АЛЕКСЕЙ СУКОНКИН - СПЕЦНАЗОВСКИЕ БАЙКИ 2

Правда, в воздухе было холодно. Кабина огромная, не отапливаемая… Игорек набрался смелости и поднялся к пилотам. Там вообще было интересно — всякие приборы, штурвалы, облака видать… а пилоты в это время пили водку, разливая по малой, и закусывая красной рыбой.

— Тебе чего, боец? — спросил Игорька штурман.

— Ничего…

— А что пришел?

— Посмотреть, никогда в самолете не был… да и холодно там, внизу…

— Потерпишь. Иди на свое место. В кабине посторонним быть не положено.

— А когда прилетим? Скоро?

— Скоро только кошки родятся. Как прилетим, так и прилетим.

Игорь вернулся в грузовой отсек. Там народ укутывался, как мог, пытались спать, кто-то рассказывал анекдоты, кто-то курил, хотя курить строго-настрого запретили…

Первая посадка была в Иркутске. Потом сели в Новосибирске. А потом летели очень долго, и приземлились черт знает где. Кто-то из офицеров сказал:

— Каспийск…

Игорек не знал, где это, но понимал, что сейчас он прилетел уж точно на самый край света. Выгружались уже в темноте, потом долго ехали на грузовиках, а потом, уже глубокой ночью, всех прибывших завели в холодную казарму, указали на панцирные сетки и сказали:

— Спать будете здесь! Отбой.

Только легли, закутавшись в шинели, как вдруг в казарме зажегся свет, и кто-то громко крикнул:

— Подъем! Строытца на цэпэ!

Две сотни человек поднялись и построились. Перед ними стояли шесть солдат-дагестанцев. Этим бойцам было никак не меньше двадцати пяти лет — по большому счету, взрослые мужики по сравнению с теми, кто стоял в строю. Все дагестанцы были крепкого телосложения, с явными лидерскими замашками и умением подавлять любое неподчинение.

Вперед вышел самый здоровый:

— Завтра всэ вы напышытэ рапорт на пэрэвод в Чэчну! Кто нэ напышет рапорт — тот пуст сразу сам вэшаетца!

Игорек вспомнил: Чечню стали все чаще упоминать по радио. Хоть он давно уже и не видел ни радио, ни тем более телевизор, но слово «Чечня» все чаще мелькало и в разговорах офицеров… он пока не мог понять, зачем ему сразу вешаться, не напиши он рапорт на перевод в Чечню.

— А тэпэр провэрым вашу фызыческую подготовку…

Дагестанцы быстро шли вдоль шеренги молодых бойцов и со всей дури били руками и ногами по «фанере». Бойцы падали, загибались, некоторых рвало. После этой экзекуции дагестанцы быстро удалились.

Прибывшие легли спать. Игорек получил удар ногой в грудь так, что с минуту не мог вздохнуть, а потом еще ему досталось и в печень, отчего он чуть не потерял сознание. Сейчас он лежал и про себя подвывал от боли и от обиды — за что?

Утром всех построили. Появился высокий полковник, несколько подполковников и майоров. Полковник сказал:

— Я заместитель командира бригады полковник Лапин. Вы прибыли служить в часть, имеющую славные боевые традиции. Служба в нашей части считается почетной, так как в части полностью отсутствует дедовщина и другие проявления казарменного беспредела. Кроме того, два батальона нашей части в настоящее время выполняют специальные задания на территории Чеченской Республики. Многие военнослужащие награждены медалями и орденами.

Сбоку появился невысокий подполковник:

— Если кто-то из вас желает служить в Чечне, можете написать рапорт на имя командира части, и ваше желание будет рассмотрено в самое ближайшее время.

За спинами офицеров показались ночные визитеры. Командиры продолжали стоять и пытливыми взорами смотреть на бойцов.

— Желающие написать рапорт на службу в Чечне, — громко выкрикнул подполковник: — Три шага вперед!

Дагестанцы из-за спин командиров внимательно смотрели на молодых бойцов.

Несколько человек вышли из строя, за ними потянулись остальные. Только с десяток остались стоять. Игорек также сделал три шага вперед. Ему больше не хотелось получать по ребрам от здоровых дагестанцев.

Тех, кто вышел из строя, тут же повели на вещевой склад и одели в новенькие зимние «афганки». Игорек был счастлив по самые уши. Такой хорошей одежды у него никогда в жизни не было.

Игорек попал в Чечню через неделю. Там ему вручили гранатомет РПГ-7В:

— Будешь гранатометчиком!

Он не возражал. Ему было абсолютно безразлично, кем он будет. Он уже понял: главное в жизни — это вернуться отсюда живым.

