Джек Хиггинс - Бенефис Лиса

— Бог его знает, дружище. — Хофер устало улыбнулся. — Полная неизвестность, для нас для всех.

Спустя пятнадцать минут после того, как Сорса изменил курс во второй раз, Мартиньи получил отклик на свои позывные.

— Добро пожаловать, Мартиньи.

— Мартиньи слушает, — ответил Мартиньи.

— Направление на Хорнли-филд. Высота полета пять тысяч футов, и ожидайте дальнейших инструкций. Вас поведет эскорт. Должен появиться через несколько минут.

Мартиньи повернулся к Сорсе, который тоже был в наушниках.

— Вы поняли?

Финн отрицательно помотал головой.

— Я не знаю английского.

Мартиньи перевел и наклонился к Бауму.

— Пока все складывается нормально.

Баум приподнялся и указал рукой.

— Посмотрите туда.

Мртиньи обернулся и увидел в лунном свете, что слева по борту появился Спитфайер. Он взглянул вправо, там тоже появился самолет сопровождения. Мартиньи надел наушники второго пилота. В них сразу возник сухой голос:

— Мартиньи, вы меня слышите?

— Мартиньи слушает.

— Вы сейчас в двадцати милях восточнее острова Уайт. Мы собираемся повернуть внутрь страны и снизиться до трех тысяч. Я поведу, а мой друг будет замыкающим. Мы проведем вас внутрь.

— Очень приятно. — Он перевел Сорсе полученные инструкции и откинулся в кресле.

— Все в порядке? — спросил Баум.

— Лучше некуда. Они проводят нас над территорией. Еще минут пятнадцать и все.

Баума охватило нетерпение. На этот раз, когда он решил закурить, руки у него не дрожали.

— У меня такое чувство, словно я откуда-то вырвался.

— Я понимаю, — сказал Мартиньи.

— Правда? Это удивительно. Я побывал в Сталинграде, я вам говорил? Величайшее поражение в истории германской армии. Потери триста тысяч человек. Я был ранен за день до того, как прекратились полеты. А меня вывезли на добром старом JU52, таком как этот. Девяносто одна тысяча человек были взяты в плен, двадцать четыре генерала. Почему они, а не я?

— Я потратил годы, чтобы найти ответы на вопросы вроде этого, — ответил Мартиньи.

— И нашли?

— Нет, пожалуй. В конце, я пришел к выводу, что ответов на них нет. Как нет ни смысла, ни малейшей причины.

Он снова надел наушники, услышав в них голос, дававший новые инструкции и новый курс. Мартиньи передал их Сорсе. Они начали снижение. Спустя несколько минут голос зазвучал снова:

— Хорнли-филд прямо по курсу. Приземляйтесь.

Огни посадочной полосы были ясно видны, и Сорса теперь не нуждался в переводе. Он сбросил обороты, выпустил закрылки, обеспечив условия для безукоризненного приземления. Спитфайры сопровождения выполнили полубочку соответственно вправо и влево и исчезли в ночи, набрав высоту.

Юнкерс замедлил свой бег. Сорса подвел самолет к башне управления полетами. Он остановил самолет и выключил двигатель. Баум вскочил в волнении и крикнул:

— Нам удалось!

Сара улыбалась. Она крепко сжала руку Мартиньи, а Келсоу, лежа на полу, громко смеялся. Чувство освобождения было совершенно неописуемым. Баум открыл дверь, и они с Мартиньи выглянули наружу.

Из мегафона пришел голос:

— Оставайтесь на месте.

Цепочка людей в синей форме королевских ВВС с винтовками направилась в их сторону. В тени позади них можно было заметить других людей, но Мартиньи не мог разглядеть, кто они.

Баум спрыгнул на посадочную полосу. Голос повторил:

— Оставайтесь на месте!

Баум обернул шею белым шарфом, усмехнулся, посмотрев на Гарри, и отсалютовал ему, прикоснувшись фельдмаршальским жезлом к околышу фуражки.

— Не хотите присоединиться ко мне, штандартенфюрер? — Потом повернулся и пошел навстречу вооруженным людям, подняв в правой руке жезл. — Опустите винтовки, дурни, — крикнул он по-английски. — Здесь все свои.

Раздался всего один выстрел. Баум развернулся, сделал пару шагов по направлению к Юнкерсу, упал на колени и свалился набок.

Мартиньи бросился к нему, крича и размахивая руками.

— Не стреляйте, идиоты! Это же я, Мартиньи!

Боковым зрением Мартиньи отметил, что движение стрелков замедлилось, появился командир эскадрильи Барнс, который велел им отступить назад. Мартиньи опустился на колени рядом с Баумом. Тот поднял левую руку и схватил Мартиньи за китель спереди.

— Вы были правы, Гарри, — сказал он, задыхаясь. — Ни смысла, ни причины ни для чего.

