Владимир Кашин - С нами были девушки

— Да я не в лес! Они, наверное, еще не успели уйти из кустарника, — ответил Андрей. — Вот и надо не дать им перебежать через долину и спрятаться в лесу.

Андрей, конечно, не знал, что в это предвечернее время на батальонный пост Моховцева и на главный пост в Плоешти начали поступать тревожные сигналы с отдаленных постов, а с некоторыми из них внезапно прервалась связь. Уже всему району была объявлена боевая тревога и сообщено о возможном нападении наземного противника. Группа диверсантов, атаковавшая пост Давыдовой, оказалась одной из многих, которые на рассвете выбросились на севере Румынии.

После длительного затишья противник задумал осуществить ночью налет на нефтяное сердце Румынии. Сброшенные в горных районах парашютисты должны были в течение дня добраться до постов ВНОС, идущих цепочкой с севера к району Плоешти, и с наступлением темноты уничтожить их, чтобы система оповещения не успела быстро оправиться и не могла сигнализировать в момент налета бомбардировщиков.

Диверсанты, выбросившиеся вблизи поста Давыдовой, наткнулись на него несколько ранее намеченного часа и, так как Зара обнаружила их, решили с ходу покончить с девушками. Им приказано было не подымать при нападении большого шума, поэтому, когда подъехал Андрей с сержантом, они решили до ночи уйти в лес.

Давыдова и лейтенант бегом возвратились в землянку.

— Дронин, — позвала начальник поста Сергея, который поил водой Зару. — Выходите на линию. Ищите обрыв. Малявина, Лубенская — в распоряжение лейтенанта. Возьмите мой автомат и гранаты.

— Господин локотэнент, господин локотэнент! — хватал Андрея за руку Петря и, потрясая карабином, что-то быстро выкрикивал, что именно — лейтенант не мог понять.

— Просится с вами. Он знает здесь каждую тропинку, — объяснила Давыдова.

— Давай, давай! — закричал Земляченко. — Пошли, пока совсем не стемнело…

Зина выскочила из землянки. Она увидела воинов, которые бежали через кустарник, стремясь отрезать врагу отступление в лес. Скорее сердцем, которое тревожно забилось, чем глазами, она узнала среди них дорогого ей человека.

…Над постом опустилась ночь. Черной стеной встал на горных склонах лес, спряталась от глаз, будто в глубокую яму опустилась, долина, и ни единого огонька в небе. Только самые острые шпили гор вырисовывались где-то высоко в звездном небе. И хоть плыл вверху узенький серп луны и все сильнее разгорались над постом южные звезды, все это давало мало света: небо и земля сливались у самых ног наблюдателя.

На посту ноль девять никто не спал. Зина стояла на наблюдательной площадке. Сергей Дронин и Давыдова дежурили возле Зары, которая уже начала бредить, срывалась с нар, пытаясь куда-то бежать. Машина из Меркуря-Чук уже выехала и вот-вот должна была прибыть.

У Зины немела, ныла рука, но девушка знала, что рана легкая, не думала о ней — сердце ее болело сильнее. Ругала себя, что не попросилась у Давыдовой, не пошла вместе с Андреем.

Она тревожно вслушивалась в пахучую апрельскую ночь. Тихо шумели в темноте деревья. Из землянки долетали бормотание и стоны Зары и краткие распоряжения Давыдовой. Время от времени Давыдова выходила во двор и так же, как и Зина, вслушивалась в ночь.

Пошел второй час, как лейтенант с солдатами и Петрей бросился в погоню за врагом. Теперь было ясно, что парашютисты успели прокрасться в лес и Земляченко решил преследовать их.

С той минуты как вносовцы растаяли в предвечерних сумерках, ни от долины, ни из леса не долетел ни единый звук, который напомнил бы о них: ни голоса, ни выстрела. Только иногда начинала стонать, как ребенок, ночная птица, заставляя Зину вздрагивать. Потом вопли птицы переходили в короткий истерический смех, и от этого смеха у Зины холодела кровь.

В одну из таких минут она услышала сзади себя приглушенные травой шаги, быстро обернулась, испуганная и обрадованная. Но то снова была Давыдова. Младший сержант тенью скользнула мимо нее к могучему буку, возле которого, как и в прошлый раз, оставил свой мотоцикл Андрей. О, тот незабываемый вечер, который открыл Зине ее будущее: навеки с ним, с любимым!

Теперь Давыдова подтянула машину на наблюдательную площадку. Зина подошла, погладила шершавые ручки на рулевом управлении. Казалось, мотоцикл тоже ждет своего хозяина…

Над головами девушек промелькнула летучая мышь.

— Слышишь? — тихо спросила Давыдова.

