Александр Прозоров - Присяга Российской империи

— Только не надо морочить нам голову, майор, — спокойно попросил командир самолета. — Служил я на Дальнем востоке. Не может оттуда никакой спасатель выйти. Декабрь месяц. Замерзла бухта вашего Владивостока, нет там никакой жизни.

— Постойте, подполковник, — покачал головой Илья. — Я был там всего две недели назад! Плавают там корабли. С нами суда радиоразведки активно сотрудничали.

— Верю, — кивнул пилот. — Если они в океане — вполне могли сотрудничать. У нас только внутренние моря замерзают. Охотское, Японское. Так что, с запада от Японии плавать можно, а восточнее уже нельзя. Лед-с.

— Ай, товарищ майор, — хмыкнул Кимицко. — Похоже, вам тоже лапши на уши слегка навесили.

— Руслан, — осадил его Лукашин, — чего ты ехидничаешь? Ты же в отпуск хотел? Вот и будет тебе отпуск. Море, солнце, тропики. И так до апреля, пока лед у Владика не сойдет. Прав был майор, в следующем году тебе уже не летом на юг, а зимой в заполярье захочется.

— Да ладно, — пожал плечами капитан. — Все едино на одном плотике плавать придется.

— Это точно, — кивнул Лукашин и повернул голову к командиру: — Слыхал, Саш? Полударин нам две удочки с собой засунул. Ну, нарыбачимся мы, пока спасатели найдут, до пенсии хватит…

И пилоты дружно расхохотались.

— Чего ты там высматриваешь, Алим? — поинтересовался Руслан у штурмана, прилипшего к иллюминатору.

— Где-то здесь Астрахань должна быть. А огней никаких не видно.

— Так мы в облачности сплошной идем, штурман. Забыл, что третий день снег валит? Так что, ничего ты сверху не увидишь. Не судьба, — Кимицко сверился с приборами и сообщил: — Командир, через пятьсот пятьдесят километров поворот на курс сто пятнадцать. Сиречь, через сорок минут лета.

— Понял, Руслан. Надеюсь, напомнить в точке поворота ты не забудешь?

— Само собой командир. Можно подумать, я забыл, кто тут главный.

Экипаж опять рассмеялся, а Кимицко, явно успевший рассказать свою историю всем знакомым уже не один раз, окликнул Ралусина:

— Майор, ты знаешь, как я в штурманы попал?

— Как? — переспросил Илья, поняв, что сейчас услышит что-то интересное.

— Да вот, с детства хотел самолетами управлять, — оживился капитан. — Как школу кончил, так с деревни прямой дорогой в летчики покатил. Ну, то, что на гражданке учиться никаких денег не хватит, я сразу просек. Потому в военное летное училище направился. Пришел в приемную комиссию, да так прямо и говорю: дескать, самолетами хочу управлять. А там в приемной комиссии майор один сидел. Он так хитро прищурился, и говорит: «Ты управлять самолетами хочешь, или за рычажки дергать?». Я, естественно, говорю, что управлять. А он тут и заявил: «Так тебе не к нам, тебе в штурмана идти нужно. Самолетами штурмана управляют. А пилоты так, только за рычаги по их команде дергают». Я, дурак, и поверил. А когда понял, в чем прикол состоит, уже первый курс почти закончил. Поздно было дергаться. Так теперь в штурманах и сижу. Командир, курс левее три градуса.

— А чего, прав был майор, — согласился подполковник, выполняя команду. — Ты и управляешь. Разве не так?

— С таким же успехом я и на компьютере управлять могу. Никаких ощущений. Сидишь, да на монитор таращишься.

— А я чем занимаюсь?

— У тебя, командир, рычажок есть. За него подергать можно. А я вроде говорящего компаса сижу, и все. Абыдно, слушай…

Горин не ответил, в кабине повисла тишина. И в этой тишине Илья впервые понял, в каком невероятном мраке он находится. Темнота за бортом самолета, темнота внутри. На видно ничего, кроме полусотни бледных индикаторов, лучащихся неестественными, зеленоватыми оттенками. Темнота на многие сотни метров снизу, темнота на миллионы километров сверху. Темнота впереди, позади — везде. И единственное, что позволяет поверить в существование горстки людей в крохотном теплом коконе, мчащемся со скоростью восьмисот километров в час — так это непрерывный равномерный гул, заставляющей мелко дрожать пол, стены, кресла, чехол с надувной лодкой.

— Не скучно, майор? — неожиданно разорвал темноту голос подполковника Горина. — Вы прилягте, в ногах правды нет. На задней переборке полка откидывается. Лягте, отдохните, пока в вашей помощи нет необходимости. Мы люди привычные, днем поспали. А вы, небось, пробегали все время. Отдохните, еще настоитесь, как к точке пуска выйдем. Чует мое сердце, слишком хорошо все идет. Добром хорошее начало не кончается…

Аппетитный мясной аромат, проник в ноздри, соблазнительное потрескивание доходящих на сковороде шкварок вытянули Илью из сладких объятий сна. Спросонок он вообразил, что находится дома, на заставе, рядом хлопочет жена, накрывая на стол, но пока жалеет будить его после суточного наряда.