— Тихо, Хейни, не разговаривай. Мы найдем врача.

Сара присела рядом с ними. Рука Баума слабела.

— Последний акт, Гарри. Скажи по мне каддиш. Обещай.

— Обещаю.

Баум всхлипнул, на губах показалась кровь. Его тело вздрогнуло, рука разжалась, освобождая китель Мартиньи, и упала, он больше не двигался. Мартиньи медленно поднялся и увидел Дагела Манроу и Джека Картера, стоявших рядом с Барнсом перед шеренгой людей в форме королевских ВВС.

— Несчастный случай, Гарри, — сказал Манроу. — Один из парней запаниковал.

— Несчастный случай? — возмутился Мартиньи. — Вы так это называете? Иногда я, действительно, не понимаю, кто враги. Кстати, если вас это еще интересует, полковник в самолете.

Он прошел мимо них, сквозь шеренгу военных летчиков, бесцельно двигаясь в сторону старого здания авиаклуба. Странно, у него снова появилась боль в груди, которая ни разу не беспокоила его на Джерси. Он сел на ступеньки перед зданием клуба и закурил сигарету, и вдруг почувствовал, что ему холодно. Спустя некоторое время он осознал, что в нескольких футах от него сидит Сара.

— Что он имел в виду, когда просил сказать по нему каддиш?

— Это заупокойная молитва. У евреев. Обычно об этом заботятся родственники, но у него их не осталось. Всех скормили чертовым печам. — Он протянул Саре недокуренную сигарету. — Так что теперь ты знаешь. Теперь твое образование завершено. Ни чести, ни славы, только убитый Хейни Баум.

Он поднялся, Сара тоже встала. Кто-то принес носилки, и Баума уложили на них и понесли прочь. Келсоу на костылях пересекал взлетно-посадочную полосу. Рядом с ним шли Манроу и Картер.

— Я не забыл тебе сказать, что ты была на высоте? — спросил Мартиньи.

— Забыл.

— Ты превосходно справилась. Настолько хорошо, что Дагел, возможно, попытается тебя использовать снова. Не позволяй ему. Возвращайся в свой госпиталь.

— Не думаю, что следует возвращаться к чему-нибудь. — Они пошли к ожидавшим машинам. — А ты? Что будет с тобой? — спросила она.

— Не имею представления.

Она взяла его под руку, посадочные огни уже выключили, и они пошли в темноте, тесно прижавшись друг к другу.

В библиотеке было тихо. Сара Дрейтон стояла у окна, глядя в сад.

— Скоро стемнеет. Иногда мне кажется, что дождь никогда не прекратится. В этом году плохая зима.

Дверь открылась, и вошел слуга, Вито, с подносом, который поставил на низкий столик перед камином.

— Кофе, графиня.

— Спасибо, Вито. Я справлюсь сама.

Он вышел. Сара села и взялась за кофейник.

— А что было после? — спросил я.

— Вы хотите знать, что было с каждым из нас? Ну, Конрад Хофер утром вылетел на Сторче, явился к Роммелю и все ему рассказал.

— Как же Роммель смог оправдаться?

— Почти так, как предлагал Гарри. Он полетел в Растенберг.

— В Волчье логово?

— Точно. Он лично встретился с Гитлером. Сказал, что разведке стало известно о возможном покушении на его жизнь. Поэтому он использовал Бергера в качестве своего двойника. Он был близок к истине. Если бы на Джерси был он сам, Гарри, наверняка, убил бы его. Бергер был предан анафеме, как крыса, бегущая с тонущего корабля.

— Уверен, что он не стал представлять это фюреру в таких терминах, — возразил я.

— Может быть, и нет. Было назначено официальное расследование. Я читала в гестаповских архивах материалы по этому делу спустя несколько месяцев после окончания войны. Они немного узнали. Не забывайте, что они ничего не знали о Хью Келсоу. Сам Гарри позаботился о том, чтобы история выглядела достоверной с точки зрения Роммеля.

— Я не понимаю, — признался я.

— Помните, Гарри не поленился рассказать Хоферу немного о себе, и это имело конкретное значение для гестапо. У них было на него заведено дело. Они давно за ним охотились. Помните, им не удалось его схватить после дела в Лионе, когда он убил Кауфмана.

— Так что Роммелю поверили?

— О, я не думаю, что Гиммлеру это понравилось, но фюрер нашел объяснение удовлетворительным. Они прикрыли это дело. На том этапе войны, им не хотелось, чтобы это появилось на первых страницах газет. То же и на нашей стороне, только по другим причинам.

— Никакого упоминания в печати?

— Совершенно.

— С этой точки зрения случайный выстрел, прервавший жизнь Хейни Баума, был очень кстати, — сказал я. — Он мог стать источником проблем.