— Что?

Давыдова не ответила.

Зина прислушалась. В самом деле, среди шелеста листвы рождался еще какой-то шум, более ровный, уверенный.

— Грузовик. Едут…

Зина мельком оглядела небо. Который час? Нет, еще очень далеко до того своеобразного, молчаливого часа, когда все вокруг успокаивается, небо бледнеет, из густо-черного становится таким, будто в воздух подмешали пепел, а звезды начинают блекнуть и подниматься выше.

Далекий равномерный шум стал четче, выразительнее, горы смелее и смелее подхватывали его.

— Товарищ младший сержант, — официально доложила Зина, — к посту приближается машина…

Тихо шумели деревья. Над густой травой, по которой шли, рассыпавшись в цепь, солдаты, взлетали кузнечики, над головами порхали бабочки.

Ласково светило утреннее апрельское солнце. Земля нежилась в его теплых лучах, будто умытая, поблескивала ярким изумрудом молодой травы, драгоценным рубином цветов.

Вокруг стояла необыкновенная тишина. Казалось, все богатства природы, все тепло и нежность весеннего солнца собрались в этом уголке земли.

Но где-то здесь, совсем близко, притаилась смерть, готовая в любую секунду поразить каждого из них.

Группа солдат во главе с Моховцевым медленно подымалась по густой траве в гору, держа автоматы наготове. Другая группа со старшим лейтенантом Лавриком обходила зеленый лесистый холм с противоположной стороны.

За несколько километров от поста, в глухом лесу, у подножия этого высокого холма, они натолкнулись на тяжело раненную Любу. Девушка ночью оползла по склону, но двигаться дальше, по ровному месту, у нее не хватило сил. Когда ее привели в сознание и начали расспрашивать, она не смогла собраться с мыслями и жалобно повторяла только одно: «Никто не стрелял, а всех поубивали, всех поубивали» — и в конце концов разрыдалась. Ничего не добившись, ее отнесли на пост, и солдаты продолжали подниматься на гору.

Никто из них не был трусом. Но одно дело встретиться с опасностью с глазу на глаз, совсем другое — двигаться по этой солнечной траве, к зеленой заросли молодых елей, под огромные стволы сосен, которые легонько гудят, покачивая высокими верхушками, идти и не видеть врага, а только знать, что он в эту минуту следит за тобой, целится в тебя из какого-то таинственного беззвучного оружия.

И все равно они ползли — шаг за шагом, метр за метром…

Зина, несмотря на раненую руку, вырвалась вперед, увидела возле себя лейтенанта Ляхова и майора. Она заметила взгляд командира, блеснувший из-под век серо-стальным лезвием, и почувствовала, что простила ему теперь все, за что справедливо и несправедливо гневалась на него.

Медленно поднимались они по склону, пока не оказались на большой поляне, окруженной со всех сторон высокими деревьями.

…В траве, в нескольких метрах впереди, лежали их товарищи. Андрей и сержант Куценко упали головами к врагу, почти рядом. Лейтенант откинул руку с зажатым в ней пистолетом. Лица убитых прятались в траве. Теперь можно было представить, как они шли, как упали, как неожиданно, так и не услышав выстрелов, не увидев врага, погибли в черно-серебристой тиши ночного альпийского леса. Сзади Андрея в такой же позе застыла Рая. Старый румын Петря раскинул руки, будто и в последнее мгновение жизни не хотел отдавать свои горы, свою землю бандитам.

Не помня себя Зина вскочила на ноги. Она уже не видела голубых лоскутов неба над высокими соснами, яркого света солнца, не слышала шума жизни в молодой траве, не ощущала предательской лесной тишины.

С трудом поднимая отяжелевшие ноги, она вместе со всеми бросилась к ельнику, в котором, должно быть, притаился ненавистный враг.

Она не добежала туда, запуталась в высокой граве и упала возле Андрея.

Она не видела, как товарищи перебежали поляну, не знала, что никто так и не стрелял, что Моховцев несколько раз оглянулся: может, кто упал — ведь у диверсантов беззвучное оружие, и выстрелов все равно не услышишь — а через несколько минут возвратился к ней.

Солдаты нашли под деревьями клочья парашютов, обрывки радиоантенны, увидели вытоптанную хвойную падь. С противоположной стороны вышли автоматчики Лаврика, и все поняли, что враг волчьими тропами удрал ночью дальше…

Майор и Давыдова осторожно поставили Зину на ноги и повели с собой, подальше от этого места. Девушка не сопротивлялась. Казалось, она была без чувств. Поддерживаемая с двух сторон, не шла, а волочила ноги. Потом вдруг остановилась, забилась, вырвалась из рук и ухватилась за ствол дерева.