Валерий Рощин - Воздушная зачистка

Гаффар осторожно разогнул холодеющие пальцы Хаккани, подтянул комплекс и бережно смахнул с него остатки грунта. Тяжело поднявшись и забросив на плечо «Стингер», пошел к равнине — туда, откуда доносился далекий и ненавистный звук гудящих движков и молотивших винтов боевого вертолета…

— Помоги нам, Господи, — шепчу я одними губами, и вдавливаю кнопку в панель запуска. — Поехали…

Есть воспламенение! Топливо исправно поступает в камеру сгорания, температура растет. Турбина медленно набирает обороты…

«Давай-давай-давай, родная!..» — подгоняю я стрелку указателя оборотов. Взгляд мечется по приборной доске, контролируя процесс запуска. Сигнальные табло не раздражают беспрерывным миганием, и это уже большой плюс.

Максимыч тормошит за плечо и показывает красноречивым жестом: «вводи коррекцию!»

Я плавно поворачиваю рукоятку на рычаге «шаг-газ», и мы оба, словно под воздействием гипноза, наблюдаем за оборотами левого двигателя…

Бог меня услышал. Кажется, все в порядке: обороты левого в точности совпадают с оборотами правого. Температура масла и газов — в пределах нормы. Сейчас погоняю его пару минут на повышенных режимах и выключу для контрольного осмотра технической бригадой. Мало ли — вдруг где-то выбивает масло или подтекает топливо?..

Осмотр — несложная задача и много времени не отнимет…

Боевые машины десанта выпустили по парочке смачных клубов черного дыма. Сидя в кабине «вертушки», звука их взревевших движков я уже не слышу. Техники закончили осмотр левого двигателя с важнейшими агрегатами, и дают мне отмашку — запускай!

И вот мы с Максимычем опять наблюдаем за стрелками указателя оборотов. Я, сидя в пилотской кабине, он — выглядывая из-за спинки моего кресла.

Все в пределах нормы. Можем лететь на базу.

Техники поспешно собирают инструмент и располагаются на полу грузовой кабины; инженер эскадрильи занимает место летчика-оператора.

Я жестом подзываю командира десантников — надо поблагодарить парня и его надежных ребят! Несущий винт молотит высоко над землей, но сухопутный офицер все равно опасливо пригибает голову. Подбежав, взбирается по борту к открытой дверце.

Пожимая ладонь, наклоняюсь и кричу ему в ухо:

— Спасибо, мужики! Уезжайте!..

— Не-е, — упрямо бодает тот чубом воздух. — Сначала вы! А у меня строжайший приказ: обеспечивать вашу безопасность до вылета на базу.

— Ладно. Только не задерживайтесь тут. Удачи тебе!

Согнувшись пополам, молодой офицер бежит прочь от вертолета, запрыгивает на броню ближайшей «бээмдэшки» и машет кепкой на прощание.

Захлопываю бронированную дверцу; плавно ввожу «коррекцию», еще разок контролирую обороты. Молодцы технари — новый движок работает не хуже швейцарских часов.

Поехали!..

«Вертушка» послушно отрывает от земли шасси, две-три секунды висит на небольшой высоте: проверяю работу основных систем на взлетном режиме. Все в пределах нормы.

Доворачивая вправо, я машинально (а точнее по привычке) бросаю взгляд на темнеющую вдали полосу «зеленки»…

И вдруг замечаю в километре одинокую фигурку человека, идущего к нашей площадке. В руках он держит какую-то трубу, очень похожую на ПЗРК. И, кажется, забрасывает ее на плечо — обычно так стрелки-операторы готовятся к пуску…

— Этого еще не хватало! Последний из могикан», — шепчу я, играя желваками.

Подправив курс и разгоняя скорость, лечу прямо на него.

Дистанция великовата, и я не могу точно определить, что у него в руках: «Стингер» или пустой контейнер от ракеты. Но рисковать людьми не собираюсь.

И, словно опережая мои мысли, большой палец правой ладони откидывает предохранительный колпачок на ручке управления, мягко ложится на кнопку управления огнем…

Хорошенько прицелиться не получается — нет времени. Как бы хорошо не работал левый двигатель, работы все ж таки произведены наспех, дабы долететь до базы. А уж там спецы займутся машиной всерьез.

Но мое недавнее предположение об оставшихся в ленте боеприпасах оказалось верным. Снаряды вылетели из спаренных стволов пушки одним махом. Не знают, сколько их там оставалось — два или три десятка — при сумасшедшей скорострельности НР-30 в три тысячи выстрелов в минуту, залп длился не дольше секунды. И не знаю, попал ли я в человека с ПЗРК на плече…

Резко наклоняю машину вправо — выполняю разворот в сторону аэродрома. И краем глаза вижу поднявшееся облако пыли на том месте, где секундой раньше маячила одинокая фигурка последнего «духа»…

— «Контур», «340-му», — запрашиваю КДП.

