Александр Тумаха - Наш десантный батальон.

- Ну, как - же я? Я ж ничего в разведке не смыслю, да и НШ батальона я всего три месяца в Союзе пробыл, и ротным не был.

Взводным был, потом в операторы перешел. Графика у меня хорошая… карты я хорошо рисую.

- Но Вы же сами согласились на эту должность.

- Да, дурак был, романтики захотелось…

Потом, в 83-м, при редких встречах уже "пообтерся" с разведротой

- авторитет как разведчик приобрел и "не только кровью…"

Я по знакомой мне тропе от вертолетной площадки в штаб бригады.

Сдал документы, оформил свои и на доклад к НШ. Смотрю, а должность у меня в удостоверении - "Командир комендантского взвода 56 ОДШБр".

- Товарищ майор, тут ошибочка, наверное, я в бригаде-то в общей сложности за полгода с недельку-то всего и был, а остальное время в семерке.

- Веревкина ко МНЕ, живо!

- Ты че это, капитан, опять за старое взялся, баловаться под замену начал, я тебе старенькое напомню, сучий потрох…

Я стою, только глазами луп-луп. Какие-то "тайны мадридского двора". Что-то со штатной дисциплиной связано… Мне:

- Когда уезжаешь?

- Завтра, первой парой.

- Где остановился?

- Еще нигде. У лейтенанта Юрченко переночую.

- Хорошо, документы тебе СПНШ принесет в палатку. ПОНЯЛ… капитан?

- Так точно.

Масливец в напутствие дал банки три сгущенки, да еще по мелочевке

- колбасы, сыра, "Си-Си", парочку апельсинов - как никак Новый Год на носу.

Иду к Глебушке Юрченко в палатку, дежурный по роте проводил. В палатке, кроме офицеров, курсант на койке отдыхает.

- Глеба, ху из ит?

- Да курсант из ВИЯ - стажеровщик, с нами ходит.

Подвалили Толик Виноградов, Боря Жарких - однокашники. Я первый в

Союз еду. Потолмачили, новостями поделились.

Толик:

- Санек, ты помнишь, препод по тактике у тебя с Глебом был - полковник Блохин? Сейчас в Кабуле в Академии советником, тактику читает, живет в "Советском районе" - всех нас в гости приглашает…

Им же водку без ограничений. Посидели у него, Киев повспоминали…

- Да, Толян, счас все бросим и помчимся…

Борька:

- Ребята, третью роту в училище помните, старше нас на год, ротный - Востряков, два брата Шакаловы. С Генкой в Баграмском разведбате встретились, оба здесь… несладко им там. Да и нам тут невесело. 2400 над уровнем, ни зелени, ни деревца - одни камни кругом, холод собачий…

Ладно, ППР (посидели - попиз…ли - разошлись) провели, пора "у люлю", поздно уже.

Было у нас с Глебушкой увлечение еще с училища, сейчас - хобби называется, ножички метать. Сколько от ротного огребали, только мы знаем. А у меня, к тому же, они имели такое свойство ломаться…Глеб филигранно к тому же "с двух рук работал". "Размялись", отведя душу полчасика… Дверь кладовки для этой цели была как раз кстати.

Глеб вместо бушлата отдал мне свою шинель, чтобы я ему в Союзе к родителям домой в Бельцы завез.

Где-то часов в десять следующего дня встречал уже меня "стольный град Кабул". И здесь я имел несчастье, прыгая с вертушки, подвернуть ногу и порвать связку голеностопа. Ступать кое-как можно еще было, а вот снять сапог… только вместе с ногой. Вдалеке стояли госпитальные "таблетки".

- Ребята в госпиталь подбросите?

- Валяй.

КПП госпиталя:

- Ваши документы.

- …

- У Вас желтуха, мы Вас не пропустим. Вам в инфекцию.

- А где это?

- В "Теплом Стане", около мотострелков.

- Хоть направление покажите.

- Вы что? Пешком??!

- Ребята, мне совсем хреново, хоть ползком.

Ворота распахнулись, выскакивает ГАЗ 66:

- Куда?

- В "Теплый Стан".

- Мне в инфекцию…

Что такое кабульская инфекция восемьдесят первого года:

Две УСБшки и лагерная палатка для обслуживающего персонала.

Тридцать на двадцать метров, обнесено колючкой. Справа от…, язык не поворачивается, как ЭТО назвать, начинается территория мотострелкового полчка. Слева - расположение роты ОСНАЗ.

Одна палатка для солдат, вторая для офицеров. Но все расположились в одной. Так теплее. На две палатки две "буржуйки" без дров. В углу, в грязи, на земле, что-то наподобие матрацев. Подойти страшно - вши с разбегу запрыгивают. Одеяла соответствующие. За белье - глупый вопрос… Люди, в этом случае, я не знаю, как нас тогда можно было назвать, спят на голых досках, положенных на сетки. Доски - это полы сколоченные, да они еще и за дрова сходили.

И это все - "зал ожидания" афганских желтушников для отправки в

Союз. На "боевых" и то комфортнее было.