— Ира… — пробормотал он, открыл глаза и увидел… Облака. Облака не далеко в вышине, а под самыми ногами, проносящиеся назад с бешенной скорость. За ними, внизу, тонкими штрихами тянулись бесконечные волны.

— Где я? — не понял в первый миг Ралусин.

— Индийский океан, майор, — охотно пояснил капитан Лукашин. — Сама Индия километров пятьсот восточнее. Полчаса назад Тиломудамми прошли. Картошечки с салом и яйцом хотите? Сало свое, домашнее. Брат с Украины прислал.

— Тило… Что?

— Тиломудамми, товарищ майор, — громко уточнил Кимицко. — Атолл такой: рифы, рифы, рифы… Так картошечку есть не будете? Тогда, чур мне пайка.

— Не дождетесь, товарищ капитан, — спрыгнул с полки на пол Илья. — От украинского сала и белорусской картошки ни один русский человек еще не отказывался. Натуральный тест для диверсантов. Не ешь — значит, чужой. Грибков бы туда еще жареных. Я уже лет десять грибов не пробовал. Не растут они у нас на заставе.

— На какой заставе? — удивился подполковник. — Разве вы не из ФСБ?

— Теперь да, — кивнул Ралусин. — Но штаны в кабинете просиживать пока не получается.

— Прямо со сковородки поедите? — капитан Лукашал выдвинул столик, поставил перед ним раскладной табурет. — В смысле, тарелок у нас все равно нет.

— Ничего, мы люди привычные, — Илья уселся напротив второго пилота, взялся за вилку. — Как наши дела, все в порядке?

— Восемь тысяч прошли. До точки пуска еще часов шесть полета…

— Майор, вы отдохнули? — перебил второго пилота командир корабля. — Руслан, теперь твоя очередь. После завтрака разрешаю пять часов отдуха. Потом отрабатываем задачу, и очередь отдыхать будет у капитана Лукашина.

— Так точно, товарищ подполковник! — обрадовано выкрикнул Руслан и принялся отстегивать ремни.

В бункере под неторопливо вращающейся восьмиметровой антенной локатора было свежо и прохладно — не то что в залитой жарким солнцем, пыльной, давно пересохшей степи. Над выступающим далеко в море мысу дожди наносило часто, не реже раза в неделю — но тридцатиградусная жара все равно почти мгновенно иссушала твердую, как неструганная доска, землю, и на свет не успевало высунуться ни единой травинки.

Сержант Уильям Вильсон жевал длинный сэндвич с сыром, кенгуриным мясом, салатом и кетчупом и с тоской думал о том, когда на их станции появится нормальная столовая. Он прихлебнул из литровой бутылки большой глоток «Кока-колы» и вслух сделал неприятный вывод:

— Никогда!

На вынесенной едва ли не на самую северную точку Австралии станции посменно несло службу всего пятнадцать человек, а потому все, на что расщедрилось войсковое руководство — это кофеварка, холодильник и микроволновая печь. Отдельно заниматься питанием столь маленького отряда армия сочла излишним расточительством.

На широком, полуметровом индикаторе, на самой его границе, появилась небольшая засветка. Сержант, откусив еще кусок сэндвича, отложил его в сторону, на полоску шуршащей фольги, облизал пальцы, следя за передвижением нового объекта. Мимолетом оглядел прочие цели.

Побережье было нанесено на экране черной извилистой линией, и благодаря столь простенькому усовершенствованию наблюдатель мог легко отличить медленно ползущие вдоль берега рыбацкие или просто прогулочные катера, ползущие по дороге тяжелые грузовики, мчащиеся, не обращая внимания на реки и овраги самолеты. Последние обычно крутились милях в ста на запад от станции, в окрестностях передового аэродрома Порт-Хэдлант. Транспортный коридор на Сидней и Мельбурн лежал еще дальше, и по нему с регулярностью междугородних автобусов проползали огромные «Боинги», засветки от которых напоминали светящихся тараканов. Но вот на северо-западе, в бескрайних просторах океана, никаких самолетов не появлялось практически никогда.

Вильсон выждал еще несколько оборотов локатора, пытаясь убедиться, что это именно воздушная цель, а не какая-нибудь трансокеанская яхта, после чего со вздохом потянулся к журналу, занося время и координаты обнаруженной цели. Потом взялся за трубку прямого телефона. Он знал, что данные с локатора, равно как и с полусотни других, отображается в штабе обороны, суммируется, учитывается и без лишних напоминаний, но инструкция есть инструкция.