газовая гангрена. Срочно ампутировали конечность в верхней трети бедра. Но заражение шло дальше. Лиловые языки коварной инфекции поднимались к животу. Ночь прошла у кровати больного в муках вместе с ним.

Саша часто впадал в беспамятство, бредил. Он уже держался только на медикаментах. Сердце то и дело останавливалось. Массаж… Снова массаж и введение в мышцу сердца стимулирующих средств…

Вдруг раздались выстрелы. Вначале единичные, потом автоматные. Немного времени спустя палили уже по всему городу.

Утро раннее. В палатах стояла тишина. А тут все зашевелилось. Встревожились больные и здоровые. Что случилось? Почему идет стрельба повсюду?

Руководство госпиталя срочно направило связных в ближайшие воинские подразделения, чтобы узнать причину происходящего.

И вот мы слышим выстрелы уже во дворе. Это наши посыльные вернулись с радостным известием:

— Победа! Слышите, товарищи, — Победа!

— Капитуляция! Это салют гремит повсюду.

— Ура! Ура! — покатилось по палатам.

А на столе операционной умирал юный защитник Родины.

Врачи сделали все, что могли, но общее заражение крови…

— Сашенька, война окончилась. Победа! Слышишь, салют гремит, — пытаюсь довести до его сознания эту радостную весть.

И он понял. Обвел помутневшим взглядом окружающих его людей и, слабо улыбнувшись, произнес:

— Победа… Хорошо… Не напрасно…

Это все, что он успел сказать.

Мы плакали и от радости за одержанную победу, и от горькой досады за преждевременную смерть юноши в столь великий день и час.

Что было потом? Потом еще были слезы радости и поздравления, объятия и поцелуи.

Большинство раненых, молчаливо лежавших, в этот день были неузнаваемы. Пели даже те, кто не умел. Плясали, кто не мог. Смеялись и хохотали по причине и без причин. Словом, как могли проявляли свою радость, свое торжество.

Вечером состоялось общее собрание, посвященное Дню Победы, на котором присутствовали и сотрудники, и больные. Точнее, это было не собрание, а митинг со множеством горячо выступающих ораторов.

Замполит, Юрий Васильевич Таран, сделал информацию о капитуляции вооруженных сил Германии и поздравил фронтовиков с великим праздником.

Радость раненых бойцов и офицеров была безгранична. Они выступали с волнующими словами о пройденном пути, о победном финише, но выражали свое недовольство тем, что не были в строю в столь ответственный момент, что этот день пришлось встречать на госпитальной койке.

Говорили о том, что никогда не забудутся кошмары войны, все пройденное и пережитое ими. И что на всю жизнь останется в памяти это доброе майское утро, принесшее такую долгожданную и желанную весть.

Для всех участников войны это был самый счастливый день в жизни! Надо было видеть лица людей. Людей, переживших невыносимое за долгие годы и дни войны.

— Победа!

— Победа! — повторяли они.

Это было неописуемое торжество советского солдата-победителя.

Почти месяц прошел с того дня, как мы прибыли в этот город, а, кроме пожарищ, вокруг ничего не видели, Здесь, как и во многих других местах, у нас не оставалось времени на то, чтобы познакомиться с местностью, чтобы иметь представление о городе, где побывали. Была ли какая-нибудь жизнь в Ратиборе — мы не знали. Сомневались, потому что из жителей никого не встречали, кроме старухи-поджигательницы.

На следующий день после объявленной капитуляции был получен приказ о свертывании госпитального хозяйства. Началась эвакуация раненых, подготовка к переезду. А под конец выдалось несколько часов свободного времени, и мы с девчатами решили побродить по городу, хотя было запрещено уходить с территории части.

От шоферов мы узнали, что где-то есть парк, большой и красивый, и, будто даже с лебедями, пруд или озеро. Устали наши глаза смотреть на развалины и пожарища.

После отъезда Шуры Гладких я подружилась с другой Шурой — Нижегородовой, тоже перевязочно-операционной сестрой. И она в коллективе госпиталя находилась с момента формирования. Шура старше меня на два года. Успела окончить фельдшерско-акушерскую школу и поработать в больнице Березников. Нам вместе с ней предстояло еще немало попутешествовать и, главное, вместе же возвращаться в родные края.