Даже на небольшой высоте полета связь работает отменно — не то что на земле. Дежуривший на КДП руководитель без проблем слышит мой короткий доклад о взлете и разрешает подход к четвертому развороту.

Долетаем быстро и, слава богу, без приключений. Системы и новый двигатель работали без сбоев.

Что для скоростного боевого вертолета пятнадцать километров? Три минуты полета на предельно-малой высоте и вот она — родная ВПП джелалабадского аэродрома.

— «Контур», «340-й» на четвертом — посадку.

— «340-му» посадку разрешаю…

«Ну, вот мы и на месте, — снижаясь и подгашивая скорость, вздыхаю с облегчением. — Всего один день, а событий набралось столько, что хватило бы на месяц жизни в прифронтовой зоне…»

Колеса мягко касаются полосы. Доложив о посадке, я толкаю от себя ручку и заставляю машину резво бежать по рулежной дорожке.

Возле стоянки прохаживаются двое: Гена Сечко и майор Прохоров. Появление однокашника не удивляет — его встречи после любого значимого события становятся хорошей традицией. А вот приход Сергея Васильевича чуток настораживает. Неужели подробности нашей артиллерийской дуэли с бандой уже известны начальству?..

Выключив двигатели и затормозив несущий винт, спрыгиваю на бетонку. Первым, не удержавшись, подскакивает Генка. И, тиская меня в объятиях, шепотом извещает:

— Начальство в курсе.

Криво усмехаюсь:

— Так скоро?

Но тот уже отодвинулся, почтительно уступая место командиру.

Майор расплывается в широченной улыбке, прищуренные глаза смеются. Крепко пожимая руку, гудит:

— Ну, здорово-здорово, герой! Наслышаны о твоей войне с бандитами. Всех, что ль, положил?

— Надеюсь. Но в следующий раз, Сергей Васильевич, лучше техническую группу отправлять не «восьмеркой», а на парочке танков. Под броней и с большими пушками нам было бы куда спокойнее.

Оценив шутку, Прохоров хохочет. Потом, поблагодарив техников с инженером за отличную работу, отводит меня в сторонку и серьезно говорит:

— Молодцом, Костя. Мы тут с Крушининым чуть не поседели, слушая твой радиообмен с самолетами. А ближе к развязке сидели с ним, советовались… В общем, дали команду представлять твой экипаж к правительственным наградам. И еще…

Отработанным движением пальца он выщелкивает из пачки сигарету, пару раз крутит колесико зажигалки, жадно затягивается. И вместе с дымом выдыхает:

— По возвращению из командировки я хотел бы видеть тебя на должности своего заместителя. Так что буду ходатайствовать перед командованием о твоем повышении.

Мне хочется возразить: молод еще; маловато опыта. Но не успеваю и рта раскрыть.

— Не скромничай, — машет широкой ладонью майор, словно отгоняя назойливую муху. — Летаешь хорошо, соображаешь быстро. Решительный, исполнительный и с дисциплиной порядок. Одним словом, меня такой заместитель устроит. А через годик отправим тебя в академию. Ну что, согласен?

Вновь обнажив ряд зубов в улыбке и, не дожидаясь моего ответа, он поворачивается и устало бредет в сторону полкового КП. Я понимаю, что спорить и возражать бессмысленно; все вопросы начальством уже решены.

— Ну, мля, растут люди! Как на пивных дрожжах растут! — возмущается Генка и шутливо наваливается сзади.

— Тебе в детстве говорили родители, что подслушивать не хорошо? — вяло отбиваюсь от приятеля.

— С тебя литр спирта, Костя!

— Почему не два? — плетусь я с ним в обнимку к модулям.

— Можно и два. А лучше три! Ты посчитай, сколько всего предстоит обмыть: твою победу над басмачами — раз, орден — два, повышение в должности — три!..

Наша дружеская перепалка длится минуты две — не дольше. Завидев идущих навстречу в радостном возбуждении летчиков моего звена, Генка хитро хмыкает и выдает:

— Ну что, сдаешься? Смотри, сколько народу тебя встречает! Тут, дружище, и тремя кубическими дециметрами не отделаешься.

Крыть нечем.

Смеркается. Летчики эскадрильи тесным кружком сидят в курилке у модуля.

Мне опять приходится отвечать на многочисленные вопросы и рассказывать товарищам о приключениях. Но теперь действия рассказа разворачиваются не в воздухе, а на земле. На том чертовом плоскогорье…