Вся палатка наполняется "радостным известием": сегодня, 28 декабря 1981 года, закрыта граница на новогодние праздники, поэтому следующий рейс в Союз ожидается 3 января. До этого ежедневные отправки были.

Рядом на койке в шинели старлей лежит, десантный:

- Ты знаешь, кто я?

- ????

- Я командир роты у Мироненко и Чепика… Которые Герои, на противотанковой мине подорвали себя.

Сводила меня судьба со многими людьми, слухов и легенд - тоже хватало, и "правды-матки" достаточно наслушался. Время заставило быстро разбираться в людях - " ху из ху"…

- Слушай, а зачем ты мины тащил, да еще и противотанковые? У Вас же "проческа" тогда была.

- Много ты знаешь…

И отвернулся. Я тоже…

Всяких людей встречал, до и после, и в самом Афгане. Есть у человека такой грешок, примазаться к чужому подвигу. Бревно злополучное на субботнике с Лениным, тоже тысяч пятнадцать несло…

Больные со всех "щелей" Афгана прибывают. К обеду уже и солнышко пригревает, снег вперемешку с грязью. Непролазное болото, и постоянное чувство голода витает над каждым.

Крик в пустоту: где же ваше "командирское око", ответственного за это блядтво, кто-то же за "это" отвечает???

Про "кормежку" я "ну вааще молчу"… Варочный бак с коркой льда, ни ложек, ни тарелок, ни черпака… заносят два "тела", тени в раю - не иначе, и сразу исчезают. Из банки из-под тушенки сделали подобие черпака. Я пару кусочков хлеба съел, но голод не тетка… Выменял свою шапку у бачат, которые у колючки шастали, на пару пакетов апельсин, лепешки. Спасибо родной бригаде, сумку полевую набили харчами. Есть даже с чем Новый Год справить. Банка сгущенки, пару апельсинов, пачка печенья и сыр… На всех не хватает, по половинке печенья на "брата"…

Третьи сутки пошли.

Новогодняя ночь. Мы, "изгои". Справа, слева - шум, крики, стрельба, ракеты. Небо все в огнях, опять стрельба, счастливые лица в отблесках пламени… не настрелялись. Бой курантов… по Кабулу, по Ташкенту, по Москве… Все надеемся на лучшее, но живем настоящим.

Кому мы на хрен здесь, в этой грязи, нужны?

Кому я нужен? - только родителям.

Вши табунами, воды нет, туалет "обозначен флажками"… В углу боец стонет. Кто-то у колючки выпрашивает лепешки у бачат.

Где же "НАШИ" командирские правила? - три "П" для подчиненных:

- пожрать,

- поспать,

- посрать…

За "бортом", днем "+", ночью "-".

Спим, не раздеваясь, в шинелях, с шапками на головах, в сапогах.

Глаза только закроешь - холод пробирает до косточек. К "буржуйке".

Ладони согреешь и назад на койку, освобождая место очередному кандидату на обогрев…

Пятый день пошел.

В скотов превращаемся на шестьдесят четвертом году Советской власти.

Кому-то совсем плохо, на соседней койке…

- Дежурный! Носилки!!!

Загрузили солдатика, унесли. Куда - неизвестно.

Эх, была - не была…

Достаю гранату, "шкандыбаю", если так можно назвать мою походку, в палатку дежурного.

Стол. Керосинка. "ТАшка" на столе, топчаны, тепло, жар из печки.

Два "тела" рядом, слюни по бушлатам, рожи сытые и наглые… Сидит прапор, "сучара", из котелка тушенку "хомячит".

- Слышь, урод, если через полчаса я не переговорю с начальником этого блядства… Звони. Я подожду. Все звонки оплачиваю. На тебе плату - кольцо от гранаты.

И бросаю на столик колечко с усиками. Через минут двадцать, с перегаром за полкилометра, заползает капитан. Разговор у нас нервный такой получился, в основном на "ВЫ": Я тебя ВЫе…, ВЫброшу, ВЫ… и так далее. Но результат уже к утру почувствовали. Посуда появилась, дрова поднесли, "тело" из наряда истопником у нас заработало… Пока я его не раздел до голого торса, в палатке ночью холодно было.

А вот уже и третье января. Вечер. ГАЗ-66 возле шлагбаума, поддерживая друг друга под руки, кого на носилках… Я на одной ноге допрыгал.

Человек двадцать пять. Загружаемся. Я старшему машины, тот же прапор был, гранаты всучил, на память.

- Не держи зла, браток.

Кто помнит эту рокадную дорогу вдоль наших частей, пусть вздрогнет. Все ухабы и тряски были "наши".

Конец взлетки… Сначала загружают "цинки", потом борта эти

"Тюльпанами" звать стали. Мы - на лавках, справа-слева.

Пошли по "кольцу": все наши морги и госпиталя - Баграм, Кандагар,

Герат, Кундуз… везде раненные, больные, "двухсотые"…

Опять взлет, но уже в Союз, два часа лету, ко мне обращается капитан - начальник службы РАВ 66 бригады (джелалабадской, помню - комбриг Оздоев):