Шура предложила совершить прогулку Люсе Гузенко и Вале Бабыниной. Они с радостью согласились.

Мы долго ходили по улицам, заваленным кучами кирпичей. Сбили и ободрали об острые обломки начищенные сапоги. Но ни уцелевшего дома, ни зеленого деревца, ни кошки, ни собаки, ни души живой человеческой в этом краю не встретили.

Не обнаружив ничего интересного, хотели повернуть назад, как впереди заметили ряд зеленых деревьев. Возможно, это и есть парк, решили мы.

— Рискнем?

— Пошли.

Действительно, это оказались тот самый парк и пруд, довольно большой, но только без лебедей. По его берегам росла ива.

Тихую зеркальную поверхность воды бороздили несколько лодок. В них сидели военные разных родов войск. Заметив нас, некоторые причалили к берегу, приглашая в лодку. В одной лодке трое пехотинцев, в другой — танкисты.

— Если мы сядем, ваш «корабль» потонет, — шутит Шура.

А вот одинокий старшина.

— Девушки, на память о Дне Победы непременно надо прокатиться по ратиборскому озеру. Прошу, садитесь, пожалуйста.

Мы сели в лодку, которой правил старшина.

— Ах так! — рассердились танкисты. — Тогда мы вас вызываем на бой.

Наш рулевой не успел отвести лодку. Налетели танкисты и давай на нас плескать воду.

— Девчата, принимай бой! — смеется Люся.

Старшина успевал вычерпывать жестяной банкой воду из лодки и ставить ее в выгодное для нас положение, а мы поливали танкистов, кто руками, кто веслом, пока те не взмолились:

— Сдаемся, девчата. Ваша взяла. Надо успеть обсушиться, прежде чем явиться в часть.

Оказалось, бой продолжался долго. Только сейчас заметили, что собрались десятки новых лодок и мы окружены любопытными.

— Старшина, гони скорей к берегу! Что за зрелище мы устроили?

Поблагодарив рулевого за доставленное удовольствие, мы поспешили к дому. С одежды ручьями стекала вода, но условий здесь не было, чтобы привести себя в порядок, поэтому отправились такими, как были.

Палило солнце. И пока мы колесили по улицам, разыскивая дорогу, одежда высохла.

Подходим к территории госпиталя и видим выстроившиеся машины, груженные госпитальным имуществом. Автобусы, где сидели люди, уже готовые к отъезду.

— Куда они? — удивленно произносит Люся, будто это ее и нас не касалось.

Навстречу шел разъяренный начальник.

— На курорт приехали? Прогулочки устроили? Кто разрешил?

Мы поспешили скрыться в автобусе…

Прощай, Ратибор! Пусть ты оказался негостеприимным, зато здесь прозвучал для нас салют Победы.

Не сразу дошли до нашего сознания слова «капитуляция!», «Победа!» Трудно было объяснить и чувства, какие испытывал каждый из нас в то доброе утро и в последующие дни.

Передвигаясь по дорогам войны в составе своей армии, начиная от Курской дуги, мы вместе с бойцами радовались продвижению вперед, избавлению от оккупантов каждого населенного пункта. Но это всеобщее чувство радости и торжества за одержанную победу несравнимо, необъяснимо.

Только для войск Советской Армии война еще не окончилась. Продолжалась благородная миссия — борьба за освобождение народов западных стран, борьба до полного разгрома немецко-фашистских захватчиков.

В тяжелых условиях, с жесточайшими боями преодолели советские и чехословацкие воины Дуклинский перевал через Карпаты, чтобы соединиться с повстанцами и партизанами, а потом вместе с ними продолжить борьбу против общего врага. Спешили советские войска и на помощь восставшей столице Чехословакии. А девятого мая и Прага стала свободной.

Колонна наших машин, вышедшая из Ратибора одиннадцатого мая, теперь в общем потоке войск тоже передвигалась по дорогам Чехословакии.