Пока они ехали к месту расположения батальона, он видел вдоль дороги массу сгоревшей техники, а возле Новогрозненского у дороги лежал труп человека, в лепешку раскатанный гусеницами и колесами. Лежал труп давно, и даже в быстро проезжающей машине Игорек успел уловить запах трупного разложения.

— А у нас здесь вот так! — радостно сообщил тогда всем прапорщик, который был посажен в кузов старшим.

Стрелять из гранатомета Игорька никто не учил. Расположились в палатках в чистом поле. Грязи было по колено и больше. А нравы в батальоне были…

В первый же день Игорька подтянул пьяный сержант-контрактник Саня Щукин, весь изрисованный зэковскими наколками:

— Слышь, мудило, сюда иди!

Игорек подскочил к сержанту:

— Рядовой Бахрамов по вашему приказанию прибыл!

— Чего ты сказал, урод?

— Рядовой Бахрамов прибыл!

— А… — Щукин почесал репу: — Смотри сюда! Вон видишь, кусты?

Игорек проследил за его взглядом. Метрах в ста от них росли невысокие кусты, отделяющие расположение батальона от проезжей дороги.

— Вижу.

— Там в кустах стоит «лимонка» на растяжке. Это мой кореш Витек Жогин решил меня подколоть, знает, что я в этих кустах срать люблю, вот и поставил. Иди, сними растяжку.

Игорек выпучил глаза:

— Я не умею.

Сержант тут же въехал Игорьку в солнечное сплетение:

— Что? Ты же солдат! Вперед!

— Я даже не знаю, как обращаться с гранатой… — отдышавшись, сказал Игорек.

— Мне насрать, умеешь или нет. Если через пять минут ты мне не принесешь снятую гранату, считай себя покойником. Убитых тут считать не принято, выполняй приказ, урод… время пошло!

Игорек поплелся к кустам. Там он осторожно стал раздвигать ветки, каждое мгновение ожидая огня и осколков в лицо, но, видать, Жогин не умел ставить толково гранаты — эфка была привязана к толстой ветке, а растяжка к чеке с разогнутыми усиками. Смысла в этом было немного — кореш, наверное, только напугать хотел своего другана. Чека бы все равно не выскочила, натяни он растяжку.

Игорек осторожно отмотал гранату от ветки и принес ее сержанту. Тот подкинул ее в руках и спросил:

— Имя?

— Игорек.

— Я тебя запомнил…

Впоследствии память сержанта-контрактника в отношении Игорька проявлялась только в том, что тот каждое утро отрабатывал на Игорьке приемы рукопашного боя, избивая молодого солдата с особой жестокостью. Жогин тоже был контрактником, и числился он снайпером. Как-то в расположении батальона несколько дней жили спецназовцы, которые ночью уходили черт знает куда, а возвращались только утром и обязательно с результатом. Так потом, после отбытия спецназовцев, этот снайпер заявил всем, что он ничем не хуже спецназа, и уперся ночью в сторону Аргуна.

Вернули его местные жители через несколько дней. На этом придурке места живого не было. Оказалось, что он залег в засаду, пролежал там до утра, а утром из винтовки тяжело ранил чеченку, которая набирала из колодца воду. Местные жители его поймали, прорубили по полной, а потом вернули в часть. Винтовка, разумеется, пропала. Так этот горе-снайпер три дня беспробудно пил, а потом выбрался из палатки и, встретив Игорька, приказал ему пойти к чеченам и найти винтовку. Так же последовало обещание расправы при невыполнении приказа…

Игорек идти отказался, за что Жогин и Щукин избивали его несколько часов. Это дело просек командир батальона, которому такие выходки многих контрактников уже поперек горла стояли. Вернее, Игорек сам ему и доложил. Контрактники в большинстве своем, направляясь на службу в Чечню, совершенно не представляли что такое субординация, дисциплина и умение обращаться с вверенным ему вооружением и техникой. Они только постоянно жрали водку, разлагали остальной личный состав и являли собой одно сплошное ЧП.

Поэтому, в условиях, «когда трупы не считают», комбат принял единственно верное решение в данной ситуации. Да и дисциплину можно было быстро поднять…

Комбат построил батальон, вывел Жогина из строя, достал из-за пазухи устав, зачитал из него положение о том, что командир должен добиваться выполнения приказа любыми путями. Потом разъяснил всем то, что Жогин систематически не выполняет приказы командования. На что пьяный ублюдок только кривлялся перед строем.

Потом комбат взял у начальника штаба автомат и шестью выстрелами навсегда усмирил контрактника. После первых пуль тот, видимо, осознал, что всему хорошему приходит конец, но естественно, уже было поздно. Что характерно, дисциплина в батальоне резко повысилась. Жогу списали на боевые потери.